Наблюдая за его работой, Север пытался вспомнить хоть одного знакомого с подобным талантом.
— Вы же не охотник? — скорее уточнил он, чем спросил.
— Нет, — нахмурился мужчина. — Грязное ремесло. А ты, значит, охотник?
— Вроде того… Наверное… Был.
— Ну, что ж, рад, что ты одумался. Нас все больше. Скоро Лютомир останется один со своей ненавистью и тогда придет конец его тирании. Старый хрыч получит по заслугам.
Север промолчал.
— Или ты не так думаешь?
— Просто план какой-то лохматый. Вот так взять и напасть.
— Чем дольше мы будем тянуть, тем больше будет жертв. Он никого не пощадит. В своей ненависти к навьим существам Лютомир не пожалел даже родную дочь. Я не говорю уже об отце Влада и всех остальных, кто не одобрил его методы правления.
— А причем тут отец Влада?
— Как это причем? Он — первопричина всего этого безобразия. Ну и первая жертва. Ты что же, не знаешь ничего?
Север хмуро посмотрел на лодочника.
— Нет.
— У Лютомира, — тихо начал мужчина, плавно поправляя ход лодки. — Была дочь Ольва. Она была очень близка с оборотнем Остроухом. Остроух был знатный дуралей, но, как говорят, сердцу не прикажешь. Да все его любили, что уж там. А вот Лютомир, естественно, был против мохнатого зятя. Он поставил условие, что даст благословение, если тот принесет ему от Змея Дар. Никто не знал наверняка, выполнима ли князева затея в принципе. Мы думали, Остроух отступится. А он, как честный, влюбленный дурачок, взял да и пошел в горы, притащил-таки дар и отдал Лютомиру. Ну а тот его сразу и убил. Это полбеды. Как оказалось, Остроух и Ольва успели заделать внука — угадай кого.
Север одним взглядом сообщил лодочнику свое отношение к угадайкам на такие темы.
— Лютомир ни за что бы не оставил волчонка в живых. Ольва это знала и решила бежать. Помог ей один охотник. Они были с Остроухом не то чтобы друзьями, но оба неровно дышали к княжне. Как же его звали… Берт…Грут…
— Герт, — бесцветным голосом подсказал Север.
— Точно, Герт! В общем, схватил он княжну и ко мне. Я тогда еще мальчишкой был, но уже тогда возил груз в Чистый. Мы и поплыли на этой самой лодке. Высадились вон там, — он показал на относительно плоский берег перед высоким полуостровом, вокруг которого шла ладья. — Построили там небольшой шалаш, но этого было мало. Герт в город вернулся, чтобы следы замести, а я в шалаше с ней сидел.
Лодочник чуть повернул ладью чтобы поймать течение.
— Так вот. Она тогда уже рожать скоро собиралась. А кругом грязь и холод. Я был в панике. Не знал что делать. Герт все не ехал. Я бродил по округе, искал хоть кого-нибудь. Возвращаюсь, а она забралась на скалу, — мужчина посмотрел на самый высокий край полуострова. — И на озеро смотрит. Говорит, мол, из-за нее никому жизни не будет. Я ее еле оттащил. А ночью пришел Снежок. Напугал всех до полусмерти. Но зато отвел в Чистый. На той же неделе Ольва и родила. А вскоре Снежок Герта привел. Тот сказал, что оставаться нельзя, князь послал охотников найти дочь живой или мертвой, а младенца убить. Тогда они в Поштору ее отвез, а на обратном пути его свои же допросили и убили по приказу Лютомира.
Север сидел, ни жив, ни мертв. Ужас и горе двумя тяжелыми жерновами стиснули сердце.
— Вы все врете.
— Чего это я вру?
— Моего отца убил оборотень. Так… сказали.
— Так вот кого ты мне напоминаешь, — горько вздохнул лодочник. — Сожалею. Не заслужил твой отец такой судьбы. Но он хорошее дело сделал. А теперь и ты...
— Нет. Это все неправда! — Север встал. — Какое еще хорошее дело?!
От эха с вершины островка посыпались мелкие камушки.
— Тише ты. Потопишь нас. Если не веришь, спроси у Лютомира. Хотя вряд ли он тебе правду скажет. Но еще можешь спросить лешего*, если не боишься. Он тебе все покажет.
— Что вы несете? Какой, к черту, леший?! Это глупая игра! Испытание на храбрость. Вы просто придумали все и пытаетесь...
