– Суть в том, что ты забыл о своем долге, Шерил. Забыл о словах, которые говорил, когда вступал в Орден.
– И что же? – усмехнулся магистр. – Времена меняются, Джеймс. Слова уже не несут такой силы, как раньше…
– Слова не могут потерять силу, Шерил, – перебил его поздний гость. – Силу могут потерять люди, неверно использующие слова. Ты был одним из лучших моих учеников, и я возлагал на тебя огромные надежды… Да, Братства больше нет, но мы ведь еще есть – ты и я…
– Нет, Джеймс, нет, ты не переубедишь меня, – покачал головой Ллойд. – Все будет так, как будет. Слово – не самая крепкая печать, чтобы отказаться от того, что ждет буквально в двух шагах… на расстоянии вытянутой руки…
– В таком случае ты не оставляешь мне выбора, – вздохнул Джеймс.
– И что же ты сделаешь? Пойдешь к королю? Вряд ли он станет слушать какого-то… бродягу, без рода, племени…
– Все намного проще, Шерил, – тихо сказал Джеймс.
С этими словами он резко перегнулся через стол и ножом полоснул магистра по незащищенной шее.
После чего ночной гость быстрым шагом направился к выходу из комнаты, попутно надев любимый котелок.
Кровь попала на страницы открытой магистром книги.
На этих страницах красивым почерком было выведено:
«Моему лучшему ученику, Шерилу Ллойду, от Джеймса Крика».
Новый порыв ветра, ворвавшись в окно, захлопнул томик Сувье.
* * *
Утром его разбудил Ломесьен. Дворецкий долго стучал в дверь, и Марку, которому вставать совсем не хотелось, пришлось все же подняться и открыть.
– В чем дело? – спросил он, сонно щурясь. – Чего так рано?
– Господин Бойз, – торжественно произнес Ломесьен. – Господин Малком просил передать вам это письмо.
– С чего это ему передавать мне письма? – спросил Марк, приняв конверт из рук дворецкого. – Он куда-то спешно уехал? Или что?
– Или что, – с каменным выражением лица ответил слуга. – Господин Малком минувшей ночью отдал душу Господу Богу.
– Че… го? – не понял Марк. – Он… умер?..
– Повесился. Я нашел его утром, висящим в петле под потолком. На столе было всего два конверта – один предназначался вам, а второй я должен отдать госпоже Малком, дочери покойного господина Малкома.
Марк схватился за голову.
Черт побери, да что вы там надумали себе, господин граф? Сказано же вам было – завтра многое прояснится! А вы…
Так, ладно, Марки. Тебе надо собраться… Надо, надо… Ты ведь в первую очередь частный сыщик!..
– Вы уже сообщили в Орден? – спросил Бойз.
– Нет, но…
– Отлично. Я сейчас поднимусь.
С этими словами Марк захлопнул дверь и принялся спешно одеваться.
Ну и дали же вы, господин граф…
Обувшись в туфли, сыщик выскочил из комнаты и бросился наверх. На пороге графского кабинета, прислонившись плечом к косяку, стояла Джулия. Хрупкое тело ее мелко подрагивало.
Марк подошел к ней сзади и обнял за плечи. Он сделал это неосознанно; просто почувствовал, что так надо.
Девушка прижалась к нему, спросила, не переставая рыдать:
– Зачем он это сделал, Марк? Зачем?
– Если бы я знал, – тихо произнес Бойз.
Старик висел в петле, футах в трех от пола. Рядом валялось опрокинутое кресло; ворохи бумаг были разбросаны по полу.
– Черт возьми, Ломесьен, снимите же его наконец! – неожиданно зло рявкнул Марк. – Сколько можно?
– Никак не могу, господин Бойз, – развел руками дворецкий. – До приезда Зрячих нам лучше вовсе ничего не трогать.
– Но вы уже трогали письма.
– Я посчитал, что Ордену незачем видеть послания, адресованные вам и госпоже Малком.
Бойз не стал больше спорить. Он вновь посмотрел на висельника.
Зачем же вы так, господин граф?..
– Госпожа Малком, позвольте, я провожу вас в ваши покои, – предложил дворецкий.
Джулия, закрыв глаза, быстро кивнула. Марк выпустил ее из объятий, и девушка, ведомая заботливым Ломесьеном, пошла в свою комнату.
Сыщик же остался на пороге графского кабинета. Достав из кармана письмо, он распечатал конверт и извлек наружу сложенный вдвое лист.
«Приветствую вас, господин Бойз.
Если вы читаете это письмо, то меня, наверное, уже нет в живых. Прошу вас, не осуждайте старика за этот греховный поступок – я слишком виноват перед миром, чтобы продолжать жить. Если бы я отнес книгу Зрячим, а не держал у себя, все могло выйти по-другому…
Но что теперь говорить об этом? Я не отнес ее, и только я повинен в том, что может случиться в итоге.
Вы же, господин Бойз, не вините себя ни в чем. Вы – прекрасный сыщик, но не герой; вам пристало расследовать, а не сражаться с толпами злодеев. В том, что вы в дороге утратили трафарет, только моя вина – мне пристало направить с вами людей, могущих защитить вас и артефакт в подобной ситуации.
И я этого не сделал.
С такими мрачными мыслями, господин Бойз, я и хочу попрощаться с вами. Вы – славный молодой человек, и я очень горд знакомством с вами.
Прошу вас в конце сего письма об одном – позаботьтесь о моей милой, любимой дочурке Джулии. Если это возможно, я хотел бы также просить вас стать мужем моей дочери и вместе с ней управлять моими делами.
Если же нет, останьтесь ей хотя бы другом, навещайте ее и помогайте, коль она попросит вашей помощи.
В своем письме к Джулии я просил ее отдать ваш гонорар. Пусть вы не завершили это дело, но сделали все, что могли, и, я уверен, никто бы не смог сделать больше.
Надеюсь, чудо все же произойдет, и Камрия будет жить так же спокойно, как и раньше.
Всей душой молю Бога исправить мою досадную ошибку и сберечь так дорогих моему сердцу людей – вас и Джулию.
За сим прощайте, господин Бойз, и да сопутствует вам удача».
Дочитав, Марк еще долго стоял, невидящим взором глядя куда-то в глубь комнаты.
Граф был, пожалуй, хорошим человеком. Таких не часто встречаешь в жизни.
И оттого еще больнее их терять.
Сложив письмо пополам, сыщик спрятал его за пазуху. Постоял еще немного, после чего, резко развернувшись, пошел вниз.
– Эй, Марки! – окликнул его Молот, выходя из комнаты. – Почему у тебя такой взволнованный вид?
– Граф повесился, – коротко ответил сыщик.
Старший Камнеглот тихо присвистнул:
– Мать-Гора… Чего это он?
– Решил, что во всем случившемся с книгой и трафаретом повинен только он.
– Вот даже как… М-да, жалко его, хороший был мужик…
– Ты вот что, Молот… давай собирайся поскорей и поедем в лес.
– Зачем?
– Если ты не забыл, меня ждет дуэль, и я хотел бы, чтобы ты был моим секундантом.
– Ты все же решил поехать?
