— Хорошо, — согласилась Оли, и я слышал улыбку.
По тому, что я смог прочитать об этой империи, сложно было составить предварительное мнение. Скудная информация, больше походившая на какие-то байки. Путешественники, добиравшиеся до Басукимо, и оставившие об этом записки, мягко говоря, демонстрировали некоторую некомпетентность. А те два единственных настоящих исследователя мира, что давали непредвзятое описание увиденного, услышанного и понятого… Успели осмотреть только порт да столицу. Не знаю, почему так совпало, но обоим путешественникам, побывавшим в Басукимо с разрывом в сорок лет, пришлось вскоре после приезда спешно покидать империю. Поэтому никаких данных ни о размерах Басукимо, ни о численности населения, просто нет. Да, менее грамотным в этом деле гостям империи, большую часть своего времени проводившим в столице, удалось собрать некоторые представления о жителях этой страны. Напоминавшей мне Японию моего мира. Однако их заметки имели неизвестную долю недостоверности. И даже корреляцию не провести, очень уж разные получились описания.
Жили там нелюди или не совсем люди. Муря напоминали людей, но по описаниям их лица всё же отличались другими пропорциями. Принять одного из них за обычного человека невозможно, на этом сходились все. Но всё прочее, культура, быт, устои, всё это было описано слишком противоречиво. Отличный повод увидеть всё своими глазами.
— Ты первый на моей памяти, кто так легко воспринимает нашу звериную форму, — призналась Оли.
Непривычно длинная фраза.
— Ну как-то же вы семьи заводите?
Она кивнула:
— Нет, на самом деле. Мужчины могут. У них нет ограничений. А женщины нет. Редко попадаются даже такие, что могут преодолеть страх.
Она замолчала, но я ощущал, что ей хочется сказать что-то ещё. Не ошибся.
— Я знаю от мамы. У неё был мужчина, что вроде преодолел страх. Но, когда они остались наедине и она обратилась… Он не смог. Это ущемило его гордость, и они расстались. Когда я рассказала о тебе, она не поверила. Помнишь тот день? Ты уходил из моего дома, когда там стояли мы с мамой. В других обликах.
Я хмыкнул:
— Так она хотела проверить мою реакцию?
Олимпия кивнула.
— Забавно. И как?
Волчица улыбнулась.
— Она была поражена. И посоветовала сделать всё, чтобы… ну…
— Понимаю, — кивнул. — Но всё же надеюсь, что ты со мной не только из-за моей непрошибаемости.
Одарённая заглянула мне в глаза. Улыбаюсь:
— Я понимаю, наверное, насколько для тебя, и в целом для вас, значит сама возможность свободно находится рядом с человеком. Хотя… — я задумался, вспомнив нашу первую встречу. — Вначале я тебе не очень нравился.
Оли, кажется, смутилась.
— Я не знала, как реагировать. Привыкла чувствовать страх. А когда встретила тебя… Проще поверить, что это какой-то трюк. Обман. Тифи сомневалась больше всех. Но у неё приглушённая чувствительность. Она подавляет зверя больше нас. Усыпляет его.
— А ты?
Волчица отвлеклась от воспоминаний.
— Стараюсь не пользоваться сывороткой, когда нет острой необходимости.
— Вы этот наркотик называете сывороткой?
Она кивнула:
— Да, и это не наркотик. Не совсем. Им нельзя пользоваться, как наркотиком.
— А как ты справляешься со зверем?
Мне действительно было интересно.
— Мне не нужно. Вспышки бывают очень редко. И я могу себя контролировать, привыкла. Когда ты рядом — легче. Зверь реагирует на то, что вокруг. Когда вокруг только страх, накапливается злость, ярость. А когда только нежность, любовь… Мне не нужна сыворотка, когда ты рядом.
Я обнял девушку и прижал к себе.
— А Зак действительно поспорил с Алексасом? — вспомнил я.
— Да, — Оли улыбнулась. — Он тебя уважал. По-своему, но уважал. И поспорил, что ты справишься со страхом за несколько минут. Я тогда обиделась. Когда ты пришёл, и не было никакого страха. Я посчитала, что вы сговорились, и ты принял какое-то вещество, чтобы подавить страх. На тебя обиделась и на него. Объясняла потом, что для нас это не шутки.
Кивнул.
— Понятно. Ну, как видишь, никаких шуток. Мне, правда, интересно, с чем связан мой иммунитет. Но это не более, чем любопытство.
Оли вывернулась из моих объятий и посмотрела в лицо.
— Ты говорил что-то про…Что мои чувства должны быть не только из-за твоей защиты.
