А бегут-то они не втроем в ряд, бегут-то один за другим.
Ласка повернулся и встретил первого, самого быстрого, размашистым ударом в правую руку. Когда человек бежит с саблей, он, конечно, выставит перед собой руку с оружием. Татарин успел принять удар на клинок, а Ласка повернул руку и уколол его под нижнее ребро. Крайне уязвимое место. Можно и не протыкать насквозь, на пол-ладони поразил и сойдет.
Легко выдернул саблю, парировал удар второго и побежал, не дожидаясь, когда ко второму присоединится третий. Нет, далеко убегать нельзя. Надо встретиться с Вольфом у той ямы.
Свернув за угол, Ласка «побежал» на месте, топая в такт, но развернувшись и подняв саблю. Второй татарин выбежал как раз под удар. А от третьего можно и не бежать, посмотрим, чего стоит один на один худший бегун.
Ничего он не стоит. Третий стражник развернулся и дал стрекача. Ласка поднял саблю второго и быстрым шагом вернулся во двор тюрьмы.
— Стий! — окрикнули его с малороссийским выговором.
— Стою, — ответил Ласка.
— Да проходи, уже видим, что свой, — сказали из темноты.
Во дворе толпились человек двадцать пленников, кто в рваной рубахе, кто в одних подштанниках.
— Ты кто такой? — спросил старший.
— Ласка, сын боярский из Москвы.
— Борис, здешний атаман. Мы тут почти все казаки. Ты один? Или наши крепость берут?
— Мы с вами крепость берем.
— Этого как собака порвала, — Борис оглядел труп под ногами и перевел взгляд на Ласку, — Никак колдуна татары поймали?
— Хуже. Оборотня. Пошли клочки по закоулочкам. Бегите в конюшню, седлайте коней. Меня не ждите.
— Степью домой пойдешь? Давайте с нами.
— Я морем, вы как хотите.
— Нет, Ласка, если морем, то мы до дома Бог весть, когда доберемся.
— Тогда по коням и не поминайте лихом.
— Тебе у ворот лошадь оставим.
— Не надо, у меня свои.
— Бывай тогда!
Казаки сидели здесь достаточно давно, чтобы знать, где конюшня, и убежали без лишних вопросов. Кто к конюшне, кто к воротам. Остался один солидный мужчина. На полголовы выше Ласки, мало не в два раза шире в плечах и даже с брюшком.
— Что не бежишь? Ноги больные? — спросил Ласка.
Ему еще надо было дождаться Вольфа, убедиться, что он перекинулся обратно, вместе успеть оседлать лошадей и выехать, пока за казаками не закроют ворота.
— Я Никита Грязной из Москвы, не казак, — с достоинством представился оставшийся пленник, — Не за себя сижу, за побратима. Он за выкупом на Москву поехал, а я слово дал хану не бежать, пока не вернется. Бельский мне не поверил, настоял, чтобы за решетку посадили. Не обессудь, с вами не побегу. Мое слово не собачий лай.
Из разных мест крепости раздавались то испуганные, то яростные татарские крики. Когда же он вернется? Послышался звон клинков. Это русские кого-то встретили у конюшни.
Ласка снял с убитого Вольфом первого стражника шапку, халат и пояс с ножнами. Нашел лестницу и спустил ее в темницу, где остался воткнутый нож. Вольф задерживался.
— Вольф! — заорал он.
Во всяком случае, уши у оборотня есть, и по-русски в обращенном виде только что понимал.
— Вольф, возвращайся! — повторил он уже по-немецки.
— Никак оборотня зовешь? — спросил Грязной.
— Да, дядька, его самого.
Грязной, кряхтя, прогнулся в спине, скрипнул позвонками. Вдохнул полной грудью и выдал могучим басом не то колдовское заклинание, не то матерное ругательство, а скорее всего, одновременно и первое и второе.
— Хватай его теперь и в яму. Или я не жилец, — сказал он.
— Почему?
— Да я его по матушке охально изобидел. Сейчас все бросит и примчится морду бить.
Из темноты выскочил черный силуэт. Вольф довольно ловко прыгал на трех ногах, но хромал и на правую заднюю. Глаза светились красным. Ласка понял, что волк, не останавливаясь, прыгнет на Грязного, а не потребует извинений. Прыгнул навстречу.
