— Итак, — заключил Грин тоном человека, который очень хочет разобраться в услышанном, — от того, чтобы привезти сюда своих женщин и детей, вас останавливает только отсутствие разрешения на это. И все?
Вопрос вызвал реакцию практически однозначную — все, кто еще не успел закончить обед, о еде разом забыли.
На Грина посмотрели… так, наверное, смотрит ребенок на родителя, критически изучающего выпрашиваемую игрушку, а может, так смотрит голодный на накрытый стол… так смотрят на того, кто вправе отвечать за многих.
— Да, — ответил наконец полковник Моран, заговоривший в первый раз с начала обеда. — Все остальные трудности — наши проблемы, и мы не просим помогать в их решении. Нам нужно официальное разрешение от правителя, чью власть признают в этом мире, и если вы можете — и согласны — сообщить ему о нас, то мы просим так и передать: мы хотим поселиться здесь, и готовы заплатить ту цену, которую вы назовете, за право привезти столько людей, сколько вы разрешите. Если же ваши власти откажут нам или цена окажется для нас слишком велика, мы уйдем с миром и без возражений.
Они смотрели так жадно, что Грин обреченно осознал: влип! Он понял, что поиски страны сфинксов опять придется отложить. Он понял, что обязательно попытается помочь. И как же хорошо, что Блейки не было рядом, потому что Грин убил бы его, если б мог дотянуться, за такую разводку на новое волшебство.
На лицах людей четко читалось, что они измучились ожиданием, что не знают, как и кого спрашивать, потому действуют наугад и мучают себя, но не отступают от поставленной цели. И хотя цель у них была, если хорошенько разобраться, какая-то дурацкая, но — Грин считал себя магом.
— То, что вы сказали сейчас, очень серьезно, — ответил Грин, подыскивая слова, — и потребует не одного и не двух уточнений. Я так понял, что вы сознательно пришли на дорогу, но потеряли направление, и потребуется много усилий, чтобы его найти. Цена может одним из вас показаться тяжелой, а другим — почти что несущественной.
Произнеся все это внушительно и нараспев, примерно так, как ему объяснял дед правила сложения, сфинкс тяжело вздохнул и спросил:
— Могу я поговорить с самым старшим из вас? Чтобы не отвлекать остальных ненужными подробностями?
— Да, разумеется. Мы продолжим беседу сразу же по окончании обеда, — согласился полковник, и по лицам остальных видно было, что это именно то, чего все ждали, потому что люди разом повеселели и расслабились, и даже второй за главным скупо улыбнулся.
* * *
Комната для бесед оказалась просторной и светлой, диван — широким и более удобным, чем то сидение, которое предложили Грину в обеденном зале. Полковник же, едва они расселись и устроились, заговорил без словесных кружев и красивостей:
— Я правильно понимаю, что мы можем обсудить с вами не только суть просьбы, но и детали? Вы сами, лично, способны заняться нашим вопросом?
— Я готов, — просто ответил Грин, складывая крылья за спиной.
«Звезды, спасибо!» — мысленно прошептал Моран. Ренну можно было выписывать премию.
— Это замечательно, — вслух сообщил полковник. — В таком случае, полагаю, вопрос цены — один из важнейших. Мы знаем, чем платить людям: материалами и устройствами, лекарствами и знаниями, ценностями из других миров и возможностью путешествовать там. Большую часть из этого я могу предлагать, не спрашивая согласия Старших — это разрешение дано мне вместе с правом говорить от их имени. Но нам неизвестно, что ценится вашим народом и что вы хотели бы получить в качестве оплаты. Возможно, мне придется связываться с руководством, прежде чем дать ответ, но наши лидеры заинтересованы в сделке, поэтому мы рассмотрим все возможные варианты. Что мы можем вам предложить?
Прежде чем ответить, Грин попытался сообразить, что за устройства скрыты в стене напротив и над самым дверным косяком. Они фонили даже меньше, чем местные светильники, но тревожили, словно присутствие посторонних. Грин, вспомнив судьбу передатчика, заставил ток бежать по их металлическим желобкам намного быстрее, чем надо, пока не почувствовал, что устройство умерло.
Очнувшись, он увидел, что полковник внимательно смотрит на него, покраснел ушами, мысленно ругая себя за такую особенность, и произнес, извиняясь:
— Я хотел бы поговорить с вами наедине, а там, в стенах, что-то было. Явно в стороне от основных линий проводки, неяркое, но назойливое. Ничего страшного?
Полковник только головой покачал — и сюда добрались.
Но на данный конкретный болт с винтом нашлась настолько оригинальная жопа с лабиринтом, что захотелось свернуть из пальцев неприличный жест в направлении кабинета Стейла.
— Если больше не фонит, то ничего, — вместо этого заверил он порозовевшее существо, заставив себя сохранять невозмутимость. — Похоже, вы прибили… паразита.
И склонил голову:
— Примите мою благодарность.
Грин прикрыл глаза и проверил еще раз. Все было спокойно.
— Наверное, я плохо начну разговор, если скажу, что старейшина, который меня встретил, объяснил, что мой спутник в опасности из-за того, что вернулся обратно. Блейки — хороший человек, и я понимаю, что ему трудно быть изгоем. Именно так. Я хотел бы попросить за него и за то дело, которое его сюда привело. Это возможно?
Что ж, это, видимо, входило в вопрос цены. Или же обычаи этих крылатых не позволяли говорить только об одном деле за раз?
Оставалось понять, насколько следует позволять существу вести в этой беседе.
Ренн позволил многое, и вот — Грин здесь и готов помочь — и, похоже, впервые за долгие годы хоть одна из проблем сдвинулась с мертвой точки. Моран вздохнул.
— Прежде чем вы попросите, я хотел бы объяснить вам, почему этот «хороший» человек в опасности. У нас он был воином, и давал клятву защищать и оберегать соплеменников. Это одна из важнейших клятв, какие у нас существуют, и нарушение ее карается так же строго, как нарушение своей профессиональной клятвы врачом… целителем, если по-вашему. Меж тем Блейк Старр без разрешения забрал… фактически украл оружие у товарищей. Оружие, очень нужное в другом бою. Бой был проигран, погибли люди. Если бы было доказано, что Старр сознательно поставил свой интерес выше чужих жизней, его казнили бы сразу, на месте. Но знающие люди сказали, что он всего лишь не дал себе труд подумать, к чему приведет его поступок, а за глупость нельзя наказывать с такой строгостью, как за зло. Поэтому вместо казни Старра прислали сюда, где нет сражений и, соответственно, нельзя повторить ту же ошибку еще раз, зато есть много времени для размышлений о своем поведении.
