— Не торопись, Брол.
Несколько слов, раздавшихся в разуме гнома, остановили его.
— Кто посмел?! — взревел Брол.
— Дагаст, — спокойствие собеседника еще больше разозлила Хорекара.
— А! Предатель! Где твой клан Торвут?! Где? Остались в Вечном городе, подчинились воинам.
— Заветам Предков, Брол, — укоризненно поправил его тот.
— Называй, это как хочешь, правды не скроешь.
— Я решил поговорить с тобой не для того, чтобы найти истину. Ты хочешь жить, Брол?
— Жить?! Под пятой у воинов! — рука мастера сама собой сжалась в кулак. Он всю жизнь боролся за свободу, и зря.
— Нет! Не у воинов! Слушай и запоминай, времени на разговор осталось очень мало, Гчев Гэр крепнет, он уже уничтожил пол Рельберга.
Впервые Брол подчинился кому‑то, он был готов заложить душу, но спасти кланы. Так его и застал подмастерье, застывшего в центре комнаты, бессмысленно смотрящего на стену, но внимательно слушающего слова Дагаста Торвута.
Помню в детстве, каждое в деревне лето устраивали большой торг. Славное было время: люди стекались со всех ближайших селений и каждый человек предлагал что‑то свое, особенное. У меня до сих пор хранился головной платок, вышитый бабкой Пальрой. Но, речь сейчас не о торге, а о балагане, которой всегда приезжал к нам в это время. Ох, как я любила представления. Вроде ничего особенного, обычные истории из жизни, но эти люди так входили в роль, что я им верила. Сейчас же глядя на то, что творилось в зале совета Дельбергара, мне хотелось встать и закричать во весь голос: "Лжецы!". Никогда прежде не любила крайности и поспешные решения, но сегодня во мне будто что‑то сломалось. Мне хотелось, справедливости! Смешно. Я прекрасно знаю, что она у каждого своя, но… Мне, как ребенку, хотелось чуда, а оно не приходило.
Впервые мне было жаль гномов, для меня они стали не просто "лица", а живые существа. То, как целая раса, попала под жернова божественной игры, стало для меня откровением. Сделать так, чтобы кровная вражда уничтожила почти весь народ. Каким надо быть чудовищем. Мне было жаль души запертые в Дельбергаре, но мне было жаль и живых, ведь я знала, что их ожидало. Супружеская чета, породившая Великую мать, разыграла отличную партию. Но я опережаю события, об этом надо по порядку. Быть может, тогда в моих мыслях появится хоть какое подобие "штиля".
Уже у входа в зал Совета старуха изменилась. Со мной она пыталась выглядеть уставшей и больной, но в одно мгновение она надела другую маску. От нее повеяло такой властностью, что мне невольно захотелось преломить спину перед ее господством. Видя мою реакцию на ее преображение, она хрипло рассмеялась. Я же отчаялась еще сильнее. Безыменная явно отыгрывала давно поставленное представление, где мне пока предлагалась роль зрителя. Но ведь просто так я не могла оказаться здесь, значит, поучаствовать придётся, даже если не захочу, меня заставят. Ощущать себя скотиной на убой не самое приятное в жизни.
Смешно было видеть, что даже у мертвых гномов, на лицах появилось такое же выражение, как и у меня. Безымянная была "любима" всеми без исключения. Даже такая малость заметно подняла мне настроение. Кто бы, что не говорил, но страдать в обществе гораздо приятней.
— Время пришло! — с этой грандиозной фразы начался базар.
Никогда бы не подумала, что мертвецы бывают настолько склочные. Безымянная не успела открыть рот, чтобы продолжить, как начался торг. Что ей только не предлагали взамен своей свободы от проклятия, и никто из них даже не замечал моего присутствия рядом со старухой. Дошло до того, что один из мастеров пополз к ней на коленях, моля о прощении. До чего нужно было довести подобных гордецов?
— Время пришло! — вновь провозгласила старуха. Клянусь, в этот раз за ее фразой было что‑то еще. Я почувствовал тень кого‑то. Тень Великой Матери, которая встала за ее спиной, невидимым стражем. Гномы тоже ощутили ее присутствие и теперь уже все мастера упали на колени.
Старуху слегка обернулась и вопросительно подняла бровь.
— Обязательно? — уточнила я, прекрасно понимая, что от меня хочет Безымянная.
— Не в этот раз, — усмехнулась она. — Но придёт час, когда ты добровольно встанешь на колени, признавая мою дочь истинной богиней этого мира.
— Я и сейчас это могу сделать.
— Вера для богов — лучшее подношение.
Я пожала плечам, в тонких материях не разбиралась.
— Мергар, мне нужно Сердце и Венец, — обратилась к одному из гномов старуха.
Я же невольно отступила на шаг назад. Что способно испугать нежить? Мертвецам, ведь нечего терять, ведь так? Или есть, что? Надеюсь, что никогда этого не узнаю.
— Мудрейшая, без них мы погибнем!
— Вы цепляетесь за свое жалкое существование проклятых. Вы души, которым нет места среди живых! — вынесла приговор Безымянная.
— Пусть это подобие жизни, — стал спорить Мергар, — но иначе мы исчезнем из бытия.
— А кто в этом виноват? Я спрашиваю, кто?
— Создатели! — выкрикнул один из них.
— Ты все еще винишь их, Дабраг. Как глупо!
— Сама‑то, госпожа, тоже томится с нами не по своей воле, — едко заметил он. В следующую секунда очертания гнома "поплыли" и помещение огласил нечеловеческий крик боли. Хороший способ доказывать свою правоту, а главное действенный. Все остальные в раз опустили глаза к полу, показывая свою полную покорность.
— Сердце, я требую, чтобы его отдали мне!
— Вы все равно не сможете им воспользоваться, госпожа, — заглядывая в глаза Безымянной, подобострастно произнес тот, которого звали Мергар.
— Я не смогу, — согласилась старуха. — Но вот она вполне, — кивок в мою сторону.
Вы когда‑нибудь чувствовали себя мишенью. Если нет, то ваше счастье. Я даже не знаю, какое чувство больше читалось на их лицах: надежда или голод. Если последние не вызывало страх: еще на болотах пришлось привыкнуть к тому, что все хотят меня сожрать, то первое наоборот вселяло неуверенность. Ненавижу быть для кого‑то последней соломинкой. Ответственность не дает вздохнуть. Но в какой‑то момент вместо надежды я увидела на их лицах разочарование. Они разглядели, что спасительница не их расы и даже не эльф, а обычная человечка. Вот так рушатся мечты!
Не нравлюсь? — вопрос сам слетел с моих губ.
— Нет, — я даже не поняла, кто ответил.