Не рассчитал. В волчьей шкуре Вольф двигался намного быстрее, чем Ласка. И загадочным образом стал в разы тяжелее своего человеческого веса. Сбить прыжок не получилось, Ласка отлетел в сторону.
Грязной встретил оборотня, стоя к нему лицом и торопливо бормоча что-то на старославянском. Дождался прыжка, а зверь прыгнул с расстояния в два человеческих роста, и ударил с поворота открытой ладонью, вложив в удар всю свою массу.
Оборотень перевернулся в воздухе, покатился по земле и свалился в свою темницу. Упал не на ноги, а со шмякающим звуком, как мешок. Волк не кот. На краю каменной плиты у решетки осталось кровавое пятно. Досталось зверю, татары народ неробкий.
— Экий здоровый! Аж ладонь отбил! — воскликнул Грязной, тряся отбитой рукой.
Ласка подошел к нему.
— Ну, дядька, ты силен! Адовой твари леща отвесил.
— Лещи, сынку, разные бывают, — Грязной показал намотанный на ладонь шнурок с нательным крестиком, — Он что, не у тебя на службе?
— Нет.
— И ты без серебра и молитвы на него бросился?
— Да я как-то первый раз…
— Учить вас и учить. Но отчаянный малый, не отнимешь. Ты не из Умных будешь?
Москва на то время была невелика, и серьезные люди друг друга знали в лицо.
— Устина Умного младший сын.
— Отцу поклон передавай, — Грязной с достоинством поклонился.
Из ямы вылез Вольф в совершенно человеческом виде, в исподних штанах и рубашке. Исподлобья посмотрел на могучего богатыря.
— Ты смотри! И правда немец! — удивился Грязной, — Вашего племени в Крыму давненько не видел. Хочешь что-то заявить?
— В Крым больше ни ногой, — ответил Вольф.
— Не зарекайся, — сказал Грязной, — Ты сперва ноги унеси. Бегите уже, наши ворота отбивают. Извини, что обругал.
— Не в обиде. Прощай, добрый человек.
30. Глава. Змей с собачьей головой
Ласка с Вольфом без труда нашли добротный купеческий дом, где оставили трех лошадей. Повезло, что базу для срочного выезда устроили не просто в Кырк-Ор, а еще и по эту сторону внутренней стены, ближе к Восточным воротам. Приличная одежда и кони очень пригодятся утром, чтобы не ехать по Чембало на краденых конях без седел, с татарскими поясами поверх исподнего, уляпанного грязью и кровью.
Ханская свита не поторопилась на ночь глядя разыскать, где остановились пленные воры. Раз уж воры пойманы, то их логово и до завтра подождет. Культурой, скоростью и даже наличием оперативно-розыскной работы в то время и более цивилизованные места похвастаться не могли. Вот Василий мог бы и найти. Наверное, до темноты обшарил весь Бахчисарай и Салачик, а до Кырк-Ор пока руки не дошли.
Судя по звукам боя, казаки захватили конюшню и караулку у Восточных ворот. Монетный двор засел в осаду и подкреплений не дал. Внутренние ворота засели в осаду и подкреплений не дали. По-видимому, на западной половине крепости поднимался и вооружался весь гарнизон перед тем, как рискнуть открыть ворота.
На западной половине гудели трубы и били барабаны. В ночи тревогу отлично слышно внизу, в Бахчисарае и Салачике. Успеть бы выехать перед тем, как сотня всадников вылетит к Восточным воротам.
Хозяева-евреи не знали, что двое иностранцев, собиравшихся вчера вечером уехать в Чембало, успели посидеть в темнице, а появление их в перемазанном кровью исподнем списали на переполох в крепости. Ласка сказал, что по Кырк-Ор бегает здоровенный волк, что никакие стены от него не спасают и что бежать надо отсюда всем, кого ноги держат. Вольф подыграл, поддерживая уровень паники. Вышел за угол и там взвыл как десять волков. Евреи мудро рассудили, что зачем бежать, когда есть надежный подвал, и спрятались под землю.
Восточные ворота выходили в степь. Казаки и компания уже затерялись в бескрайних просторах. Вот дорога под ногами, а вот какая-то развилка.
— Стой! — сказал Ласка, — Направо.
— Эта дорога приведет нас не в Чембало, а в Салачик, — сказал Вольф.
