Трубный зов рога разорвал некрепкий сон Джейсона. Он не хотел спать, но больше заняться все равно было нечем, только дожидаться, пока появится какое-то дело.
Пятерка Хервиана вместе со всеми обреталась в самом большом пиршественном доме мелцев; и все же в нем было тесно. Арочное здание рассчитано было на совместные обеды большой – человек в пятьдесят – семьи, где все пили и ели, сидя бок о бок; естественно, что места для спанья доброй сотне людей в нем едва хватило. Не будь четверть отряда постоянно занята, ощущение было бы такое, будто они снова в корабельном трюме, но здесь по крайней мере не приходилось воевать за постель.
И здесь воняло. Дерьмом, мочой, потом – и страхом.
Его план устрашения принес плоды: наемники жались друг к другу, как отара овец в зимнюю ночь.
Рог протрубил снова – и Джейсон вскочил как подброшенный; неподвижные тела вокруг него тоже зашевелились.
– Рог! Его поймали-таки!…
– Лучше дай мне ружье. Тревога может быть ложной…
– … или вообще уловкой этой кровожадной свиньи.
– Не дели шкуру неубитого медведя.
– Сойди с моих ножен, ты, ублюдок недоделанный, не то я скормлю тебе твои яйца…
У входа в дом вспыхнул фонарь.
Громыхающий бас Ахода Ханнара, командира отряда, перекрыл шум.
– Тихо, все! – рявкнул работорговец, для пущей внятности врезав тростью по косяку. – Мы все слышали рог. Это может означать как то, что наши дела здесь закончены, так и то, что все еще только начинается. Так что всем – встать и проснуться. Зарядить оружие и быть снаружи – наготове. Будем ждать известий и приказов.
Пелий, спавший одетым, похлопал по ружью и наклонился к Джейсону – тот как раз застегивал ремень.
– Значит, бардак, как всегда, – прошептал он. – Об заклад бьюсь, нас до утра не накормят.
У Пелия была одна вечная – и самая главная – забота: его брюхо. Как, впрочем, и у большинства наемников. Высокий, костистый, Пелий, казалось, всегда хотел есть.
Ханнар – надо отдать ему должное – всегда старался, чтобы его людей кормили хорошо и через равные промежутки времени. Джейсон подозревал, что Армину было так же наплевать на желудки нанятых им людей, как и на их жизни; вполне возможно, Армин изначально собирался подставлять наемников под нож до тех пор, пока его охотникам не повезет отловить Карла Куллинана.
– Об заклад бьюсь, до утра нас не покормят, – повторил Пелий. – Как по-твоему?
– Не знаю, – сказал Джейсон, проклиная себя за дрожащий голос, но тут же сообразил, что признаки страха его не выдадут: ему и полагалось бояться.
– Как насчет припасов и жрачки? – выкрикнул чей-то голос. – У меня только один рожок…
– Молчать, говорю! – Аход Ханнар выдержал паузу. – Каккум – возьми свою пятерку, отправляйтесь в арсенал и возьмите по одному дополнительному боезапасу на каждого. Что до еды… Хервиан, раз уж твоим парням так нравится болтать – пусть помогут поварихе развести костер, а потом принесут всем завтрак.
Лесная кровля была так густа, что даже Уолтер Словотский с его отличным – по людским меркам – зрением мало что мог различить; но ночное зрение Ахиры пронзало мрак, и гном уверенно шагал по тропе, которую Словотский мог только ощущать под ногой.
Даже учитывая все это, сознание, что Ахира лучше него движется в темноте, задело его так же, как если бы кто-то оказался лучше него в постели с Кирой.
Уолтер поразился, насколько неприятным ему было это ощущение. В ночной разведке, как считалось, ему не было равных. Он тряхнул головой. Какие же дураки эти смертные, и я в том числе. Уолтер едва не рассмеялся: так уж повелось, что лучшим собеседником для себя был он сам.
Деревья над головой поредели, и тропа стала видна – серость с проплешинами тьмы.
Коснувшись руки Ахиры – дав ему знать, чтобы уступил место, – Словотский скользнул вперед. Теперь он был в своей стихии. Ходить бесшумно по подлеску невозможно, но тропы – другое дело. Работорговцы должны расставить дозоры на всех возможных подступах к лагерю, даже на слишком темной тропе.
Но где же посты? В этом-то и вопрос. И много ли тут ловушек?… Война нервов, объявленная Карлом работорговцам, заставляет всех идти по лезвию бритвы.
Уолтер, всматриваясь и вслушиваясь, крался вперед.
Короткий чистый звук прозвенел в ночи. Секундное затишье – и он повторился.
Где-то впереди раздались громкие, грубые голоса.
– Слышал – рог. Значит, они таки его сцапали. Нам стоит вернуться в лагерь…
– Нам стоит оставаться тут, на посту, пока не сменят – не то Армин скормит нам наши же пальцы. И это не просто слова. А теперь – заткнись.
Карл схвачен? Возможно, рог означал именно это – а может, и прямо противоположное. Ахира коснулся его запястья, и Уолтер встал на колени, чтобы пошептаться с гномом.
Дыхание Ахиры тепло щекотало ухо.
– Думаю, надо продолжать. Ты как?
Словотскому все это ни капли не нравилось. Но продолжать действовать так, как им полагалось по плану, имело смысл – и да поможет им всем Бог, если Брен с Эйей или Карл, Тэннети и Ганнес не сумеют сделать свою часть дела.
– Само собой, – прошептал Словотский. Он вытащил из кармана пару удавок, одну протянул Ахире, другую оставил себе. – Продолжаем.
Возможно, то, что он скормит вам ваши же пальцы, и не просто слова, но то, что я вас придушу, – куда вернее.
Лагерь кипел, как улей – весь, кроме жилища Армина и общей хижины. Там было тихо, там чувствовали себя в безопасности – лишь один страж стоял снаружи, да и тот больше следил, не появится ли в лагере кто чужой, чем занимался своим делом.
Хервиан покачал головой. Он сидел рядом с Джейсоном у только что разведенного в кухонном очаге костра, лицо его было потным от жара.
– Не представляю, как нам быть с похлебкой, – проворчал он, глядя на железный котел. – Это ж надо собрать все миски, разлить варево, да чтоб потом каждый получил свою…
Здесь все было устроено иначе, чем в Приюте, – более просто и не столь удобно. В Приютских летучих отрядах всегда назначались воины, ответственные за готовку – они же следили, чтобы еда досталась всем и чтобы миски и все, из чего бы ни ел народ, после еды было собрано и вымыто. Здесь же, хоть еда и готовилась на общей кухне специальным поваром, действовал принцип «обслужи себя сам».
– Тогда остается хлеб и окорок, – сказала Дория. Лицо ее было сухим – ни капельки пота. Он указала на грубо сложенную из камней печь. – Хлеб – там. Сами достанете. – Она обвела их взглядом. – Тарен, помоги мне нарезать окорок.
Она подняла фонарь и вошла в маленькую хижину – лагерную кладовую.
– Ты тоже иди, Викат, – велел Хервиан; он нагружал длинные костлявые руки Пелия горячими, круглыми, сплюснутыми караваями черного хлеба. – Помоги им там.
