— Да! Я хочу! И сейчас ты упустил свой шанс. Твой бой окончен, пусть начнется мой!
— Как старший, я приказываю отступить!
Никогда не видела рычащую лошадь, и лучше бы никогда и не видела. Жуткое зрелище. Набор острых, как эльфийские клинки, зубов-клыков мог устрашить любого своей демонстрацией.
— Подчинись!
И он встал на свечку, норовя ударить Кайю, а я теперь уверенна, что это Кайа, копытом по голове. Чем?! Что-то зрение меня подводит. А я все вижу так: Кая гордо держит голову, Палан стоит на задних ногах и большой ЛАПОЙ (да-да, именно ЛАПОЙ!) с длиннющими когтями пытается заставить своего брата опустить голову, давя на нее всем весом. Решила уточнить, брежу только я или это массовое.
— Эм…Ласка, а я все правильно вижу. У него лапы!?
— Да Дана, у него лапы, как у собаки или кота. Ты не сходишь с ума, — обрадовал меня феникс. Стало легче, хоть за свое сознание можно не беспокоиться.
Пока расспрашивала птичку, ситуация изменилась. Палан отступил.
— Ты пожалеешь, Кайа!
— Откуда ты можешь это знать? У тебя же нет хранителя, — и больше шикарный жеребец с белоснежной гривой не обращал внимания на своего брата.
— Дана, я требую поединка, — и он стукнул копытом.
— Кайа, я не стану с тобой драться, — уже устала повторять. Это просто фраза рассвета сегодня, — Просто ударь меня куда-нибудь, только не сильно, и все на этом. Я не хочу брать тебя с собой.
— Дана, я кельпи.
— И что?
— Я слышал твой зов еще тогда, на рынке, но не мог объяснить сам себе, что это такое. Любое твое желание я исполнял, отвечал на любой вопрос, даже если не хотел. Я все чаще ловил себя на мысли, что слабею вдали от тебя и жутко скучаю. Я просто умру, Дана. Я умру без тебя!
— Если победишь, нет.
— Я уже проиграл.
— Широ поехали, мне все это надоело, — стараясь не смотреть на Кайю, который следил за каждым моим движением, и не выдать свою тревогу и растерянность, я вскочила в седло.
— Стой, Суардана, — кельпи впервые назвал меня по имени, раньше я была леди, — ты должна принять вызов и сразиться по-настоящему.
— Почему это я должна?
— Он умрет без тебя. Здесь я бессилен. Кайа никогда не говорил, что подчинялся тебе неосознанно с самого начала. Такое не исправишь ничем. Я не могу запретить ему вступить в бой и не собираюсь этого делать. Теперь это только между вами, — он стоял ровно, величественно задрав голову, что даже челка съехала на один бок, а в его звериных глазах отражалась немая мольба, — окажи ему честь, плакальщица.
Меня загнали в угол, и по одобрительным кивкам вокруг я поняла, что теперь это тупик. Из угла есть два выхода в обход противника, пусть и плохих выхода. В тупике только один — назад. Придется идти на попятную.
— Как будем драться? — я спешилась во второй раз за сегодня на этот злосчастный берег.
— Мы не будем драться, Дана.
Я застыла на подходе. Информация снова обошла меня стороной. О чем он?
— Э-э-э… и что мне делать?
— Садись верхом на меня, — все еще не понимаю, — если сможешь, победа твоя.
Медленно начинаю осознавать, что под боем и сражением они имели в виду противостояние личностей. Кто кого подавит своим авторитетом.
Осторожно подступаю к Кайе, ложу ему руку на морду. Медленно провожу ладошкой от лба между ушами и к загривку. Уверенным движением хватаюсь за загривок и подпрыгиваю, метя прямо на плавную волну спины. И… не допрыгиваю! Растерянно стою сбоку от кельпи, все еще держа клок гривы в руках, правда, отдельно от загривка. Что делать? Надо быстренько выкинуть куда-нибудь в кусты. Слышу плач и кряхтение за спиной. Неужели они по мне плачут. Ага, как же, ревут от смеха эти гады. Вон даже Палан ржет, уже в открытую, кстати.
