Ознакомительная версия.
– Так мастерская ж у меня…
– Позаботится Воллер о мастерской! Может, и впрямь при заводе каком-нибудь.
– А и правда. – Кружевница посветлела лицом. – У меня еще остались всякие штуки… Может, по пути их употреблю…
– Мост, – напомнил Перегрин. – Не забывайте, что задание не выполнено. Вы все еще работаете на меня.
– На Роуэна, – уточнил Пандольф.
– Пусть так. Но, возможно, нынешнее положение дел для меня – и для вас – даже выгодно. Взрыв моста можно будет объяснить боевыми действиями.
– Да, – согласился с ним Пандольф. – Порядочный человек выгоды своей упускать не должен. Вы тут, смотрю, без меня обогатились даже, лошадей у Куаллайда свели… Что ж, давайте поедим – и в путь.
Его единодушно поддержали. Впервые за много дней все были довольны.
Перегрин и Пандольф, при всем несходстве характеров, довольны были открывающимися перспективами, Сигвард – тем, что заканчивается всякая мистическая чушь и начинаются действия, ему привычные, Ингоз – тем, что пока они удаляются прочь от проклятого моста, а Кружевница – возможностью найти применение своим разрушительным талантам. А грядущий обед, пусть и не такой сытный, как хотелось бы, эту всеобщую гармонию усугубил.
В обители Святой Евгении готовились приступить к вечерней трапезе, когда к воротам приблизился всадник. Время было не слишком позднее, но по осенней поре уже стемнело. Накрапывал мелкий дождь, и безжалостный ветер гнул верхушки деревьев.
Отец Джеремия медитировал над миской перловой похлебки, пока брат Йодок читал отрывок из жития святого Симеона Столпника. Брат Панкрас, апокризиарий, закончил раздавать братии первое блюдо и готовился подавать главное.
Стараниями монахов, занятых по хозяйству, а также доброхотными даяниями разных друзей обитатели монастыря отнюдь не голодали. Но устав святого Бенедикта, а также особенности Открытых Земель накладывали на их питание определенные ограничения. Как и положено, мясо разрешалось только больным, остальным же – по большим праздникам, а рыба – ее ловили в окрестных реках и разводили в монастырском пруду – три раза в неделю, включая воскресенье. Можно было отлично обойтись и без этого. В достатке имелись сыр, яйца, молоко, различные овощи. Но изысков, свойственных монастырской кухне Карнионы, не было и в помине. Прежде всего здесь отсутствовало оливковое масло, которое в Древней земле добавляли чуть ли не в каждое блюдо. Вместо него были бараний жир или свиное сало. Фрукты приходилось заменять лесными ягодами, благо лесная малина, черника и земляника произрастали здесь в изобилии. Хлеб выпекался из смеси ячменной и ржаной муки, пшеничная сберегалась для праздников.
Что до напитков, то, как и большинство жителей Открытых Земель, монахи ежедневно пили пиво, и к ужину каждому подавалось по пинте. Как справедливо было замечено ранее, в Карнионе потребление пива приравнивалось к умерщвлению плоти, и подобная диета могла быть сочтена за проявление особой строгости. Однако братия привыкла.
Но освежиться пивом отец настоятель не успел. Привратник сообщил ему, что некий человек просит защиты у обители по праву убежища.
– Он на хорошем коне, по виду дворянин, – добавил привратник, хотя настоятель его ни о чем не спрашивал.
По правде, отец Джеремия был озадачен. Сообразно обычаю, обитель должна была давать убежище всем, кто оного просил. Но в последние годы посторонние не появлялись в монастыре без предупреждения.
Господь помилуй! Он успел позабыть, что многие из тех, кто ищет убежища, слыхом не слыхали о Дороге Висельников. А ведь обитель изначально есть приют для тех, кто в беде… К тому же пришелец вполне может оказаться посланником Воллера.
– Впусти его и приведи в гостевую келью, – распорядился отец Джеремия. – Принеси поесть. Потом я сам его навещу.
Пожалуй, это было правильное решение. Если пришелец задержится здесь и будет вести себя пристойно, его можно будет приглашать в трапезную. Но сейчас ему надо прийти в себя, отдохнуть. Пусть разместится и утолит первый голод в одиночестве.
И настоятель вернулся к трапезе, ибо пищу подобало вкушать благочестиво и достойно, не отвлекаясь на разговоры и не заглядывая в чужие миски.
Лишь когда монахи перевернули опустевшие кружки, отец Джеремия сделал знак завершить ужин и чтение. Братья поднялись из-за стола, произнесли благодарственную молитву, поклонились друг другу и разошлись по кельям. Вновь они должны были встретиться на ночной службе. Пока же могли поспать. Исключение составляли те, чья очередь была работать на кухне, а также настоятель. Пришла пора побеседовать с новоприбывшим.
Вопреки ожиданиям, пришелец еще не успел покончить с едой. Похлебка была отставлена в сторону, и он уныло ковырялся в миске, где старательный кухарь сложил порцию сыра, репу и четыре вареных яйца.
– Ешь, ешь, сын мой, – сказал настоятель.
– Я… не очень голоден, – прерывисто ответил человек.
Что ж, бывало и такое. Усталость вполне способна отбить аппетит – это настоятелю было известно. А если приезжему кажется излишне грубой монастырская пища – что ж, другой нет.
На столе горела единственная свеча, но у отца Джеремии было достаточно хорошее зрение, чтоб разглядеть гостя и при таком скудном освещении. Он был еще молод, лет двадцати пяти или около того (что ж, когда и совершать роковые ошибки, как не в молодости!), и показался настоятелю довольно бледным. Отец Джеремия давно отвык видеть бледные лица. В Открытых Землях климат этому не способствует, летом по крайней мере. И даже у монахов, которые, по идее, должны проводить время в молитвах и посте, физиономии были обветрены – из-за немногочисленности братии все они были вынуждены работать на свежем воздухе. А этот… или он нездоров, или просто северянин, не успевший загореть за время дороги. В лице у него было нечто детское, несмотря на бороду и усы – они, как и волосы, были от природы русыми, но от пота и грязи приобрели грязновато-серый оттенок. Глаза… отец Джеремия затруднялся определить их цвет в полумраке.
Одет он был в кирпично-красный кафтан на стеганой подкладке, с металлическими пуговицами и разрезами на груди, широкие штаны до колен и сапоги из мягкой кожи. Суконный талар он скинул и бросил на постель.
Подобную одежду в Карнионе могли носить и дворяне, и состоятельные горожане. Но этот, предположительно, не южанин. И привратник не ошибся – он дворянин.
– Я – отец Джеремия. Господь доверил мне эту обитель. Назови и ты свое имя, сын мой, а также скажи, что привело тебя сюда.
Порой прибывающие скрывали свое имя. Порой просто врали. Но даже ложь позволяет сделать полезные выводы.
Ознакомительная версия.
