а я заберу сундук.
— А что мне помешает самому забрать сундучок?
— Тебе-то он зачем? — удивился слуга. — Вам, накхам, до золота дела нет, вам лишь бы резать кого-то. Тебе месть, мне богатство — все довольны… Ну, или, если хочешь, поделюсь. Там есть что делить, хе-хе…
— Пошел вон, — холодно сказал Шайн.
— Ах вот как! Решил все себе забрать?! Воспользовался моим доверием! А если я сейчас парней позову?
— Зови, — накх сверкнул зубами в темноте.
— Да ну тебя к Хулу! — с горечью воскликнул арсури. — Ну и ладно, мы и так столько набрали, что сани еле едут. Забирай сундук и гори в огненном болоте вечно!
— Уходи, предатель.
Арсури, бормоча проклятия, начал спускаться вниз по лестнице. Шайн проводил его взглядом, полным презрения.
Он выждал, пока звуки сборов снизу полностью умолкнут и скрип санных полозьев затихнет вдалеке, и бесшумно вошел в спальню.
* * *
Аршалай проснулся оттого, что кто-то аккуратно вынул у него из рук кинжал в ножнах, в обнимку с которым он спал.
Накануне вечером, пытаясь справиться с одолевавшими его яростью и страхом, наместник хорошо угостился остатками морошковой настойки. Только благодаря славному напитку он кое-как уснул. Но легкое прикосновение мгновенно вырвало его из беспокойной дремы. Аршалай вздрогнул, попытался вскинуться на постели, но тяжелая рука надавила на плечо.
— Лежи пока…
Аршалай, с перепугу не узнав знакомый голос, облился холодным потом.
— Кто тут?!
Над ним нависала черная тень. И это ему не снилось…
«Стража!» — хотел заорать он, но лишь жалобно пискнул и обмяк в постели.
— Никого нет, — ответила тень. — Тебя никто не услышит. Крепость пуста. Все покинули тебя, властитель Бьярмы…
— Это ты, Шайн? — Аршалай глотнул воздуха. — Зачем ты меня держишь?
Рука отпустила его плечо.
— Мне тут кое-что рассказали. О Данхаре.
Аршалай резко сел в постели:
— Ты опять об этом?! Но послушай, ты же все давно знаешь! Я рассказал тебе все, в мельчайших подробностях. Данхар был изменником, его постигла справедливая кара. Он был предан суду, во всем признался и был казнен…
— А мне сказали, что все случилось иначе. Не было ни мятежа, ни измены, ни суда. Лишь давняя вражда, подлость и предательство…
— И ты поверил, простофиля? — воскликнул наместник Бьярмы. — Кто тебе сказал? Кто-то из этих, сбежавших? Тебе ведь не надо объяснять их побуждения? Они ослушались моего приказа и до смерти боятся справедливой расплаты. А ты лишь оружие для них, глупый накх!
— Твои слова справедливы, — отозвался из темноты Шайн. — У того человека была прямая выгода оклеветать тебя. Но он мог сказать и правду. И есть лишь один способ это узнать…
Не успев осознать зловещие слова, Аршалай почувствовал, как вылетает из постели на пол. В следующий миг в спину его уперлось колено, и Шайн резко рванул его за волосы, запрокидывая голову назад. Наместник захрипел, задергался, пытаясь вырваться. Неужели Шайн хочет сломать ему шею?! Но тот лишь сунул ему в рот какой-то горький порошок. Аршалай попытался вытолкнуть зелье языком, но накх лишь сильнее запрокинул ему голову:
— Глотай!
Плача, наместник проглотил жгучий порошок. Только тогда Шайн отпустил его. Аршалай скорчился на полу, схватившись обеими руками за горло. Внутри палило, как огнем.
— На, запей. — Шайн протянул ему стоявший у постели кувшин. — Полегчает.
— Ты меня отравил…
— Как ты Данхара? Нет, это не яд.
Рот сводило от горечи. Что за дрянь в него впихнул накх? Аршалай сел на полу, схватил кувшин и принялся жадно пить. Через некоторое время горло перестало драть словно когтями, но по всему телу разлилась непонятная слабость.
— Все же отравил… — с трудом ворочая языком, проговорил наместник.
— Это не яд, — повторил накх. — Давай-ка обопрись спиной на край постели. А теперь поговорим. Я буду задавать вопросы. Ты отвечай.
Допрос прошел как в тумане. Аршалай не запомнил ни одного вопроса — они возникали перед ним и исчезали, порой прежде, чем он успевал что-то вспомнить или придумать. Наместнику запомнилось лишь собственное удивление — куда так торопится его мучитель? Или ему совсем не нужны ответы?
Накху и в самом деле нужно было нечто другое.
Не дождавшись ответа на очередной вопрос, Шайн отодвинулся от наместника и встал на ноги:
— Да, это ты его убил.
— Нет! — вяло возразил Аршалай.
— Ты слишком долго тянешь, собираясь соврать. Пытаешься сочинять ответы, а полынный порошок мешает думать. И ты молчишь… Полынный порошок — очень простое и хорошее средство понять, врет твой враг или нет… Итак, ты в самом деле пригласил к себе главу моего рода. Усадил за стол, налил отравленного вина… И прежде чем он умер от яда, отрубил ему голову…
— Клянусь, я не…
— Ты поступил хорошо, — неожиданно сказал Шайн. — Это отрадная весть для всего рода Хурз. Умереть от меча — достойная смерть для накха. Намного лучше, чем сдохнуть от яда… Ты, верно, не думал об этом? — усмехнулся Шайн, глядя в изумленное лицо наместника. — Тебе просто хотелось его крови и не пострадать самому. Но Отец-Змей заботится о своих лучших сыновьях. Сам того не желая, ты даровал моему вождю возможность перерождения. А потому умрешь быстро… не так, как я собирался убить тебя сначала…
Аршалай со стоном перевернулся и на четвереньках пополз прочь от накха.
— Куда? — с недоумением спросил Шайн. — Твой меч припрятан под кроватью. Ты ползешь не туда.
Аршалай полз к двери.
— Помогите… — еле слышно сипел он. — Кто-нибудь…
Шайна передернуло от отвращения.
— Ну и слизняк! Я-то хотел отрубить тебе голову, как ты — Данхару. Но твоя кровь не стоит того, чтобы пачкать ею железо…
Он вытащил из-за пояса хаташ и накинул наместнику на шею.
* * *
Аршалай проснулся от холода и долго не мог понять, что вообще происходит, где он и что вокруг — сон или явь. Он лежал на полу собственной спальни, продрогший насквозь. Горло горело, каждая попытка сглотнуть вызывала боль. В окошки били лучи утреннего солнца, озаряя спальню золотистым светом.
«Почему не натоплено? — ворочаясь на полу, сердито подумал наместник. — Где арсури, будь он неладен? Святое Солнце, это ж сколько я вчера выпил?!»
Аршалай сделал попытку позвать слугу, но из горла вырвался лишь хрип. Это уже совсем не напоминало привычное похмелье…
«Да что же со мной?» — встревожился наместник.
Держась за край постели, он кое-как поднялся на ноги, бросил случайный взгляд на стол и окаменел. На столешнице, словно черная змея, лежала накхская удавка-хаташ.
При виде ее Аршалай сразу вспомнил события прошедшей ночи, которые еще миг назад казались ему смутным ужасным сном.