— Чего ржем? У кельпи вопрос смерти и рабства, а вы ухохатываетесь, бесчувственные!
— Су, милая, он быстрее умрет, чем ты его в рабство осилишь взять! Ха-ха-ха!
— Очень смешно, вислоухий. Ты своего кельпи юмором поработил? Бедная коняшка, — смотрю на несчастного пегого коня, что под Широ, — беги от него, лучше смерть! Поверь мне, я знаю!
Взрыв смеха был предсказуем, но без надобности. Широ и так беситься начал. А нечего издеваться над раздраженной банши. Моя коняга вообще на голову выше Пали. Где только отъелся так?
— Дана, не расстраивайся.
Кайя чуть повернул ко мне голову, а потом… а потом у всех отвисла челюсть. Свою я почти вывихнула.
Молодой кельпи просто опустился передними ногами на колени и ждал моей второй попытки.
— Это ты решил взять низкий старт и отправить меня в полет во время вскарабкивания?
— Кхм-кхм, нет. Я упростил тебе задачу. Залезай, не скину. Не посмею.
Вокруг воцарилась мертвая тишина. Я даже расслышала стук мощного сердца под моей рукой, что покоилась на боку Кайи. Ну что ж, попытка номер два.
Я схватилась за поредевший моими стараниями загривок и перекинула ногу через волну. Тишина. И тут кельпи начал свой подъем. Я почувствовала себя маленькой при маленькой букашкой, которая впервые увидела что-то повыше травы. Земля отдалилась, и теперь падать было страшно, чего я никогда не боялась раньше. Но были и плюсы. Сижу высоко, гляжу далеко — это теперь про меня.
— Как ощущения?
— Чудесные, — не стала врать я, — почему ты так легко дал мне победить?
— Моя задача — твое благополучие. Все это лишь для соединения наших судеб, я никогда не собирался сопротивляться тебе. Я рад, что ты моя lani.
Самое странное, я точно знала, что он искренен. Наверное, это и есть связь между хранителем и его подопечным.
— Как бы я хотела снова увидеть твою человеческую сторону-у-у-а-а-а-а!
Только я договорила, как внезапно опора подо мной исчезла, и я полетела вниз. Падение было мягким и на что-то теплое и явно живое. А еще у этого кого-то были руки и даже ноги. Остальное тоже прилагалась, прямо к очаровательной мордашке Кайи. Мой луноглазый жеребенок!
* * *
Меха раздували и без того ревущее пламя кузнечной печи. Оранжевый демон не щадя пожирал обрубленные части тела великих многовековых ветвистых великанов. Каждый раз, питаемый милостивым потоком воздуха, он неистово истязал своих жертв. Стук ожившего в руках мастера молота перекрикивал все остальные полу стоны на таты вокруг, рождая поистине чудесное детище, что, нещадно испаряя воду, шипело и огрызалось, погружаемое в уже горячую и грязную от сажи и железной пыли жидкость. Неугомонная водная стихия не спешила сдаваться. Она плескалась, норовя ускользнуть из ненавистного места и от бесцеремонного вторжения. Снова и снова, разрывая податливое жидкое тело, источающее прохладу, алея раскаленным до красна лезвием, клинок наполнялся жизнью, впитывая ее через руки мастера. Оружие получило свое долгожданное облегчение и ловко нырнуло в раскрытые объятья демона-огня, что без устали лизал закаленное железо. Жар, скрепление невидимых связей, и новый слой стальной брони ложится на лезвие, даря невиданную силу разрушения и стойкость скалистых гор. Скорый путь на твердую грудь железной матери и жесткие приветствия от грозного, взмывающего ввысь и опускающегося с громовым грохотом на плоть сына отца. Искры! Грохот! Искры! Бесконечный танец. Но стук молота о наковальню вскоре прерывается и мастер вновь безжалостно тревожит воду своим творением.
