— У меня есть очень примитивный дар пророчества. Я хотела узнать, что можно с ним сделать, а моя сестра мечтала узнать о способах лечения. Кроме того, мне хотелось узнать о таких, как ты.
— Я ? — удивилась Дженнсен. — В каком смысле?
— Все потомки Даркена Рала были такими же, как он. Все, обнаружив, что на свет появились неодаренные отпрыски, уничтожали их. Мы с Латеей были молоды и полны пылкого желания помочь тем, кто в этом нуждался, кого, как мы чувствовали, несправедливо преследуют. Мы хотели использовать свой дар, чтобы изменить мир к лучшему. Хотя мы собирались изучать различные вещи, причина нашего появления там была одинаковой.
Дженнсен подумала, что именно так она все и представляла и именно такой помощи ждала от Алтеи. Но говорить сейчас об этом было не время.
— А почему понадобилось ехать во Дворец Пророков, чтобы все это узнать?
— Колдуньи там известны тем, что имеют дело со многими чародеями, с различной магией и, что самое главное, часто связаны с этим миром и другими мирами.
— Другими мирами? — Дженнсен показала рукой на доску с изображением Благодати. — Вы имеете в виду мир мертвых?
Алтея откинулась назад, на спинку стула:
— В общем, да, но не совсем. Ты понимаешь Благодать? — Алтея дождалась кивка Дженнсен. — Колдуньи из Дворца Пророков знают о действиях дара, о взаимных отношениях между мирами, о том, как все это сочетается друг с другом. Их называют сестрами Света.
Дженнсен вспомнила внезапно, что Себастьян говорил, будто сестры Света сейчас с императором Джеганем. Себастьян предлагал Дженнсен отправиться к сестрам Света. Он сказал, что, возможно, они помогут ей. Должно быть, они имеют какое-то отношение к Свету Создателя.
Тут ей пришла в голову еще одна идея.
— Это имеет отношение к тому, что говорила Латея? Будто вы можете видеть дыры в мирах?
Алтея улыбнулась, как учитель, испытывающий удовольствие от того, что ученик начинает делать собственные открытия.
— Это только самая верхушка горы. Видишь ли, не обладающие даром отпрыски лорда Рала — любого лорда Рала в последнее тысячелетие — отличаются от остальных людей. Вы — дыры в мире для тех из нас, кто имеет дар.
— А что это значит — дыры в мире?
— По отношению к вам мы слепы.
— Слепы? Но вы ведь видите меня. Латея тоже могла меня видеть. Я не понимаю…
— Мы не глазами слепы. Мы слепы с точки зрения нашего дара. — Колдунья махнула рукой в сторону окна. — Повсюду находятся живые существа. Ты их видишь с помощью глаз — как сейчас Фридриха и эти деревья. Я тоже могу видеть, как все вы, но… — Алтея подняла указательный палец. — Но с помощью моего дара я вижу и по-другому. И с тобой получается так, что по-другому, с помощью дара, я тебя не вижу. И Даркен Рал не мог тебя видеть. Не может этого и новый лорд Рал. Для тех, кто имеет дар, ты — дыра в мире.
Пораженная Дженнсен даже заикаться начала:
— Но… но… но… это совершенно не понятно. Он же все время преследовал меня. Он послал ко мне убийц. У одного из них на листе бумаги было записано мое имя.
— Они могли искать тебя, но только в самом обычном смысле этого слова. При помощи магии они обнаружить тебя не могут. Его дар в отношении тебя слеп. Ему приходится использовать шпионов, подкуп и угрозы, чтобы обнаружить твое местопребывание. Будь иначе, он бы послал магических тварей, и те бы разгрызли твои кости, и с тобой было бы покончено. Для него это гораздо проще, чем посылать людей с листочком бумаги, на котором написано твое имя.
— Вы имеете в виду, что для него я невидима?
— Нет. Я вижу тебя. Я помню твои рыжие волосы. Я узнаю тебя, потому что знаю твою мать, а ты похожа на нее. Я знаю тебя так, как все люди узнают и запоминают друг друга. Даркен Рал, будь он жив, мог бы узнать тебя, если бы помнил твою мать. А знавшие Даркена могли бы разглядеть в твоем лице его черты. Лорд Рал может узнать тебя самым обычным способом, как люди без дара. И может найти тебя обычными средствами. Но при помощи магии ему тебя не найти. Это не в его силах.
Дженнсен, нахмурившись, задумалась. Молчала и колдунья. Фридрих возился около очага. Наконец Алтея сказала:
— Когда я была во Дворце Пророков, я познакомилась там с колдуньей по имени Эди. Она в одиночку приехала в Древний мир, чтобы научиться новому. Она была слепа.
— Слепа?.. Как же она путешествовала одна, раз была слепой?
Алтея улыбнулась:
— Она видела с помощью своего дара, а не глаз. Все колдуньи… вообще все люди с даром имеют свои способности. У кого-то дар сильнее… как сильнее тебя тот, у кого более мощные мускулы. К примеру, Фридрих. Он более мускулистый. У тебя волосы такие же, как у всех людей, но только — рыжие. А у других — светлые, черные или каштановые. Каждый человек чем-то отличается от других. То же самое и с даром. Он различается не только по своим аспектам, но и по силе их проявления. У кого-то он очень силен, у кого-то слаб. Каждый из нас индивидуален. Все колдуньи уникальны по своим способностям.
— А что случилось с вашей подругой Эди?
Алтея опять некоторое время помолчала, размышляя. И сказала:
— Глаза у Эди были совершенно слепыми, но она научилась видеть при помощи своего дара. Дар говорил ей о мире больше, чем я могла увидеть при помощи глаз. Это похоже на обычных слепых людей, которые приучаются слышать лучше, чем я или ты. Эди проделала то же со своим даром. Она видела, ощущая мельчайшие искры от дара Создателя, которые находятся в любой вещи вокруг нас. Она видела саму жизнь, и более того: само Творение. — Алтея снова помолчала. — И для меня, и для Даркена Рала, и для Эди ты не существуешь. Ты — дыра в мире.
Дженнсен объял непонятный ужас. Но постепенно образ этого ужаса стал принимать определенные очертания. Из глаз ее брызнули слезы.
— Создатель дал мне не такую, как у других, жизнь? Я существую каким-то иным способом? Я своего рода… чудовище, да? Мой отец хотел убить меня, потому что я чудовищна по своей природе.
— Нет, дитя мое. — Алтея наклонилась и успокаивающе погладила Дженнсен по волосам. — Я вовсе не это имела в виду.
Дженнсен отчаянно пыталась сдержать вновь подступившую волну ужаса. Слезы застили ей глаза, и лицо Алтеи было размытым и нереальным, как дыра в мире.
— Я даже не часть Творения. Вот почему одаренные не могут чувствовать меня. Лорд Рал просто хотел избавить мир от ошибки природы, от зла…
— Дженнсен, не переиначивай мои слова! Послушай меня!
Дженнсен кивнула, вытирая глаза:
— Я слушаю.
— То, что ты другая, вовсе не делает тебя злом.
— Но кто я такая, если не чудовищное порождение зла?
— Дитя мое, ты — Столп Творения.