— Ты так думаешь, потому что никогда не пробовал. Мне не зачем врать тебе. Подумай сам. На что Лютомиру оборотень? Да потому что он наследник. А почему наследник оказался так далеко от семьи, зачем скрывался? И какой оборотень тогда мог убить Герта? Разве что маленький Влад?
— Я не знаю!
— Хорошо. Прости. Перегнул. Ничего. Ты разберешься. Нужно только время.
Север не ответил. Остаток пути он просидел уткнувшись лбом в ладони и пытаясь упорядочить мысли. Новые знания метались в голове как залетевшая в форточку ворона, сметая все на своем пути.
Змееград темной страшной скалой вырос перед маленькой незаметной лодкой. Тучи над городом поглотили солнце, и погода сразу испортилась. Все стало серым и неприветливым, зябким. Волны яростно бились о каменную пристань. Лодочник с трудом подвел ладью к берегу, и борт со стуком уперся в щербленую прибоем плиту. Север чуть не свалился в воду, пока перелезал из качающейся лодки на берег.
От причала наверх уходила подточенная ветром и сыростью лестница. Она вела в тоннель прямо в скале, на которой стоял город. Север хотел уточнить у перевозчика, куда именно выходит тоннель, но тот уже отплыл довольно далеко и, правя лодку, стоял к замку спиной. Из-за шума волн звать его было уже бестолку, да и имя Север забыл спросить.
Пришлось развернуться и молча пойти по сырой лестнице вверх, надеясь, что это не ловушка и на всякий случай повторяя про себя пароль.
— Чьерт побьери...
Глава 50 Обряд
Крутая лестница уперлась в тупик. Свет с улицы сюда почти не доходил, позволяя едва различать собственные движения в пространстве.
Север пошарил руками по стене и понял, что перед ним деревянная дверь. Нащупал ручку, потянул — не поддается, толкнул — не открывается. Вздохнул, как бульдог, которого не пустили на диван, и на двери от дыхания что-то шевельнулось. Север удачно поймал во тьме конец веревки и потянул. С другой стороны щелкнуло. Охотник толкнул дверь. Та подалась, только шла туго. Как оказалось, из-за ковра, которым, очевидно, тайную дверь прятали с той стороны.
В помещении было темно, но вторая дверь выделялась светом с той стороны. Дверь была не заперта. За ней оказался магазин тканей. Это Север понял еще раньше по характерному запаху льна и чистоты. Вопреки его опасениям в магазине было пусто и тихо, только тикали часы на стене.
Зато снаружи долетали отголоски хора. Обряд начался.
Пели на Пожарной площади, у смотровой — сегодня ритуальной — башни. Хористы в красных камзолах стояли широким полукругом, отгораживая собравшийся народ от башни. Песня, похожая на марш и молитву одновременно, перетекала по толпе: если кто-то замолкал, другие подхватывали. Увидев все это действие, можно было решить, что кого-то награждают или коронуют. Но на лицах не было ни тени улыбки. Да и людей собралось вполовину меньше, чем было на свадьбе. Потому что повод собраться сегодня был еще мрачнее похорон.
Особенно для виновницы торжества. Ее испуганного, изуродованного меткой лица не было видно под маской жар-птицы. В последний путь Марийку нарядили как на сватанье: в меховое расшитое орнаментом и бусами пальто, пушистая шапка-ушанка с лентами и оберегами, подвязанными к «ушам» и дорогие сапоги. Перед обрядом ей подали лучшие блюда, но, как и все предыдущие жертвы, она не съела ни куска.
За спиной девушки блестели кованым узором двустворчатые двери башни. Перед Марийкой стояли Лютомир, Аресий, Гарья и несколько охранников в традиционной форме стражи.
Гарья уныло разглядывала плитку под ногами, не осмеливаясь поднять глаза на подругу. «Марийка проворонила Севку в детстве, дала сбежать — теперь Севка тебе даст уйти» — ерзала язвительным червем постыдная мысль, пытаясь оправдать Гарькино бездействие. Тут же возражала другая: — «Ничего себе ты сравнила. Севка сам ушел, а Марийку никто не спросил».
Марийка тоже не смотрела на Гарью. Не слушала слезную благодарную речь князя и даже песню. Ее сковал ужас близящегося момента. Ее лицо изуродовано навсегда. Бежать было бессмысленно. Через несколько дней она умрет. Через несколько минут с ней случится что-то другое, но не менее страшное. Как это будет? Как и кто заберет ее? Больно ли будет?
