— Когда Эстер Ливингстон так говорит, это означает, что она задумала что-то поистине ужасное.
— Ничего я не задумала! Я вообще тут по чистой случайности! И лезть в ваши дела совершенно не собираюсь.
— Если я не ошибаюсь, когда-то именно вы со своим п-п-подозрительным приятелем пришли ко мне говорить об уничтожении Бессмертия.
— Можете считать, что он меня заставил.
Ее вдруг начала колотить крупная дрожь, и пришлось сделать над собой страшное усилие, чтобы не заикаться в ответ, иначе Корви воспринял бы это как изощренное издевательство. Она обхватила себя руками за плечи, упрямо глядя в пол.
— Закончили свои разборки? — сказал Ил, поднимаясь. — Если кто хочет к нам присоединиться — милости просим. Лишних рук не бывает. Бегать и стрелять вы, конечно, вряд ли умеете, но могу поручить делать взрыватели.
И презрительно усмехнулся, когда никто не произнес ни слова в ответ.
Странное дело — за время своих скитаний с Лафти она в ничем не испытывала недостатка. Никогда не была голодна, на ней все время было надето что-то относительно приличное, но вещей и денег, перевозимых с собой, становилось все меньше. Так что и времени на сборы почти не понадобилось.
Поэтому она открыла ноутбук и некоторое время сидела, бездумно щелкая по клавишам. Фотографии Вэла, выложенные в сети — он никогда не дарил и не присылал ей своих, и все, чем она владела — это официальные съемки каких-то давних визитов дипломатических делегаций. На них он совершенно другой, не такой, как с ней, но из-за этого не менее прекрасный. Больше таких лиц не бывает на свете, в этом она была совершенно уверена.
На некоторых фотографиях он глядел прямо в объектив, и хотя смотрелся моложе всех потрепанных жизнью дипломатов и политиков рядом с собой, его глаза были самыми печальными, словно он понимал что-то, им пока недоступное.
"За то, что ты сейчас сделаешь, он отвернется от тебя. Но если ты этого не сделаешь… Он, возможно, и не отвернется, если очень повезет и он говорит правду, он примет меня такой, как есть, но я отвернусь от себя сама. Это раздвоение личности, бедняжка. Кстати, если ты сейчас сойдешь с ума, тебе будет полегче. Ну хватит, нагляделась уже".
Она засунула ноутбук в сумку и, взяв со стола чистый лист, начала писать. Пальцы не двигались — то ли у человека, всю жизнь стучавшего по клавиатуре, почерк портится неотвратимо, то ли они просто дрожали.
"Так вот, господа, вы собираетесь уничтожить Дома Бессмертия — это ваш выбор. Но вначале я сделаю свой, потому что вы так решительно настроены, что скоро может оказаться слишком поздно. Я реализую свое Право. Я устала гоняться за призрачными понятиями и мотаться по свету. Мне кажется, что я достойна большего, как меня в этом красноречиво убеждали. Ничего, кроме собственного благополучия, не имеет особого значения, когда оглядываешься назад и понимаешь, что все было зря. Удачи никому не желаю, поскольку мы теперь по разные стороны баррикад. Но и зла не желаю тоже. Эстер"
— Главное, киска, не оставляй на бумаге следы от слез, — Лафти уже какое-то время заглядывал ей через плечо. — Не соответствует общему тону письма.
— Подсказать, куда тебе пойти?
— Неужели предложишь новый вариант, которого я не знаю?
Они стояли напротив друг друга, и в глазах непонятного существа, почему-то выбравшего образ лысоватого ехидного субъекта, ничуть не привлекающего к себе, Эстер вдруг прочитала глубокую тоску.
— Ты уходишь одна, — сказал он утвердительно. — Не возьмешь меня с собой.
— Я одна на этой дороге. И зачем я тому, перед кем информация всего мира?
— Я слишком долго был в этом теле. Я… к тебе привязался, хотя обычно так не бывает. Если с тобой что-то случится, я уйду в запой недели на две.
— И всемирную паутину постигнет коллапс? Хотела бы я на это посмотреть.
Эстер фыркнула, забрасывая сумку на плечо.
— Ничего со мной не случится, можешь не переживать. Я ведь иду становиться Бессмертной.
— Последнее время ты слишком часто врешь. Но тебе идет.
— Неужели ты меня похвалил?
— Врать как раз очень нехорошо, — наставительно сказал Лафти ей в спину.
— Кто бы это говорил?
— Обычно, когда ты без запинки со мной пререкаешься, тебе очень страшно и тоскливо. Ты боишься того, чтобы собираешься сделать?
— Нет, — Эстер взялась за ручку двери. Ей пришлось сделать немалое усилие, чтобы пальцы наконец послушались настойчивого усилия воли и ее повернули. — Я боюсь, что не смогу совершить того, что должна сделать.
— Душевно, душевно рад с тобой познакомиться, — человек с тонким лицом и безупречными серебристыми кудрями приложил руку к сердцу, изображая изысканный поклон.
— Я тоже рад, — пробормотал Гвидо Аргацци, сидящий в кресле и настойчиво смотрящий в бокал с красным вином. На мгновение у Эстер мелькнула мысль, что без какого-либо напитка в руках она его никогда не видела. Но в голове мысль не задержалась, поскольку она была занята совершенно другим — отчаянно лягалась, пытаясь избавиться от веревок. Неожиданно одна из них, на щиколотке, лопнула, ощутимо стукнув по второй ноге.
— В понятие "познакомиться" я и мой брат вкладываем совершенно разные вещи. — сказал неизвестный ей человек, нежно улыбаясь. — Думаю, что Гвидо реализует свое представление об этом слове с тобой немного позже. А я Симон Аргацци, и меня не интересуют такие незначительные детали, как строение человеческого тела.
— Меня тоже, если это касается ваших тел. Ничего достойного внимания я в них не наблюдаю.
Эстер попыталась зацепить веревку на руках зубами. Поэтому фраза прозвучала не очень внятно.
— Она очень сильная, Гвидо, правда? — Симон задумчиво поднял брови, правда, он по-прежнему рассматривал Эстер, как забавный экспонат на выставке. — Поэтому я тем более рад, что у нее это не удалось.
— Что именно?
— Милая детка, ты думаешь, мы не знаем, что ты собиралась сделать?
— Я собиралась получить свое Право! Которое мне принадлежит. И никто его не может отобрать!
— Не совсем, — мягко сказал Симон, подходя к столу и наливая сока в высокий бокал. Он поднес его к губам Эстер, но та намеренно отвернулась. — Ах, как жаль, — сказал он, проливая жидкость ей на колени. — Ты собиралась пойти в Дом Бессмертия, и когда у тебя спросили бы о добровольном согласии его принять, ты бы отказалась. И это навсегда заблокировало бы всю систему наложения Матрицы. Я не прав?
— Нет! Я хочу быть Бессмертной! Хотя бы для того. чтобы такие ублюдки, как ты…
— Я действительно незаконнорожденный. И меня это уже не смущает, после стольких веков жизни… — Симон усмехнулся. — К тому же по своему рангу я всегда буду выше тебя. Но ты нас намеренно вводишь в заблуждение, детка, а это неправильно.
