Честного человека её взгляд бы оскорбил.
Значит Гонзаго, ебун косоголовый, взаимозачеты натурой практиковал, — обвинил я двойника. Сурово, но с пониманием. — Мне что делать? Не землю же есть!
— Поручительства достаточно, — заверил я девушку. И желая, поскорее завершить неприятный разговор сказал. — А теперь ступай к сеньоре Валери. Ступай!!!
Элия нерешительно поднялась.
Эх, а титьки то у неё какие! И попа ладная! — екнуло у меня, где то в области печенки и в голове пронеслась подленькая мыслишка.
Девушка ушла, оглядываясь через каждый шаг. Когда она скрылась, мысленно перекрестился.
Сучимся, господин герой, — упрекнул я себя за еканье в организме. Но известно, герои не всякий раз снисходят до оправданий. Даже перед собой.
Мой взор непроизвольно вернулся к стеле, за которой пряталась и за которой исчезла девушка. На темном боку камня едва заметно выделялась алебастровое пятно. На поверхности пятна рука вандала грубо процарапала не замысловатый крендель, отдаленно напоминающий сердце пробитое стрелой. Дурной пример заразительный, и я, вот лень-матушка, переполз к монолиту для увековеченья своего пребывания в здешних краях. Сидя на корточках, кончиком дагассы уверенно вывел под начертанным знаком двухстрочное "Лех фон Вирхофф". Надпись получилась ровной и симпатичной. Подправляя хвостик последнего "ф", я неосторожно усилил нажатие. Клинок, проломив непрочный алебастровый слой, провалился в пустоту.
Сердце забилось не ровно и через раз.
Они пришли к нам и сказали: Здрасьте!
Мы их не ждали, а они пришли…*
Подозрительно оглядевшись вокруг, если это лаз в пещеру Али Бабы, не обязательно оповещать об открытие посторонних, я живо расковырял алебастр. В неглубокой нише хранился тугой сверток кожи, испещренной незнакомыми письменами, похожими на курячьи следы.
— Не мешает граматешки набраться, — высказал я вслух пожелание и развернул находку.
В свертке два футляра, побольше и поменьше. Понятно, руки потянулись к большему и открыли его. На розовом бархате лежала золотая змея. Клыкастые челюсти твари надежно сцеплены с шишкастым хвостом в замок. Но сама рептилия — так ошейник, а на нем — подвеска, в золотом обруче жуткий до правдоподобия глаз, выполненный неведомо из чего и производивший неприятное ощущение будто держишь на ладони не чудачество ювелира, а настоящий орган, пусть и не человеческий.
— Если счастье повернулось к вам лохматою…, - призадумался я, как поступить и, не мудрствуя скорехонько спрятал находку под одежду.
Управившись с содержимым одного футляра, открыл второй. В меньшем обнаружился изумрудный клык величиной с мизинец.
— Дантист умелец, слов нет, — удивился находке я. — Спрашивается, в чей чудесный ротик, готовили, сей дорогостоящий протез?
Не придя ни к какому выводу, по-хозяйски прибрал и вторую находку, приобщив её к монете, полученной в "Голубке и горлице".
В размышлениях о непредсказуемости Судьбы, могущей ни за что ни про что щедро одарить или до последнего обобрать, я слонялся среди безмолвных руин. Не ошиблась ли старушенция, всучив мне земные богатства? Не надумала ли компенсировать перепавшие от неё на мою долю зуботычины? Или авансировала получение новых?
— Пошарим еще, — решил я продолжить розыск неучтенных материальных ценностей, сочтя задаток недостаточным,
Но удача редкий гость. Сколько не разглядывал стелы, не высматривал в заросших густой травой подножий надгробных камней, даже намека на клад не обнаружил. Так и прошлындал до всеобщей побудки.
Взвизгнул свисток, и послышались отрывистые команды Альвара. Переспавшие лишку рейтары неохотно вставали с травяных лежанок и тянулись к заветному бочонку. Как же, как же — сушняки! Знакомые ощущения.
Вскоре лагерь оживился движением, голосами и суетой. Я вернулся к своим дамам. Вознести молитву Благодарения и подкрепиться малыми крохами: маринованным свиным желудком нашпигованным копченостями, нежирной ветчинкой, пряным сырком и запить "сухие корки" ключевой водицей нареченной при разливе "Печаль лозы". Но ничего этого мне не перепало. Судя по взглядам, леди поголовно прибывали в дурном расположении духа и не сколечко меня не любили. Валери за то, что я как был Гонзаго так им и остался, Бона за то, что тупоголовый осел не послушал и завез в несусветную глушь, Югоне за горькое разочарование в романтике не очень дальних дорог. С этими тремя я еще мог бы поспорить. Но желания не возникло. Что касается Элии, её нелюбовь я понимал. Ей действительно было, за что не любить Гонзаго и меня в его лице.
14.
В Капагоне жили отнюдь не в бедности. Замковые стены метров двадцать высотой. Башни с клыкообразными бойницами — суровая ощерившаяся мощь. Донжон — предупредительный перст, вперившийся в небо. Огромный подъемный мост, через заполненный водой ров, шире Красной площади, а въездные ворота, что двери в чистилище. Начинка же каменного пирога поражала до слез благоговения. Аментийский мрамор, полированный гранит, надраенный красный кирпич, колоннады, аркады, портики — глаза разбегались!
Карета остановилась у беломраморных колонн парадного крыльца. Лакей, с рожей обкурившегося Чуйской дурьки, распахнул дверцу кареты. Я первым вывалился наружу, забыв о галантности.
— Вас ждут, сеньор граф, — изрек лакей тоном, позволявшим трактовать приглашение как предназначавшееся для меня одного. Прочие могли потолкаться в очереди у порога. — Вам надлежит поторопиться!
В остекленевших подернувшихся мутью глазах слуги не отразилось ни тени чувств и уточнение на счет поторопиться прозвучало особенно неприятно. Видно старикан дотягивал последние часы, в желании увидеть сынка и попрощаться с ним.
Сгруппировались парами: я об руку с Валери, Бона, Югоне и Альвар позади. Ступая за слугой, вошли в дом, и, стараясь не глазеть на чрезмерную, прямо таки музейную роскошь, под поклоны прислуги, проследовали в Зал Приемов.
Здесь нас перехватил дворецкий. Мощного сложения, припадавший на левую ногу, мужик. Вылитый киношный пират.
— Сеньор Лехандро, позвольте с вами переговорить, — испросил дозволения он.
Я дозволил. Сильвер, так я его окрестил за глаза, отвел меня в сторонку и тихо, почти шепотом произнес.
— Сеньор граф, вы не должны терять ни минуты, — прочитав недоумение на моем лице, пояснил. — Его сиятельству немного лучше и он просит вас незамедлительно отправиться в Шарли. У настоятеля монастыря гостит мэтр Букке, знаменитый столичного лекарь. Вы должны убедить мэтра Букке приехать в Капагон. Его лечение крайне необходимо для Его Сиятельства.