— А, ты об этом. Я понимаю, насколько вообще может понять один человек чувства другого, как для вас важно не ощущать страха от близкого. Но всё же… — я задумался. — Впрочем, нет. Не думаю, что взаимопонимание между нами основывается только на этом. Одно дело, что я не боюсь.
— Я поняла, о чём ты, — улыбнулась волчица. — Нет, не только в этом. Я нравлюсь тебе. Всегда. Я чувствую. И когда я зверь, и когда охочусь, и когда стою в крови с головы до ног. Мне не нужно быть той, кем я не являюсь. С Заком было совсем не так. Он не понимал. Не понимал, зачем мне нужна охота. Не понимал, почему я хочу побыть одна или только с ним, чтобы больше никого не было рядом. Много не понимал.
Я поморщился.
— Вот в этом я полностью разделяю твои чувства. У нас с Соней тоже… Не получилось. Сначала всё было неплохо, но она слишком паинька. Слишком правильная. Да, в определённые моменты она принимала мои действия, как-то для себя их оправдывая, видимо. Но… Это не то. С тобой мне проще. Не нужно думать, что сказать, как сказать. Что можно делать, о чём можно рассказывать. Счастье, оно именно такое.
Олимпия улыбнулась, разделяя мои чувства.
— А что ещё сказала твоя мама? — напомнил я. — Там ведь наверняка было что-то ещё.
Волчица не стала отрицать:
— Было. Но тебе я не скажу. Это наше, женское.
Я удивился, потому что впервые, вроде как, видел у Олимпии такое кокетство.
— Неужели что-то такое, что ты не готова мне доверить?
Одарённая улыбнулась. Хитро и самодовольно.
— Может, и так.
И замолчала. Может быть, хотела, чтобы я спросил настойчивее. А может, и не хотела вовсе. Поразмыслив немного, я решил всё же не настаивать. Что-то важное расскажет сама, а остальное. Ну, со временем, так или иначе.
Вечно разлёживаться в бадье с водой невозможно, так что мы приняли волевое решение помыться, и наконец, убрать купальню. Сказано — сделано. И пусть за этими двумя словами скрываются тридцать три удовольствия, полученные мною в процессе натирания спинки Олимпии и созерцания её в неглиже. Жизнь, чёрт возьми, хороша.
— Значит, завтра мы отправляемся в путь? — спросила волчица, накинув на голое тело нечто вроде халата.
Киваю:
— Да. Портами нашей славной страны я бы предпочёл не пользоваться, просто на всякий случай. Да, на корабле путешествовать быстрее, да и комфортнее намного. Но границу перейдём сами. Предлагаю отправиться в Ондерон, а дальше смотреть по месту.
Временем мы, по сути, не были ограничены. Куда нам спешить? Обычное путешествие двух молодых влюблённых. А если выпадут нам какие-нибудь приключения… Что же, нас это только развлечёт. В опасные неприятности мы сами постараемся не соваться, а всякие там пираты, бандиты и прочая ерунда не представляет серьёзной угрозы. Для меня — точно. Главное: не терять Олимпию из вида.
— В Ондероне есть Собор Артура Андраса, я хочу его увидеть.
Ухмыляюсь:
— Легко! Для тебя всё что угодно.
Глава 30
Мы встали до рассвета. Пришлось будить слуг, чтобы те подготовили лошадей и припасы в дорогу. Утро выдалось пасмурным и холодным, серое небо, мелкая морось, налетающий промёрзлый ветер. Благо, ни я, ни Олимпия в дурные приметы не верили. А вот слуги причитали, что в такую погоду выходить на дорогу — дурной знак.
— Хотя бы позавтракайте, сира! — причитал мужчина. — Может, и распогодится позже.
Но волчица отмахнулась от назойливого слуги.
Нам предстоял долгий путь, и чем больше времени мы проведём в седле, тем лучше. Но даже так, только на достижение границы государства уйдёт от пары недель до пары месяцев. Зависит от того, куда мы поедем и каким маршрутом. К счастью, современная война всё ещё не была войной фронтов, а значит, никаких проблем с перемещением быть не должно, если не приближаться к действующим армиям. Где именно они находятся — неизвестно, сводок нам никто не предоставлял, а как узнавать такую информацию в современных реалиях, я, признаться, не знал. Слухи в каком-нибудь большом селе узнать, вот и всё доступное нам. Гарантированной, относительно, защитой от встречи с солдатами было перемещение по мелким дорогам. Войско — штука большая, идёт по дороге долго, да ещё и не по каждой. По узкой лесной тропе может разве что какой патрульный разъезд проехать, а таким не до установления личностей каждого встречного.
