Дисса хмуро посмотрел на человека. Я понимал его мысли. Слишком сладко все звучало.
— Я подзабыл, как вас зовут? Кто вы, что так уверенно говорите о планах короля? — спросил отец.
— Я Саин. Младший брат короля Аина. Я буду командовать экспедиционным корпусом. Даю слово. Граждане Длани будут почетными гостями в автономии, — гордо сказал он. У Саина была военная выправка, это правда.
Какие люди почтили нас своим присутствием. Сам брат короля. Сирша очень внимательно на него посмотрела, казалось, она пытается вспомнить всю родословную Идоедона.
— И какие же силы вы планируете направить в автономию? — спросил Большой.
— Сто тысяч. Разделенные на три армии, чтобы взять под контроль болотные тракты. Мы не позволим Ксарку ввести войска в автономию, заперев все пути, одновременно с этим мы введем войска с юга. — Саин показывал на карте предполагаемые места наступления. — Ксарк будет зажат с двух сторон.
— А пупок не надорвется? Воевать одним на два фронта? — протянул указательный.
— А кто сказал, что мы будем одни? — улыбнулся Турис.
— Строувер? — спросил Дисса.
— Да. Строувер. Все хотят кусочек Ксарка, — подтвердил маг слова посла.
Сирша слушала их рассуждения о войне и дележке неубитого медведя и злилась. Только я не понимаю, почему. Со всех сторон это предложение было выгоднее некуда.
— Что вы собираетесь делать с Избранными? — спросила она, отпивая из кубка.
— С Избранными? — Маг, Турис и Саин переглянулись.
— На стороне Ксарка пять Избранных. Судя по тому, что сыну Диссы удалось выжить и не потерять оставшиеся корабли, они еще щенки, не освоившие Силу. Но это рано или поздно изменится, — произнесла Сирша, окинув взглядом послов. — Гирд, расскажи им.
Я поведал посольству о том, как столкнулся с ними на пляже. Маг Идоедонцев хмурился все сильнее.
— Значит, они откуда-то выползли. Были в спячке, — предположил Турин. — От Избранных можно всего ожидать… Не думал, что остались еще живые из них.
— Если описание верно… Это и правда магия Избранных, — протянул маг. Пространство вокруг него сгустилось. Похоже, он был поражен. — Мы не можем допустить распространения их скверны. Они могут вновь ввергнуть Твердь в горнило всеобщей войны. Что если они захотят возобновить Великую Стройку?
— Я рада, что мы думаем об одном и том же, — ласково проворковала Сирша. — Так что вы будете с ними делать? Как станете бороться, если Избранные восстановят Воздушный Флот? Что если они опрокинут Парящий Остров Идоедона?
— Этого не случится, — твердо заявил маг. Он наклонился к Турису. — Нужно рассказать Королю. Проверить сведения. Если все окажется так…
— Тогда мы пошлем Дюжину, — ответил Саин.
При слове Дюжина щека Сирши нервно дернулась. Я не знал, кто это такие, хотел было спросить, но колдунья опередила меня.
— Кажется, вы не собирались толкать Твердь к войне? — Она медленно поставила бокал с вином. — Сможете ли вы загнать их обратно, если освободите?
— У Идоедона найдется управа на всех, советница Сирша, — поклонился ей маг.
— Где же они сейчас? — чинно спросил Турис.
— Да где угодно, в Долине, в Ксарке, в Икрафисе. — Сирша задумалась. — На вашем месте вместо громких слов я бы начала с поиска…
— Хватит. Выйдите все. Я хочу поговорить с Турисом и Саином с глазу на глаз, — произнес Дисса.
Мы все покинули малую залу. Тяжелые мысли крутились в голове. Я вышел последний, закрывая дверь, за моей спиной сейчас вершилась судьба западной части континента. Я улыбнулся. Да благословят Длань священные боги Моря. Скоро мы встанем в один ряд с другими великими государствами.
Смердящий Кью
Одним Морским Богам известно, как заебал меня этот лес. Мошка кругом, петлять раненым от Ксаркийцев — то еще удовольствие. Благо я смог своевременно себе помочь, лес хоть и паскудное место, но зато в нем есть целебные травы. Некоторые были похожи на те, что были на Длани. После первой ночи, когда я углубился в чащу неподалеку от сожженной деревни, меня мучали кошмары. Проснулся весь в поту, не понимая, что со мной происходит, порезы обработал, сломанный нос вправил как мог. Костер разводить побоялся, чтобы не привлекать внимание. Меня знобило, было то холодно, то жарко, все тело ломило. Я проспал ночь, а затем весь следующий день, устроив себе укрытие в темном овражке. Под корнями большого дерева было более-менее сносно переживать свое паршивое состояние.
