— Постараюсь. Я тебе вот что — ожерелье пришлю с лисами и сороками. Пойдет?
— Ладно. Не нравится мне все это, но раз уж ты вбила себе в голову, ладно. Как только королевские люди уедут, тут же возвращайся.
— Да уж, конечно. Куда ж я без вас? Ну, пока не передумал, дай руки.
Сайнем послушно протянул ладони, но она схватила его за самые локти и сказала:
— Возьми, милостью Шелама.
На несколько мгновений все потонуло в слепящей боли, он горел и не умирал, кричал и не мог издать ни звука, потому что у него не было больше ни рта, ни гортани. Потом все кончилось. Только кожу на предплечьях все еще слабо покалывало. Сайнем засучил рукава и обнаружил там темные отпечатки пальцев Десси.
Она улыбнулась:
— Вот я тебя и пометила! Посмотришь — сразу вспомнишь. Прощай до лета.
* * *
Теперь ветер толкал его в спину, и идти было легко. Сайнем старался не думать ни об очередной ведьминой выходке, ни о своем согласии, ни о том, как будет объясняться в замке и перед Армедом. Соврет что-нибудь, не в первый раз. Но не думать не получалось.
Сайнем остановился. Потер подбородок. Мрачно хмыкнул и повернул назад, снова подставляя лицо порывам ветра. Но не успел он сделать и пары шагов, как где-то в глубине леса, там, где он оставил Десси, раздался страшный треск, свист веток и глухой удар падающего дерева.
Сайнем бросился бежать, тут же споткнулся, со сдавленными проклятиями сорвал снегоступы и понесся по старым следам, с каждым шагом все яснее понимая, что снова оказался небывалым, невероятным самовлюбленным мерзавцем.
Наверное, в его жилах было уже достаточно бурого огня, так что, несмотря на панику, он не заблудился. На поляне, откуда он ушел совсем недавно, лежала поваленная ветром старая ель, а рядом с затканным лишайниками стволом сидела Десси, зажав голову между коленями.
Сайнем схватил ее за плечи, рывком поставил на ноги:
— Ты цела?
Она глядела на него из-под сетки бледно-рыжих волос, даже не пытаясь откинуть их с лица, и только щурилась, как будто не могла увидеть его ясно.
— Хватит в бирюльки играть, — сказал волшебник. — Пошли домой. Я такой же чужанин, как ты — графиня. Я — Солнечный Маг, и никто тебя не посмеет тронуть.
— Солнце ты мое, — пробормотала она невнятно. — Хранитель Эона, надо же… Сай-нем… Имя-то какое чудное!..
Из-за кромки Шелама выползли и медленно поплыли в торжественном танце-шествии по глянцево-синему паркету неба первые кучевые облака. Дудочник давно уже лежал на освободившейся от снега крыше конюшни, и мир казался ему опрокинутым, сброшенным в эту неизбежную самоуверенную синеву. Вполне возможно, что он так и провалялся бы до самого вечера, слушая, как растут сосульки, но внезапно его грубо вырвали из грез.
Сайнем влез на пласт слежавшегося снега у стены конюшни и без церемоний подергал за сапог лесного Учителя:
— Эй, парень! Не притворяйся дохлым, все равно не поверю!
— Дадите вы подохнуть, как же! — отозвался Дудочник уныло. — Что скажешь?
— Вообще-то я попросить хотел. Мы, наверное, пока дороги еще не развезло, попробуем в столицу съездить. А тут такое дело…
— Вы с Дионисией? — быстро перебил его Дудочник.
— Да, мы с Дионисией.
— Зачем?
— Армед зовет на свадьбу своей сестры и Хильдебранда. Я должен доложиться о делах на границе. О своем сенешальстве, например. И о чужанах.
— А Десси кому будет докладываться?
— А за Десси я присмотрю! — рявкнул вдруг Сайнем и довольно выразительно дернул Учителя за ногу. — Чтоб ты ее больше не доводил!
— Больше уже некуда, — вздохнул Дудочник.
— Вот и я о том же. Ладно. Ты меня не собьешь. Дело в том, что неподалеку отсюда в Шеламе болтается наш бывший король — последний Хардинг. Запуган до крайности. А у тебя лучше всех получается с детьми ладить. И я сам видел, и Десси говорит. Может, ты присмотришь за ним?
— Конечно, — кивнул головой Дудочник. — Разумеется. Только скажи мне, пожалуйста…
— Что?
— Почему на самом деле ты хочешь взять Десси в столицу?
Сайнем отвернулся.
— Она ошибается, — ответил он после долгой паузы. — Хочет снять котелок с верхней полки и садится на корточки. Хочет выйти в дверь — поворачивает в другую сторону и тыкается в стену. Не всегда, конечно, но когда задумается или если погода ветреная. Пыталась тут подмести пол моей шапкой. Хорошо, никто не увидел. И еще… Она знает мое настоящее имя. Знает, хотя я ей этого не говорил. Я… не хочу, чтобы ее кто-то увидел здесь такой. Что произошло? К чему ты ее вел весь год?
— Я не знаю, — поспешно ответил Дудочник. — Я ошибся. Я думал, это Дейя, защитница безоружных, хочет прийти сюда из-за Меча, и потому ей нужна Десси. Аэта думала точно так же, судя по тому, что она устроила на празднике в Купели. Но… все не так. Десси уходила за Меч. И вернулась оттуда. Сама. Она ведет себя наизнанку, но это она, не Дейя.
— Или ты ошибся еще раз! — сердито бросил Сайнем. — Ты думаешь, Десс стала бы сидеть сложа руки после угроз Аэты? Плохо ты ее знаешь! Не ведаю, чего там хочет Дейя, но Десс могла сама на свою голову вызвать из леса кого угодно, лишь бы защитить замок. Может быть, она действительно уже не человек, а Воплощение.
— Ты сам Воплощение! — огрызнулся Дудочник. — Воплощение дурацкой серьезности. Любой человек может стать воплощением своих или чужих желаний. Вопрос в том, знает ли он, что делает. Твоя Десси откусила такой кусище, что даже ей не прожевать. Вот и ходит теперь с набитым ртом.
— Повтори еще раз, — потребовал маг. — Что-то я не пойму!
— Где тебе! — усмехнулся Дудочник. — Говорю тебе, стать собой очень трудно. А уж остаться собой и вовсе невозможно.
Рыльце у маленького болтуна было в пушку — как-никак именно он засунул иголку в ворот предназначенной Кали рубашки. А потому Дудочник старался говорить позагадочней, чтобы не в меру любопытный маг поскорее от него отвязался.
Но Сайнем его уже не слушал. Он смотрел вверх, на боевой ход, куда только что вышла шеламка.
* * *
Десси стоит, облокотясь на зубцы стены, и смотрит на зеленые вершины елей. Рукава ее рубашки засучены, руки обнажены по локоть, но она не чувствует холода камня. Может быть, она даже поленилась надеть башмаки и стоит сейчас босиком на снегу — Сайнему снизу не видно.
И разумеется, он не видит, что где-то далеко в лесу на поваленной ели лежит огромная лисица со странной желто-белесой шерстью, белым хохолком на загривке и совсем уж необычными темно-серыми глазами. И лисица так же неотрывно смотрит на единственную башню замка Сломанный Клык.
