— Но общаться вы вполне можете? — продолжала допытываться я, позабыв даже про свои ужасные глаза. — Так? Ты же можешь понять, что он говорит?
Остроухий переводчик только вздохнул.
— Ширра беспокоится, — неожиданно уронил он. — Не знает, почему ты сердишься. Почему гонишь и не хочешь ничего слушать.
— Все он прекрасно знает!
— Нет, — снова вздохнул Беллри. — Но ждет, что ты все-таки объяснишь.
— Вот как? — проворчала я, мгновенно насупившись. — И поэтому торчит за кустами, вместо того, чтобы подойти и спросить самому?
Он проследил за моим взглядом и заметно поежился, когда неподалеку промелькнуло гибкое черное тело: пронырливый тигр уже давно бесшумно следовал по пятам, настороженно ловя каждый звук и временами глухо порыкивая с досады. Я-то знала, что он близко, но не подавала виду, а вот остроухий проморгал мохнатого соседа, не почувствовал его. Тогда как мой чуткий риалл уже не первую минуту предупреждающе холодил кожу на груди.
Поняв, что замечен, Ширра на короткий миг остановился на пределе видимости и негромко рыкнул, пронзив оторопело застывшего эльфа тяжелым взглядом непроницаемо черных глаз. Будто внятно велел быть ОЧЕНЬ осторожным в словах и поступках. Как предупредил о возможных последствиях чьего-то болтливого языка, а потом снова исчез среди густой листвы.
Беллри вздрогнул от неожиданности и, нервно сглотнув, опасливо отступил от меня на шажок.
— Сердится? — понимающе кивнула я.
— Немного. Ты на него злишься, а твой риалл больно жжется. Это даже на расстоянии хорошо ощутимо. И Ширре нелегко оставаться рядом, когда это происходит, поэтому он старается держаться поодаль, как ты и хотела.
— ?!
— Да, — кивнул эльф. — Ему тоже не нравится, неприятно быть от тебя зависимым ТАК сильно. Ты все еще злишься, не желаешь никого видеть. И он очень хочет знать, почему ты так упорно делаешь ему больно?
— Я делаю?!
— А ты разве не чувствуешь?
Я растеряно коснулась риалла, приятно холодившего кожу, и несильно вздрогнула, почувствовав настойчивое тепло, исходящее от агата. Кажется, нечто подобное уже было: я хорошо помнила, как он пылал огнем, когда сердился Ширра. Едва кожу заживо не сожгло. Я чуть с ума не сошла, разрываясь между пламенем и лютым холодом. Почти кричала от боли, металась раненой ланью по лесу, чуть разум не потеряла, а он… боже, неужели ему сейчас так же плохо?!!
У меня что-то противно сжалось внутри, а на глаза откуда-то набежали непрошеные слезы.
— Ширра…
— Он хотел, чтобы ты была в безопасности, — тихо сказал Беллри, осторожно взял мою руку. — Чтобы весь караван был в безопасности, вместе с тобой. Он говорит, что не причинил бы тебе вреда. Но и от слова отказаться он тоже не может — когда-то он поклялся, что будет охранять этих людей… по твоей просьбе, конечно… и доведет их до самого Кроголина. Живыми и невредимыми. А сделать это, когда ты решилась уйти, было бы весьма затруднительно: он мог просто не успеть им помочь, если что-то случится.
Я внутренне содрогнулась.
— Ты боялась, — понимающе улыбнулся эльф, торопливо переводя неслышное урчание тигра. — Боялась себя, его, боялась за них… совершенно напрасно, кстати, потому что ты ни для кого не представляешь угрозы. Если, конечно, не пожелаешь этого намеренно. Ты не оборотень и не дикий зверь, Трис, чтобы сходить с ума от вида крови. Ты — нечто совсем иное. Важное. И совсем-совсем не страшное. А если бы и не сдержалась когда-то, Ширра в любом случае успел бы тебя остановить. Но тогда он не нашел слов, чтобы объяснить все правильно — слишком спешил, а потому сделал то единственное, что еще мог — принес тебя обратно, намереваясь пояснить свой поступок позже. С нашей помощью, конечно: моей и Шиалла, ведь больше никто не знает древнего языка скорров. Но, к несчастью, немного не успел.
Да. Я была слишком зла, чтобы выслушивать этим утром чужие оправдания. Слишком взбешена, чтобы понимать что-либо, кроме своей обиды, которую тоже посчитала чудовищной. Была чересчур расстроена чужим предательством, а потому даже не подумала, что могу сделать ему больно. Ни о чем не подумала, кроме своей мнимой обиды! Эгоистка! А он весь день терпел, не показывая виду. Целый долгий день упорно держался, хотя это было мучительно. Терпел, сдерживал болезненный стон, а отошел только к вечеру, когда пришло время охоты. Но и потом старался быть настолько близко, насколько позволял мой заледеневший от гнева риалл.
Я до крови прикусила губу и сжала кулаки, впившись ногтями в ладони.
Выходит, он всего лишь хотел помочь этим людям? Тем самым, которые когда-то помогли мне и стали неожиданно близки? Зите, Велиху, Бреголу, маленькому Луке… Лех недавно сказал, что там, где прошел скорр, еще долго не осмеливается появиться никакая нечисть. Говорил, что очень рад его присутствию, потому что в противном случае последние ночи наверняка не были бы такими спокойными. Все они надеялись, что я тоже сдержу слово и побуду с ними до Кроголина, особенно мальчик. И Ширра знал об этом. Он позволил нам обоим сдержать данное обещание. Даже мне, предательнице и неблагодарной хрюшке. Даже когда я сделала ему так больно.
Беллри вдруг коротко поклонился и, понимающе улыбнувшись, отошел в сторону, но я не заметила — во все глаза смотрела на осторожно вышедшего из-за дерева тигра и лихорадочно терзала свою жемчужину, стараясь как можно скорее сделать так, чтобы она перестала обжигать холодом матово поблескивающий агат. Справилась не сразу, потому что волновалась и спешила, но Ширра не торопил — просто стоял напротив и, наклонив лобастую голову, пристально смотрел.
— И-извини, — наконец, выдавила я, сумев одолеть упрямый амулет.
Он коротко покосился на эльфа, и тот, снова поклонившись, понятливо растворился в ночи.
— Шр-р-р…
— Знаю, что дура, — я виновато шмыгнула носом. — Прости, что сделала тебе больно. Я просто испугалась. Не привыкла, знаешь ли, кататься верхом на реликтовых существах из страшных сказок. Тем более, с такой сумасшедшей скоростью. До сих пор поджилки трясутся. Хоть бы предупредил заранее, а то р-раз и вздернул, как куль с зерном. А я нервная! Пугливая и ужасно боюсь высоты! Думаешь, легко было сидеть у тебя на спине, каждую секунду боясь свалиться?
Громадный тигр только вздохнул.
— Очень больно? — робко посмотрела я, внутренне сжимаясь от мысли, что снова могу увидеть на его шкуре страшные раны. Но нет, кожа была чистая и ровная, шерсть густая, как прежде, а глаза — теплые, желтые и совсем не злые.
Ширра гибким движением оказался рядом и вопросительно глянул, осторожно коснувшись носом мягко мерцающего риалла. То ли на пробу, то ли зачем еще. Я на мгновение замерла.