Я думал, что сдохну прямо там, под корнями, так мне было дерьмово. Башка болела и кружилась. Даже наложенные пережеванные травы, дающие приятную прохладу порезам, слабо утешали. Промыв повязки в ручье неподалеку и обновив перевязь, я не знал, сколько смогу пройти в таком лихорадочном состоянии. Поэтому предпочитал лежать и приходить в себя. Ягоды, съеденные с кустов, совершенно не утоляли голод. Я выковыривал ядра из шишек и глотал их, нужны были силы. Найденные съедобные коренья тоже шли в дело.
Провалявшись под покрывалом лихорадки три дня, я конкретно оголодал, даже такая небольшая пища выходила из меня с жидкой рвотой. Съев все в округе от корня, я начал оживать только на четвертый день. Раны выглядели лучше, даже в моем паршивом состоянии я понимал, что запустить их — значит сдохнуть в муках. Порез на плече начал затягиваться. Бедро тоже болело значительно меньше. Я вполне мог передвигаться. Жрать хотелось невероятно. По ночам меня мучали кошмары о каких-то клубках и реках.
Собравшись с силами, я планировал сделать большой крюк и выйти на южные тракты, которые сливаются в дорогу на Икрафис.
Но сперва еда. Я двигался по лесу очень медленно. Голод скручивал брюхо. Выйдя на небольшую полянку, я краем глаза сумел рассмотреть скачущих на ней зайцев. Хищно облизнувшись, я начал медленно к ним красться, на ходу вытаскивая метательный Идоедонский нож. У меня не было права на ошибку. Я отлично метал кинжалы и ножи. Но моя рабочая рука была порезана, пришлось использовать левую, ею я тоже неплохо владел, но сейчас жалел о том, что Рябой цапнул меня не за нее.
Зайцы очень пугливые создания, нужно быть очень аккуратным, чтобы не спугнуть их. Прицельная дальность моих бросков — метров десять. Все, что дальше, уже под сомнением. Подойдя максимально близко, я рассмотрел двух самцов, которые дрались между собой. В пылу драки они совсем не замечали меня. В идеале я должен завалить обоих. Взяв в правую ладонь второй кинжал, я развернул его для удобного хвата после первого броска.
Встав во весь рост, я молниеносно метнул первый кинжал, он еще не закончил свой полет, как я занес руку для броска второго. Заяц был пронзен насквозь, второй самец драпанул, я сильно метнул кинжал ему вслед, стиснув зубы от досады, зверь взял слишком крутой поворот. Я зло смотрел за летящим кинжалом и зайцем. Я хотел попасть. Я хотел жрать! Внезапно кинжал слегка исказил траекторию и, завернув дугу, попал точно в зайца, на которого я жадно смотрел.
На радостях я даже не сразу понял, что произошло. Кинжал изменил свою траекторию прямо в воздухе. Странно. Я думал об этом, когда, подобрав убитую дичь, искал место поспокойнее, чтобы развести небольшой костер. Есть мясо сырым я не собирался, не настолько еще одичал.
Самым лучшим местом для разведения костра были овраги и глубокие лога. Найдя такое место, я развел костерок и принялся свежевать зверьков. Обстрогав прутики, я наживил мясо и жадным голодным взглядом стал смотреть, как с него стекает жир, капая в костер. Первый кусок я, не выдержав, съел наполовину сырым.
Как же вкусно это было! Следующие куски я приготовил до хрустящей корочки. Набив брюхо, сыто выдохнул. Мысли то и дело возвращались к брошенному кинжалу. Просто так вещи в полете траекторию не меняют. Я решил попробовать сделать нечто подобное. Подбрасывая кинжал вверх, я пытался сдвинуть его в полете, думая о нем.
После двадцатого броска я разозлился оттого, что ничего не выходит, и метнул кинжал с силой в лежащее передо мной трухлявое дерево. Бросок вышел что надо, кинжал пробил ствол и скрылся в недрах гниющей древесины. Я чертыхнулся и поплелся его доставать. Нагибаться было больно, и я корил себя за то, что вообще затеял эту ерунду. Мне просто повезло, потому что я везучий сукин сын. Когда я разрыл ногой рассыпающийся ствол, то обнаружил, что кинжал весь в дерьме из перегноя и каких-то личинок. Я брезгливо протянул к нему руку, намереваясь поднять, и, видят боги Моря, кинжал шевельнулся. Будь я проклят.
