Их ещё двое, и дай Бог, чтобы хватило на то, чтобы утолить ярость, бушующую внутри меня.
Меня поймали за руки, поймали свои, потому что всё, что я сейчас делаю неправильно, и всё это противоречит кодексу поведения благородных дворян.
Вот только согласно какого кодекса эта тварь сделала то, что она сделала?
Мне не заламывали руки, просто старались удержать их, что избавляло от необходимости делать переворот в воздухе, использую держащие меня руки как точки опоры.
Такую ситуацию мы давно уже проходили. Я напрягся, будто пытаясь освободиться, и сразу же почувствовал, как напряглись те, кто меня удерживал.
Затем полностью расслабился, получив в ответ такую же реакцию. А теперь рвануться всем телом вперед, и чёрт бы меня побрал, если бы это не помогло.
Эта уловка стара как мир, но работает безотказно.
Вот теперь два быстрых шага вперед ко второму из троицы, пытавшемуся вырвать шпагу из ножен. Сейчас. Раньше это надо было делать, да и вообще это дурной тон, заявляться в кают-компанию со шпагой.
Удар, ещё удар, и снова удар. Удар куда придётся, лишь бы вложить в него все силы, сколько у меня их есть. И теперь с приседанием опустить ступню ноги на его грудь, так удобно лежащую на палубе. Никогда бы не подумал, что хрип, вырвавшийся из него, покажется мне музыкой.
Но это ещё не конец дела, остался третий. Я выскочил на палубу вслед за ним, убегающим со всех ног. Куда же ты, ещё несколько минут ранее весь такой вальяжный, с небрежными плавными движениями.
Ты же выше меня на полголовы и на добрый десяток килограмм тяжелее, а на боку у тебя при каждом скачке дергается на красивой перевязи шпага.
Остановись, и мы поговорим с тобой как мужчина с мужчиной. Я понял только одно слово из того, что ты сказал в ответ на шутку Юстина. Одно лишь единственное слово, но звучит оно на всех языках почти одинаково и имеет одно единственное значение – шлюха. И ещё я видел, как вздрогнули при этом плечи Мириам.
Остановись и поговори со мной, принцем конюшни, путешествую инкогнито в обществе шлюхи.
Я бил кулаками по мачте, благо в этом месте вокруг её ствола был обмотан толстый канат. Обмотан в надежде на то, что при попадании в него ядра, он сможет поглотить часть удара. По мачте, на которую со скоростью обезьяны взобрался третий мой собеседник, с которым я так и не успел переговорить.
На канате давно уже оставались кровавые следы от моих кулаков, но я всё бил и бил, пока правая рука не перестала гнуться в локте.
Затем я уселся на палубу, прислонившись к мачте спиной, и долго сидел с закрытыми глазами…
Берег Скардара появился внезапно. Его ждали, ждали, что он вот-вот откроется и берег, наконец, открылся, показавшись из тумана, покрывавшего всю часть горизонта по курсу 'Буревестника'. И уже после этого с вершины мачты донесся запоздалый крик: 'Земля!'.
Я стоял на мостике вместе со всеми и неотрывно смотрел на берег. Что меня ждет там, на берегу? Там, куда я не так ещё давно стремился попасть.
Вряд ли много хорошего, вряд ли вообще что-то хорошее. В том, что наследник скардарского престола не оставит всё как есть, не было никаких сомнений. Оскорбили его самого, оскорбили его людей, причем в обоих случаях оскорбили действием.
А он не из тех людей, которые что-нибудь забывают, да и его окружение не даст этого сделать. Ещё и выбор средств Диамуна при этом полностью раскрывает его сущность как человека.
'Морской Воитель' всё так шёл же в полулиге впереди нас, и Фред, с каким-то напряжением во взгляде, на него поглядывал. Не беспокойся Фред, до той поры, пока мы не войдем в гавань Аббидоса, самого крупного порта Скардара и его столицы, не будет ничего. Сожалел ли я о случившемся? Конечно сожалел, нельзя ни при каких обстоятельствах терять над собой контроль, а я это успешно сделал. Но сожалел только об этом, а не о тех возможных последствиях, что неизбежно будут.
Глава 25 Паштет из соловьиных язычков
– Это точно поможет?
За последние полчаса я задал такой вопрос уже в третий или четвертый раз. Задавал я его Мидусу, худому старичку, с взъерошенной копной седых волос и пронзительным взглядом глубоко запавших глаз. Больше всего Мидус был похож на шарлатана, воспользовавшегося случаем поставить на очередном клиенте очередной эксперимент в надежде – вдруг чего и получится. А где же некая солидность, благообразность, ведь врач одним своим видом должен давать больному надежду на выздоровление. В нашем случае ничего такого не было и в помине.
Внешний вид лекаря был первой причиной моего вопроса. Вторая же заключалось в том, что локоть, под повязкой наложенной Мидусом поверх толстого слоя дурно пахнущей мази жгло, пекло, и дёргало пронизывающей всё тело болью.
– Поможет, обязательно поможет, господин де Койн. Вы же сами просили меня о том, чтобы вылечить вас как можно скорее.
Ну да, сам и просил. При абордаже 'Буревестника' я при падении как-то особенно неудачно ударился локтем правой руки. Прошло уже больше недели, а он продолжал меня беспокоить.
Происходило это так: я совсем забывал о больном локте, но стоило мне резко согнуть или разогнуть руку, как локоть взрывался острой болью.
И приходилось спасать выражение лица сильно закушенной губой, чтобы задавить болезненный вскрик ещё в самом зародыше. Ну а то, что глаза при этом закрывались, так у любого из нас такое случается время от времени.
Показывать свою слабость было нельзя. Если мне удалось счастливо избегнуть дуэли с Юстином дир Метрессу или одним из его спутников, прибывшим на борт 'Интбугера' вместе с ним, то это совсем не значит, что подобных предложений больше не будет.
Опухоль на локте спала полностью, от неё не осталось даже следа, и объяснить свой отказ от дуэли тем, что я почти не могу действовать правой рукой, не получилось бы.
Люди везде одинаковы, видимая рана, пусть и небольшая, вызовет значительно больше сочувствия и понимания, нежели то, что творится внутри, что не видно и трудно доказуемо.
Существовала ещё и вероятность дуэли на пистолетах, но вот этого мне хотелось меньше всего. Слишком много в этом случае зависело от случайности.
Мне не хотелось лежать с развороченным пулей животом, требуя в минуты сознания очередную дозу макового отвара, чтобы забыться, моля Всевышнего только об одном – поскорее бы всё это закончилось.
Нет, можно конечно, получить пулю в живот и в бою, но ведь это совсем другое дело, совсем.
Берега Скардара мы достигли только к вечеру, и высаживались на него уже в потёмках. 'Интбугер', кстати, в отличие от 'Морского Воителя', пришвартовавшегося к причалу, остался на рейде. На берег мы переправились в шлюпке, дав согласие на приглашение дир Пьетроссо стать гостями в его столичном доме.
