Он не задал вопроса. Он меня знал. Все они меня знали. Иногда это не совсем удобно. Ну да, я их тоже знаю, но против этого я не возражаю.
Морролан проговорил:
— Получил весточку от Алиеры. Она отправляется домой. Ты с нами?
Я покачал головой.
— Я должен поговорить со своим адвокатом.
— Да?
— Потом расскажу.
Он помолчал.
— Ты тут надолго?
— Пока они меня не достанут.
— В городе.
— А. Когда решу, сообщу.
— Я удаляюсь, — решил Деймар. — Рад был снова тебя увидеть, Влад.
— И я.
— Кстати, что-то последние годы тебя почти не встречал. Где ты был?
— Хм. Как-нибудь в другой расскажу.
— Ладно, — он махнул рукой и исчез; у меня заболели уши. Не следует телепортироваться из маленьких комнат, когда там есть кто-то еще.
Морролан был более вежлив: он снова поблагодарил Перисила, поклонился и скрылся за дверью, оставив меня наедине с адвокатом. Да, а Крейгар? Я внимательно осмотрелся — нет, нас тут только двое.
— Что у вас на уме? — спросил он.
— Как вы насчет другого клиента?
Я сообщил ему урезанную версию, он согласился взять дело, я выплатил гонорар. Кажется, скоро придется затянуть пояс — мне уже сколько лет не приходилось беспокоиться о деньгах, я полагал, что никогда больше и не придется. Какая жалость. С другой стороны, у жизни в дороге есть несомненный плюс — обходится она, если умеючи, в сущие гроши.
Итак, мы договорились обо всем, и я направился во Дворец — поболтать с относительно абсолютной владычицей Драгаэрской Империи.
Я благополучно добрался до нужного места, и там был Харнвуд, который, склонившись в поклоне столь глубоком, что еще чуть-чуть, и я подумал бы, что надо мной издеваются, проговорил:
— Если желаете проследовать со мной, ее величество примет вас немедленно.
О небеса. Как возвышаются падшие.
Он проводил меня в небольшие (по дворцовым меркам) покои, отделанные серым мрамором; за шестиугольным мраморным столиком сидела императрица, неторопливо жуя хлеб с сыром. Как, несомненно, миллионы до меня, склоняясь перед императрицей, я не удержался и взглянул на Державу, пытаясь определить, в каком настроении находится Воплощение Империи. И не смог.
Держава была грязно-коричневой, и значить это могло все, что угодно.
— Ваше величество, — поклонился я.
Позади мягко щелкнули двери, которые Харнвуд закрыл, выходя.
— Садитесь, — велела владычица.
Я так и сделал.
— Ешьте, — было следующее повеление.
Ну, обычно для этого второго напоминания мне не требуется. Сыр оказался очень острым, другой я назвал бы слишком соленым, но не этот.
Хлеб имел тонкую твердую корочку и столь же тонкий, чуточку кислый привкус — нечто подобное Коти много лет назад принесла домой.
— Вкусно, правда?
— Да.
— Это из графства Наарстен, в Соранне. Особая порода коз, и лишь самый лучший хлеб. Производится примерно пять фунтов в год, и лишь для Дворца.
— Впечатляет, — проговорил я. Вообще говоря, сыр не НАСТОЛЬКО хорош.
— Да, — ответила она. — Кроме сыра, мне мало что нравится в этой работе.
— Чем меньше плюсов, тем каждый из них ценнее.
Откусив еще чуть-чуть хлеба с сыром, она кивнула.
— Алиера сейчас должна быть уже дома.
Я кивнул.
— Словно ничего и не случилось, — проговорила она.
— Ага. А как насчет следствия?
— Уверена, ее ни в чем не обвинят.
— Почему вы столь уверены?
— Влад, в тридевятом графстве вошло в раж отделение полупьяных, злых и измотанных солдат. И в таком обвинять Военачальницу? Ее там даже не было.
— Отделение?
— Один был профессиональным воякой, который привык видеть в гражданских либо некомпетентных недисциплинированных идиотов, либо пронырливых убийц без мундиров. Остальные — вчерашние крестьянские парни, которые не привыкли видеть, как их друзей убивают, а зло сорвать не на ком. Да, люди сражаются и умирают — потому что альтернативой будет позволять каждому местному барону устанавливать тарифы на провоз строевого леса, что взбесит лиорнов, владеющими лесами, и орков, которые покупают древесину. Я не смею оскорблять ни лиорнов — они слишком высоко в Цикле, — ни орков — они уже ищут союза с джарегами. Итак, нескольким крестьянам пришлось умереть. Еще сыра?
— Спасибо.
— Не так уж плохо.
— Значит, расследование там и завязнет?
— Разумеется, нет. Оно не должно завязнуть. Просто следствие должен возглавить кто-то с должным чувством справедливости — должным, однако не чрезмерным.
— Ясно.
— Когда все закончится, я попрошу Алиеру снова стать Военачальницей.
Так она сможет получить удовольствие, отказав мне. Хоть столько-то я ей задолжала.
Сыр действительно был хорош.
— Но для вас я ничего не могу сделать.
— Ваше величество?
— Дом Джарегов. Левая Рука. Они будут охотиться за вами и вашей женой. Я не в силах помочь.
Я проглотил то, что было во рту, и кивнул.
— Что смогла, я сделала, — продолжила она. — Кое-кому угрожала, но воплотить эти угрозы в жизнь я не в силах. Вероятно, они это знают.
— Все равно спасибо.
Она кивнула.
— Что вы намерены делать?
— Не знаю. Если Коти в опасности, из города я не уйду.
— Уверена, это доставит ей несказанное удовольствие.
— Как и вам, — проговорил я.
— Или Алиере.
— Или Алиере.
— И ведь не то чтобы они такие уж неблагодарные создания.
— Знаю. Просто в сцене спасения все мы желаем играть роль спасителя, а не спасаемого.
Она кивнула.
— А моя работа состоит в том, чтобы спасениями занимался кто-нибудь другой. Вот почему вы здесь.
— Хотите, чтобы я кого-то спас?
— Нет. Просто я знаю, что Алиера не может сказать вам «спасибо», а если бы и могла, вы не стали бы ее слушать. Поэтому говорю я. Спасибо.
— Тогда в знак благодарности я взял бы еще ломтик сыра.
— Пожалуйста. Именно на это и расходуются ваши налоги.
— Вообще-то я никогда их толком не платил.
— Значит, сыр вам понравится еще больше.
— А теклы Тирмы останутся мертвыми.
— Да. Вас это волнует?
— Нет. А вас?
— Да.
Я кивнул.
— Империя, разумеется, выплатила компенсацию семьям погибших.
— Хорошо сделано. В Доме Джарега мы тоже делали подобное.
— И как, работало?
— Вполне. Но джарегам люди доверяли, тут у нас было преимущество.
Она плеснула какого-то белого вина из высокой изящной бутылки в простую синюю керамическую чашку. Затем императрица передала чашку мне; я отпил и вернул сосуд.
