Не знаю, сколько реально прошло времени, мне казалось, что долгие часы…
Герцог появился в дверях кабинета молча, совершенно спокойный и, кажется, слегка пьяный.
Секретарь вскочил при его появлении, на наши, дамские попытки встать герцог махнул рукой, запрещая подниматься.
— Бойл, устройте на ночь во дворце леди Ровену и эту даму — он невежливо ткнул пальцем в леди Россу. — Все удобства и горничные, ужин в комнату… Ну, вы сами разберетесь. К дверям приёмной поставьте солдат. И не дай бог кто-то попытается войти… Вы тоже ждите меня вне приёмной.
Бойл молча поклонился.
Мне стало жутко. Почему он не отпустил Ровену домой? Что наплёл ему барон? Почему он удалил секретаря? Зачем солдаты?
Ровена и леди Росса удалились, сопровождаемые секретарем и герцогом. И я услышала, как на двери приёмной комнаты герцог лично задвинул засов. Может он боялся, что разговор могут подслушать? Или что? Я нервничала всё сильнее…
Гитан Грижский вернулся в кабинет, прошел и сел на своё место, за огромный письменный стол, заваленный свитками и листами, в кресло с высокой спинкой, которую украшала резная золоченая герцогская корона.
— Дорогой… — нежно начала герцогиня.
— А ведь я любил вас, Мариза… Вы всегда казались мне неземным созданием, чуждым пошлости, злобе, вульгарности. Вы были как чистый глоток воды, всегда на высоте, всегда элегантная и любезная… Такая красивая и недоступная…
Опять воцарилась тишина. Я боялась нарушить ее неосторожным звуком. Предсказать реакцию герцога сейчас было невозможно.
— Зачем вам нужны были эти пятьсот салемов, Мариза?
— О, дорогой, но ты же должен понимать, что это клевета! Неужели ты считаешь, что я способна…
Договорить ей герцог не дал!
— Ты! — он обвиняюще ткнул в нее рукой — ты виновата в том, что мне пришлось пить с этим баронишкой! С этим низкородным нуворишем и хамом! Это ты виновата, что он ухмылялся от самодовольства, рассказывая, как его отец купил себе игрушку! Это твое поведение позволило ему держаться со мной, как с ровней! Чего, ну чего тебе не хватало?!
Мариза кинулась на колени, аккуратно заливаясь слезами. Очень аккуратно! Она заламывала руки и пыталась изобразить убитую раскаянием жертву чужих страстей, но глаза промакивала аккуратно, и складки бархатного платья на ковре не забыла поправить вроде бы случайным жестом.
— О, Гитан! Если бы ты только знал, как тяжело мне было управлять графством! Я была так молода и совершенно неопытна! Я не справлялась и наделала долгов! И я так боялась мужа!
Герцог даже не встал с кресла, безнадежно махнув рукой на ее причитания…
— Мариза, ну я ведь не совсем дурак. Разумеется, я выяснил, на что конкретно ты потратила эту тысячу салемов. Я бы понял, если бы ты поддержала на эти деньги семьи солдат или вложила бы их в королевский налог… Да, я бы это мог понять! Но ведь ты потратила их на гобелены в комнату, на платья и сапфировый гарнитур… Отдав дочь старику, оставив ее без вдовьей доли, ты обновила полог и заказала удобную карету… Ты, женщина, которая должна оберегать своих детей, поступила хуже дикого зверя…
Герцог говорил тихо, спокойно, даже несколько меланхолично. Но тон его был таким, что Мариза перестала притворятся и зарыдала теперь вполне искренне.
— Леди Катрин, я приношу вам свои извинения. Я был не прав, обвиняя вас в незаконном вывозе баронессы… И в притеснениях Маризы… Ваша фрейлина оказалась очень разговорчивой и убедительной дамой. — Он как-то безрадостно усмехнулся.
— Ничего страшного, ваша светлость. Главное, что вы во всем разобрались сейчас. Я знала, что всегда могу положится на вашу мудрость!
— Знаете, маленькая графиня, не думаю, что вы глупее меня. Может подскажете, что теперь делать со всеми этими знаниями? — тон его был горек и вопрос задан так, что я понимала — он действительно растерян.
— Ваша светлость, я хотела бы узнать…
— Спрашивайте.
— Что вы решили с бароном?
— Я выплатил ему пятьсот салемов и приказал заложить его карету. Барону запрещено посещать мои земли. Если он нарушит прямой приказ, то я казню его.
