Ознакомительная версия.
— Нет таких правил.
— Как же нет! Я сто раз видела в кино. Призрак выполняет свою миссию и успокаивается…
— В аду.
— Ну почему обязательно в аду? Зачем тогда все это было, а?
— Не знаю, — признался демон. — Художника я не спас.
— Потому что тебе сообщили неправильные данные! Потребуй, чтобы тебе дали новое задание, с правильной информацией…
— …Напиши жалобу…
— Ну и пожалуйся! Кто там у вас самый главный демон?
Он улыбнулся — впервые на Ирининой памяти. А потом вдруг засмеялся — очень тихо, не очень весело, но это был человеческий теплый смех.
— Ира, ты прелесть.
— Ну, я ведьма без высшего образования… Но разве я не права?
— Права, права, конечно.
Он перестал смеяться. Потянулся к ней, но, одумавшись, остановил руку на полпути:
— Ира, иди, а?
— Как — иди?
— Сейчас солнце взойдет…
— Олег!
— Уйди, пожалуйста. Я не знаю, что со мной будет, я хочу, чтобы ты ушла!
— Сбежать, — сказала она укоризненно. — Чтобы кого-то от чего-то уберечь. Вот мужики: снова на те же грабли.
И ухмыльнулась самой бесшабашной из своих улыбок.
* * *
Ровно в семь тридцать девять солнечный диск вынырнул из-за горизонта, и первыми его появление заметили крыши на западе.
Ирина и Олег держались за перила моста — их руки были рядом, и можно было поверить, что они соприкасаются.
Ведьма сощурилась, когда солнечный луч ударил ей в глаза. И крепче сжала перила; солнце поднималось выше. Блестели струи фонтанов. Катились по набережной машины. Олег дышал ртом, как если был бы жив, и смотрел на небо, словно надеясь взлететь.
Солнце встало — а он все еще был рядом, был здесь.
— Тебя простили, — прошептала Ирина.
На секунду ей поверилось, что, как Пиноккио стал настоящим, так и Олег теперь сделается живым. Она была готова к тому, что его сейчас закружит, из пальцев ударят лучи, а превратится он в принца или в огра — значения не имеет…
— …Там для меня горит оча-аг, как вечный зна-ак забытых и-сти-ин!
Смеясь и распевая тонкими девичьими голосами, от Болотной площади надвигалась толпа подростков, весело проведших ночь. Ирина отвернулась только на минуту — а когда посмотрела снова, его уже не было.
— Олег?!
Ее рука сжимала перила — одинокая и белая, даже, кажется, синяя от утреннего холода.
— Олег!
Все, что случилось в эти месяцы, разом сделалось похоже на выдумку или бред.
Рассвет сменился утром, как в почетном карауле. Тянулись катера по воде, подъезжали бесконечные свадебные процессии, защелкивали замки на железных ветках и летели на дно ключи, олицетворявшие чью-то свободу. На стоящую у перил женщину никто не обращал внимания.
Мало ли в городе сумасшедших.
— Как застегну эту пуговицу на сердце твоем, так пусть застигнет тебя любовь, и как пуговка к рубахе, так раб божий Валерий бы к тебе льнул, и как не оторвется пуговица, так и ты не оторвись от его сердца!
Горела свеча и скалился череп, подклеенный в нужных местах универсальным китайским клеем. Деревенская женщина, влюбленная в молодого Валеру, следила затаив дыхание, как ведьма продевает старую пластиковую пуговку (от кальсон, не иначе) в петельку, скрепляя таким образом две тряпичные куклы.
— Ребенка хочешь от него?
— Ась? Мне шестой десяток, что ты!
— Ладно, ребенка тогда не будем планировать… Как продену эту пуговку через мысли твои, так и раба божья Лидия пусть застрянет в мыслях твоих, и в душе твоей, и в днях и ночах твоих, и не будет у тебя желаний, кроме как о ней, и как крепка эта пуговица, так пусть будет крепка любовь!
— От спасибо. — Женщина опасливо хлопала крашеными ресницами. — А мне к нему — как? Или он сам придет?
— Вернешься, он тебе встретится и посмотрит, — строго сказала Ирина. — Как посмотрит на тебя — мысленно скажи: пуговицу к сердцу, Валеру мне в дом. А вслух ничего не говори, гляди только. Он за тобой и увяжется. Или назавтра придет. Это гарантия: я пятнадцать лет работаю, ни одного отка…
Она вдруг остановилась, глядя куда-то за плечо женщины. Губы ее беззвучно шевельнулись и снова замерли.
— Что? — Клиентка с опаской оглянулась, но ничего не увидела: дальний угол комнаты был пуст.
— Ни одного отказа, — прошептала ведьма и вдруг улыбнулась, начисто лишившись таинственной строгости. — Ты иди. Деньги оставь у порога. Ну, иди, нельзя тебе здесь! Ступай!
Женщина удалилась с растущим уважением; в прихожей ее встретила Вика в черном платке, с постной улыбкой на тонких губах:
— Совершился ли обряд?
— Совершился, ох. Пойду, встречу его, как там… пуговицу к сердцу, Валеру мне в дом… Пуговицу к сердцу…
И она ушла навстречу любви, оставив деньги у порога.
— Ира! — Вика стукнула в дверь комнаты. — Пять тысяч деревянных, ты кофе будешь?
* * *
Внутри, в полумраке, горящей свечкой сидела ведьма, и слезы капали с ее подбородка на стол, покрытый темной парчой:
— Я же говорила — по правилам ты искупил!
— Нет таких правил.
— Ну ты же вернулся!
— Вернулся, потому что есть работа! Женщина, сорок лет, двое детей, финансовый крах… Выгляни в окно — она в доме напротив на балконе курит.
— И мы ее спасем?
— Понятия не имею. Старайся, ведьма, иначе…
Она засмеялась, помолодев лет на десять:
— Неправильный ответ. Давай еще раз: мы ее спасем?
Демон Олег Васильевич вдруг улыбнулся в ответ. Его серые глаза на мгновение отразили синий свет, и это было странно, потому что свечка горела желтым:
— Мы спасем ее. Да. Обязательно.
Ознакомительная версия.
