– Ты запуталась, девочка моя, – грустно улыбнулась Легана, – все-таки стоило рассказать мужу все как есть. Он, конечно, простит, но… осадок останется.
– Я знаю… я не могла… – Анара крепко зажмурила глаза, из них полились слезы, оставляя мокрые дорожки на прекрасных, гладких, как мрамор, щеках. – Прости, Илар!
– Да ладно! – Голос Илара дрогнул, он обнял Анару за плечи, девушка уткнулась головой в его плечо и тихонько зарыдала, зарывшись лицом в рубаху мужа. – Чего уж там! Наплевать и забыть. Придумаем чего-нибудь. Мы же все вместе! Разве можно нас победить, если мы все вместе! Даранчик, хватит прятаться за углом, я тебя вижу. Прощаю. И за ругань, и за те гадости, что ты наговорил. Я тебя понимаю. И вот что, давайте-ка оставим все обиды, все беды в прошлом и сосредоточимся на настоящем – есть Устама, и ее нужно спасти. Предлагайте, что будем делать?
* * *
– Давно я тут не была! – Лора вдохнула воздух, в котором чувствовался запах дыма из тысяч очагов, и счастливо улыбнулась. – Мне чего-то не хватало все эти годы! Суеты, что ли? А может, этого столичного воздуха?
– И чего хорошего в столичном воздухе? – поморщился Шаус. – Пахнет дымом, лошадиным дерьмом и… всем остальным дерьмом. То ли дело у нас в городке – тихо, мирно, ни суеты, ни беготни, и воздух чистый. И что тебя всегда сюда тянуло? Не понимаю.
– И не поймешь, – кивнула женщина. – Я тут родилась, а если ты где-то родился, всегда тянет на родину. Я читала об этом, что ты так на меня смотришь?
– Да ничего… нормально смотрю, – хмыкнул мужчина. – Начитаешься своих книжек, и лезет в голову всякая дурь! Родина там, где хорошо, где ты сыт, где над головой у тебя крыша! Вот туда и тянет!
– Имеешь в виду наш фургон? – холодно спросила Лора. – Ты бы поторапливал лошадь, мне ужасно хочется помыться. Такое ощущение, что у меня по телу лазят вши!
– А что, простое дело, – нарочито серьезно кивнул Шаус, – прошлая гостиница была какой-то… вшивой. Впрочем, ты не заметила, сразу брякнулась спать! Голова болит, то‑се…
– Мужлан, ты и есть мужлан! – так же притворно-серьезно нахмурилась Лора. – Тебе бы только одно!
– Почему одно? Можно и два… я еще в силе, моя милая! Зря ты приуменьшаешь мои достоинства!
– Скажу тебе, как простая трактирщица: тьфу! – хихикнула женщина. – Старый развратник! Скажи, а я правда тебе до сих пор желанна? Ведь мы уже столько лет женаты! Неужто не надоела?
– Как ты можешь мне надоесть? – улыбнулся Шаус. – Каждый год, каждый день, каждую минуту я благодарен богам, что они дали мне в жены тебя! И другой женщины я не хочу! Тем более другой жены.
– Врешь небось? – недоверчиво покачала головой Лора. – А зачем тогда на девок смотришь? Я видела, как ты в трактире задницы этих паршивок рассматривал!
– Так это для того, чтобы в очередной раз убедиться – лучше твоей нет! – невозмутимо парировал Шаус. – Если я посмотрел, это что значит – я уже лег с ней в постель? Нет, милая, ты ошибаешься!
– Ладно, поверю тебе, – широко улыбнулась женщина и, поднявшись с мягкой лежанки фургона, уселась рядом с мужем. – В очереди стоять будем? Что-то их многовато. Тридцать повозок! Чего так много-то?
– Город ест, пьет, и, не забудь, послезавтра День Объединения, гулять все будут. Император обычно в это время выставляет угощение, ну и вообще народное гулянье. Лавки загружаются по полной, потом с неделю полупустые прилавки будут.
– Я и забыла… в твоей глухомани ни праздников, ни выходных – только тихие болотные будни. Ну не сердись, не сердись! Я вправду довольна, что мы возвращаемся в столицу! Если бы еще не такой повод… как думаешь, наш мальчик тут? Где он устроился? Как он?
– Процентов на восемьдесят – он тут. Мы же нашли его след? Нашли! Только вот рассказы о нем какие-то слишком сказочные… Ну, то, что он играл на далире, понятно… где только он его взял? Но чтобы ТАК играл, чтобы все вспоминали его через много месяцев… Не знаю, откуда такой талант?
– Наш мальчик вообще талантлив! – вздернула носик Лора. – Только ты не замечал его талантов! Старался приставить к печи, как простого пекаря! А он – родовитый дворянин! Вот!
– Угу, – скривился Шаус, краснея и наливаясь злостью. – Напомню тебе, что пекарское дело кормило нас очень неплохо, и ты никогда не гнушалась помогать мне, при всем твоем родовитом происхождении! А он – не может?
– Прости… я не то хотела сказать. Успокойся. Ты молодец. – Лора извиняюще тронула руку мужа. – Ты не мог бы как-то сделать так, чтобы мы поскорее проехали? Мне и вправду хочется под крышу, я устала от путешествия.
– Держи поводья, я схожу к воротам. Может, кого-то из старых знакомых увижу. Хотя вряд ли – почти два десятка лет прошло. Но чем боги не шутят?
Шаус спрыгнул с повозки и ловко приземлился, как огромный лесной зверь. Лора проводила его взглядом и подумала, что с годами Шаус ничуть не изменился. Такой же грузный, могучий, но при этом быстрый и ловкий, как призовой боец.
Впрочем – почему «как»? В свое время он выигрывал призовые бои – и на кулаках, и на мечах. Когда жил в столице. После женитьбы Лора попросила его больше не участвовать в призовых схватках – как бы там ни береглись, но всегда существовала опасность получить тяжелую травму или вообще погибнуть. Шаус не протестовал. Он вообще был довольно покладистым мужем, если, конечно, спор не касался их с женой расхождений в тех понятиях, которые для него жизненно важны. У него имелись четкие представления о том, как надо жить и что есть зло, а что добро. И в основном эти представления совпадали со взглядами Лоры, не создавая между ними никакой почвы для раздоров. Может, потому они и прожили вместе столько счастливых лет.
По крайней мере Лора так считала. Любовь любовью, но, если взгляды мужа и жены на то, что происходит вокруг, не совпадают, любовь не выдержит напора и лопнет как мыльный пузырь.
Шаус шел, оставляя следы в мелкой, нагретой солнцем пыли, осторожно обходя «ловушки» конского и коровьего дерьма. До ворот недалеко, и отсюда был слышен крик – вопил возчик, фургон которого до основания загрузили бочонками, видимо, с вином.
Шаус прислушался к спору между возчиком и привратными стражниками, улыбнулся – вечный скандал! Как всегда, император к празднику повысил сбор на ввоз в город некоторых продуктов и напитков – святое дело нажиться на празднике, надо же на какие-то деньги поить и кормить чернь! Возчик, само собой, такое обстоятельство считал дерьмовым, а тех, кто собирал деньги, называл дерьмецами и жуликами. Он поносил их последними словами, не спеша расстаться с деньгами за въезд. Строптивого ругали другие возчики, подпрыгивающие от нетерпения, он поливал матом и стражников, и коллег, так что шум стоял перед воротами совсем даже не рядовой. Предпраздничный, да.