— Вы не побоялись сплетен, ваша светлость?
— Иногда, все же, вы мне кажетесь совсем ребенком, леди Катрин. Неужели вы думаете, что я не подстраховался? Барон изгнан с моих земель за попытку изнасилования фрейлины моей жены. Куча свидетелей, от фрейлин, мажордома и гвардейского капитана вплоть до горничных.
Обалдеть! Ну, удивил так удивил! За эти несколько часов провернуть такое! Да уж, этому не научишься за один раз.
— А придворная дама? Что будет с её репутацией?
— О, не волнуйтесь, леди Гейб получит, наконец-то, моё разрешение на брак и приличную добавку к приданому. Думаю, через месяц она уже поменяет фамилию.
Ну, мастер!
— И леди Ровена может жить в моем доме?
— Завтра я поговорю с леди и решу. Сегодня, графиня, уже слишком поздно.
Мариза по прежнему сидела на полу перед письменным столом и судорожно всхлипывала. Герцог молчал и я растерялась. Спросить — что дальше? Что будет с Маризой? Молчать? Спросить разрешения уйти? Тишина все длилась и длилась…
Наконец герцог принял решение:
— Через неделю, не позднее, вы увидите сон, моя дорогая. Вещий сон. И с утра, публично, испросите у меня разрешения на поездку в обитель святой Иринии.
Мариза завылав голос…
Обитель святой Иринии славилась максимально жестким режимом и строгостью. Там не употребляли мяса и монашки, почти все, принимали обет частичного молчания. Им разрешалось говорить не более десяти слов в сутки. Исключения составляли три ежедневных молитвы. И там же была самая тяжелая работа у послушниц. В больницу при монастыре собирали лежачих паралитиков и не ходящих инвалидов.
Это все я узнала уже по дороге домой и вой герцогини стал мне понятен.
— Я не сделаю этого ни за что на свете!
— Тогда, мадам, я найду достойный повод для развода. Даже не сомневайтесь! Вас застанут с мужчиной при самых компрометирующих обстоятельствах. Если вы помните, достаточно трех надежных свидетелей. Я постараюсь увеличить их число до десятка. Вряд ли после этого вы сможете посещать публичные мероприятия!
— Я больше не стану покрывать ваши долги, герцогиня. Вдовий дом ждет вас. — от души добавила я.
Герцог нехорошо ухмыльнулся.
— Там, в покаянии, вы проведете пол года.
Вой Маризы стал истеричнее.
— Этого мало. Твоя часть дохода из лирда невестки весь этот период будет идти в пользу монастыря. И ты, совершенно добровольно, пожертвуешь туда… — тут герцог сделал небольшую паузу — пожертвуешь туда две тысячи салемов.
Я его даже зауважала. Решение о переводе денег в монастырь ударит и по его карману.
— Леди Катрин, у меня к вам будет просьба и совет.
— Слушаю вас, ваша светлость и сделаю всё, что в моих силах.
— Приведите в порядок герцогиню. Ну, лицо там… прическу… И побудьте сегодня ей вместо горничной. Ни к чему слугам слышать истерику и потом сплетничать.
— Я все сделаю, ваша светлость.
— А совет мой таков — замените вашу фрейлину, она слишком болтлива и словоохотлива. И за небольшую сумму передавала все сведения о вас моей жене. В том числе и то, что слепые кружевницы работают на вас.
Я оторопела. Все же я дурында…
— Благодарю вас, ваша светлость, от души благодарю. Но я действительно собираюсь оформить документы на владение и все рабочие контракты на леди Ровену. Негоже сестре моего мужа быть нищенкой. Да и я не успеваю присматривать за всем.
— Как вам угодно леди Катрин. В свою очередь хочу сказать, что получив то, что хотел из вашего лирда, я не тяну руки за остальным. Я не так жаден, маленькая графиня, как вы, похоже, думаете. Переночуйте сегодня в покоях герцогини, пожалуйста.
С этими словами герцог вышел, оставив меня приводить в порядок Маризу.
Мне стало его жаль. За эту ночь он потерял женщину, которую долго и тайно любил. Кто сказал, что сильные мира сего живут без ударов судьбы? Да и выглядел он уставшим и постаревшим. А ведь, в сущности, он не плохой мужик. При его то власти можно было стать знатной свольчью. А он по прежнему ценит слово "честь".
