адских кузнях! — спотыкаясь, стонал Аоранг.
— Не ругай божественную вещь! — едва не плача, уговаривал мохнача Симах. — Раз уж унес его, так хоть не кощунствуй!
— Да почему ты думаешь, что этот диск принадлежит богам?
— А что еще могло лежать на вершине священной горы?!
— Он совершенно чуждый и горе, и, возможно, этому миру! — остановившись, воскликнул Аоранг. — С неба упало нечто, от удара превратившееся в пыль, — а на диске ни царапины! Гора пыталась избавиться от него, смыть его с себя — неужели не ясно?!
Симах озадаченно умолк.
Когда они спустились, — а точнее, съехали с горы, — силы оставили мохнача. Почти теряя сознание, он всей тяжестью повис на плече сакона, но диск так и не отпустил. Симах, ругаясь, дотащил его до тропы, по которой они шли к горе. В это время как раз начало темнеть. Симах оставил названого брата под деревом у обочины и побежал в селение за подмогой.
Аоранг не помнил, как ждал его и сколько прошло времени. Ему становилось все хуже. К слабости прибавилась лихорадка — мохнача трясло так, как никогда в жизни. Волнами накатывала тошнота, перед глазами вновь и вновь в ослепляющей вспышке возникал черный круг…
— Что ты такое? — бормотал он, сжимая находку. Должно быть, то были уже видения — но Аорангу казалось, что диск понемногу нагревается. Под конец мохнач готов был поклясться, что слышит биение сердца внутри свертка — хотя, скорее всего, то было его собственное сердце.
«Он живой, — плыли мысли, то ли рождаясь в недрах помраченного сознания, то ли приходя извне. — Он не хочет зла, но причиняет его… Он причинял боль и страдал сам… Он голодный, очень голодный! Он тянет из меня силу… Еще немного, и он попросту убьет меня…»
В миг просветления в памяти Аоранга возникла притча, еще из тех времен, когда он мальчишкой учился в храмовой школе.
«Некий жрец имел заветную мечту: узреть господа Исварху в его истинном облике. Много лет он молился об этой милости. Наконец господь Исварха внял его дерзкой просьбе и явился ему во всем своем грозном величии. В тот же миг глаза жреца лопнули, а потом священный звездный жар спалил его на месте. И осталась от самонадеянного жреца лишь кучка пепла…»
Если бы Аоранг осознавал окружающее, то понял бы — Симах с подмогой вернулся очень быстро. Родичи, зная, куда пошли парни, сразу после внезапного ливня устремились к ним на помощь.
Лишь когда Аоранга начали трясти, пытаясь разжать окостеневшие на свертке руки, он очнулся.
— Что ты натворил, названый сын?! — услышал он расстроенный голос Чаухана. — Вот уж воистину все беды от чужаков!
— Аоранг не виновен! — возмущенно отозвался Симах. — Вы бы видели… Ливень размыл гору и явил на свет нечто ужасное!
— Мы все видели вспышку!
— Если бы не Аоранг, неизвестно, что сталось бы с нами всеми дальше. Гремящая гора пыталась исторгнуть из себя эту вещь, что сейчас укрыта плащом. Она опасна… Ее надо показать Знающим!
Чаухан помолчал, пошептался с родичами.
— Сын, ты прав. Находку надо показать жрецам. Аоранг, дай сюда…
Аоранг вцепился в сверток:
— Только не смотрите на него! На него не должен упасть луч солнца!
— Мы не будем смотреть, — пообещал Чаухан. — Давай сверток и вставай. Мы отведем тебя домой.
* * *
…На пятый день Аоранг уже мог видеть, но его глаза все еще не могли перенести дневной свет. Он сидел в спальне с закрытыми ставнями и менял успокаивающие травяные примочки на веках. Симах каждый день приходил к нему, сидел рядом, рассказывал всякие истории.
— Где диск? — первым делом спросил Аоранг. — Вы его не разворачивали?
— Нет конечно! Не беспокойся, брат. Старейшины сразу отвезли его в соседнюю долину. Там есть башня Знающих — помнишь, саконский род, появившийся из дыхания Тарка? Они хранители имен, они знают прошлое и порой видят будущее. Тамошняя башня — одна из самых древних в Менди-Саконе. Им и отдали золотой диск — пусть разбираются.
Аоранг вздохнул:
— Как бы на месте той башни не появилась новая Гремящая гора с вот такенным кратером посредине!
— Уже шесть дней прошло. Пока тихо, — задумчиво ответил Симах. — Ни вспышек, ни землетрясения… И знаешь что — с тех пор ни разу не было ни грозы, ни ливня! И водяной Змей не прилетал!
— И не прилетит, — кивнул Аоранг. — Ваша гора очистилась.
На следующий день, пользуясь тем, что день выдался пасмурный, Аоранг прогуливался по двору, приучая глаза к свету. Там к нему подошел Чаухан.
— Нас зовут на беседу Знающие, — кратко сказал он. — Тебя и меня. Завтра.
— Гм, это не слишком похоже на приглашение…
— Можешь так считать, — буркнул кузнец. — Знающие могут себе позволить не выбирать выражений. Впрочем, ты не сакон и не обязан слушаться их по первому слову…
— Но ты ведь пойдешь?
— Конечно.
— Тогда и я пойду. — И Аоранг, усмехнувшись, добавил: — Одно хорошо — если Знающие зовут нас завтра, значит башню не разорвало и они еще живы. Чего они от нас хотят? Надеюсь, не потребуют, чтобы я развернул диск? Так вот, я не буду.
Чаухан лишь молча пожал плечами.
На другой день на рассвете они вышли в путь. Пошли пешком по извилистой тропе, уводящей в горы, к перевалу на севере. Аоранг уже заметил, что саконы предпочитают пешие путешествия. Были у них упряжные быки, но их использовали только для перевозки тяжелых грузов. По сути, и настоящая дорога в Менди-Саконе была всего одна. По ней все время тянулись запряженные быками возы. Дорога вилась из долины в долину, время от времени разветвляясь — то в земли накхов, то в Аратту…
Путь занял полдня. Пройдя через перевал, путешественники спустились в соседнюю долину. В середине ее высился пологий, сплошь застроенный холм. У Аоранга зарябило в глазах от множества черепичных крыш. Холм венчала круглая, толстая каменная башня с плоской крышей.
— Вон она, башня Знающих, — указал Чаухан.
Они вошли в большое селение и снова долго поднимались, петляя в лабиринтах узких улочек. Башня нависала над горой, будто росла с каждым шагом.
— Это же настоящая крепость, — отметил Аоранг, глядя на нее. — Вместо окон — бойницы…
— Никто и никогда не нападал на башни Знающих, — строго ответил Чаухан. — Мы уж и не вспомним, когда саконы воевали между собой. А внешних врагов у нас нет. Это накхи вечно делят власть: то рубятся клан на клан, то травят друг друга в гостях, то засады устраивают… А у нас все спокойно. Мы другие люди — не дети Змея…
— И что,
