Остатки Голых Лебедей разом спикировали на вторую Серебряную Сотню, вынуждая всадников обороняться, и отряд светорцев приблизился к колдунам орды. Те не бездействовали — уносящиеся вдаль от их небольшого отряда серые ленты Сухого Заклятия останавливали то одного, то другого паука. Их жуткий вой постепенно стихал. Но колдунам не удалось довести дело до конца — всадники королевства остановились, прицеливаясь, и один за другим защелкали их арбалеты.
Одного залпа светорцам не хватило — все же некоторые колдуны сумели отвести стрелы в сторону, и всадники принялись перезаряжать оружие. А тем временем Серебряная Сотня, презрев собственную жизнь, атаковала светорцев. До столкновения оставались мгновения, но всадники королевства даже не пытались защищаться. С гулким топотом налетала сотня, из которой ударами клювов Голые Лебеди выбивали то одного, то другого бойца. Всадники разевали рты в степном боевом кличе: "Ахай — хой — ла!", сабли в поднятых руках крутились, готовые прорвать чужие куртки, кожу и мясо, и вдоволь напиться крови.
А светорцы в их сторону даже не смотрели. Глаза их щурились, совмещая острия стрел с фигурами оставшихся колдунов, которые продолжали заклинать пауков. Впрочем, остались не все. Двое колдунов, нахлестывая коней, мчались в сторону — туда, где всадники орды, избавленные усилиями колдунов от невыносимого воя, уже разворачивали атакующий строй.
Все произошло почти одновременно: рассыпался в пыль последний Воющий Паук, спустили тетивы светорцы, пронзая стрелами боровшихся до последнего колдунов орды, — и тут сабли Серебряной Сотни отыскали, наконец, вожделенные хрупкие человеческие тела. Еще пытался кто-то из всадников королевства, отбросив арбалет, отбиться, еще атаковали сверху всадников Сотни Голые Лебеди, а отряды орды слева и справа уже брали светорцев в кольцо. И уже им не уйти, и оставалось лишь одно — подороже продать свою жизнь. Двух бежавших колдунов настигли Голые Лебеди, о которых в пылу схватки уже все забыли — и их трусливая жизнь позорно завершилась.
Когда светорцы вместе с летучей нежитью добили остатки второй Серебряной Сотни, их оставалось, говорят, семеро. Их бесстрашная атака на сплошной строй орды столь напугала степняков, что северян даже не попытались пленить. Всадников королевства, вместе с их конями, истыкали стрелами на полном скаку. Командовал знаменитым отрядом барон Маребен из рода Гродвигов, было в отряде не то сорок пять, не то сорок семь сабель. Даже его состав достоверно неизвестен. Точно знали, что Маребен взял с собой дворян из двадцати трех родов — и в битве у Сторожевого Холма, где атака барона была лишь первым эпизодом, четырнадцать из этих родов прервались навсегда, не оставив мужского потомства.
Отправляясь в бой, Маребен и его люди уже знали, что вернуться им не суждено. Но их атака в решающий момент оставила степняков без колдовского прикрытия, и северяне использовали это обстоятельство полностью. Ряды неожиданно выросших на пути к Сторожевому Холму деревьев разрезали конный строй орду на несколько потоков. Степняки видели сквозь деревья другие отряды своего войска, впереди возвышался Сторожевой Холм, на котором стояла редкой цепью пехота королевства, и смело мчались вперед. Когда вновь завыли Воющие Пауки, кони ордынцев в страхе понесли всадников сквозь деревья — и те немедленно начали их хватать ветками, загоняя в тело кровососущие иголки.
Строй ордынцев смешался, командиров никто не слушал. От Сторожевого Холма с лаем неслись стаи Прыг-Пастей на тоненьких ногах, хватая своими собачьими зубами всадников за ноги, и ни сабля, ни стрела с серебряным наконечником не могла заставить их разжать челюсти. Да и не было их уже, этих стрел, и Голые Лебеди смертоносными ударами клювов повергали степных всадников одного за другим.
Колдовством, и ничем иным, объясняли и странное промедление Уздона, командира одного из крупных степных отрядов. Он медлил в тот момент, когда исход боя еще не был решен, потому что очень уж велико было численное преимущество ордынцев, и ни удачное использование нежити, ни преимущество заранее подготовленной позиции еще не обеспечило светорцам перелома в сражении. Но Уздон промедлил, а когда он, наконец, вступил в бой, то повел свой отряд в атаку прямо по телам погибших ордынцев и сквозь заросли Дурик-деревьев. И его отряд понес огромные потери и был рассеян по степи так же, как и все огромное передовое войско.
Сторожевой Холм северянам отстоять не удалось. Уже на следующее утро новые отряды орды окружили его и взяли быстрым штурмом. Его защитников оказалось совсем мало, и все они были ветеранами былых сражений, а многие — покрыты к тому же ранами, полученными в битве накануне. Командиры степняков смекнули, что холм защищал отряд смертников-добровольцев, ценой своей жизни выигрывавших время для отхода основных сил. Ничего иного простые воины, даже умудренные в искусстве обычной войны, подумать и не могли.
Защитники холма, пуская стрелы из-за плетеных стен, увешанных добытыми во вчерашней битве щитами, забирали у степняков за каждого своего семерых. Но даже такое соотношение потерь не могло смутить южан. При штурме они никого не оставили в живых и колдуны орды остались очень недовольны. Они даже отказались ночевать возле холма, отъехали далеко в степь, и там раскинули шатры. А взявший укрепление отряд, как поступила бы и любая выигравшая сражение армия, устроился на ночевку, расположившись вокруг Сторожевого Холма.
Ночью там что-то произошло. Бежавшие в ужасе воины рассказывали потом, что видели длинных огромных гусениц, быстро шагающих на многочисленных, голых, человеческих ногах. Стоило такой гусенице усиками прикоснуться к воину, как тот падал мертвым, а против страшных ночных тварей клинки и обычные стрелы не помогали. Но даже и не то приводило степняков в ужас: все тело гусениц усеивали светящиеся глаза. И тот, кто задерживал на них взгляд, впадал в оцепенение и безвольно ждал своей участи.
Под утро атака прекратилась. Готовые к бою колдуны и их Серебряные Сотни врагов не обнаружили. Ночеглазки исчезли с рассветом, оставив после себя усыпанную трупами местность. Зато в другой части отряда, ночевавшей в отдалении, обнаружилось множество больных, покусанных ночью гусемарами. Видать, колдуны не подсказали командиру выставить охранный знак Пало. Укушенный гусемаром — имевшей вид огромного комара нежитью — человек терял волю и интерес к жизни. В орде таких воинов казнили, чтобы они не подрывали боевой дух остальных.
Общие потери от атаки нежити оказались столь велики, что этот отряд степняков так и не вошел в леса Светори, ограничившись мелкими стычками на границе степи и леса. Может, и не поэтому степные командиры воздержались воевать в лесу. Может, им уже была известна участь отряда хана Гойшума, попавшего в Клей-туман. Эта разновидность нежити соединяла между собой все соприкасавшиеся живые существа. Всадники прирастали к своим лошадям, лошади — к ветвям деревьев, сквозь которые продирались. Разделить их отныне было невозможно, следовало резать по живому. Но бросавшиеся на помощь прирастали к тем, кому хотели помочь. А сквозь их соединенные тела прорастала лесная трава…
