Зайдя в «Кривой кабан» с заднего двора, он поздоровался с уже знакомой стряпухой, хлопочущей на кухне с очередной партией пирогов, и забрался на чердак. Дверь в их каморку была заперта, но он расслышал внутри приглушенные голоса.
— Господин Леонард, это я, – постучав, негромко сказал Барт.
Дверь приоткрылась ровно настолько, чтобы он смог проскользнуть в комнату. Серый мельком взглянул на юношу и указал ему на стул в углу.
— Карл, я тебя ни о чем не прошу, – вздохнув, продолжил он разговор. – Я давно не вправе тебя просить, и уж тем более приказывать. Но ты пойми…
— Да это вы поймите, дон Леонард! – перебил его трактирщик. – То, что вы задумали – безумие! Если вам так уж нужно вырваться в Дрезенборг прямо сегодня ночью – я найду какой‑нибудь способ…
— Дело не только в том, чтобы вырваться отсюда. Просто не хочу упускать такую шикарную возможность подложить свинью нашему любимому императору.
— Даже если у вас и получится – это ведь минутная победа. Имперцы вернутся, и вернутся очень скоро. И просто–напросто сровняют Распутье с землей.
— Чем только подогреют ненависть к себе, – усмехнулся Серый. – Вам легко говорить! А эта таверна – все, что у меня есть! И тут не один десяток людей, для которых Распутье – это дом, а не очередная остановка на тракте. Они лишатся всего. Может, даже жизни. И чего ради?
Серый, недовольно мотнув головой, тихо выругался.
— Ты, я смотрю, сентиментален стал на старости лет, Карл, – жестко сказал он. – Ладно, разговор окончен. Помощи от тебя не жду. Но я хотя бы могу надеяться, что мешать мне ты не будешь? Или ты настолько заботишься об отребье, что здесь живет, что выдашь меня имперцам?
Великан сокрушенно покачал головой:
— Я вас не узнаю, дон Леонард. Эта ненависть пожирает вас изнутри.
— Ты прав. Ты же знаешь – я не успокоюсь, пока жив.
— Знаю. Но понять не могу.
— Да неужто? Ты ведь был тогда со мной! Ты ведь почти как брат мне был, Карл!
— Бенедикту тоже .
Маг скривился, и было непонятно – то ли это очередной приступ боли, то ли нахлынувшие неприятные воспоминания.
— Ты ведь так мне и не поверил, правда? Ты думаешь, что это я…
— Неужели вы не понимаете, что все кончено?! – неожиданно взорвался трактирщик. – Все давно в прошлом! И борьба эта давно не имеет смысла.
— Борьба всегда имеет смысл.
Карл снова покачал головой:
— Вы и сами знаете, что это не так. Я поддерживал вас тогда, вначале. Тогда вас можно было понять. Тогда, вначале, можно было понять и Балтазара, хотя нам ли с вами не знать, что его притязания беспочвенны…
— Не вали все в одну кучу, Карл! – раздраженно отмахнулся Серый. – У нас с ним ничего общего! Я ведь рассказывал тебе… Я все тебе рассказал! Если бы мне еще удалось уберечь те отцовские записи…
— Вы сами‑то верите во все это? – устало спросил Карл. – Вы гоняетесь за призраками, дон Леонард!
— О, нет, Карл. Все реально. И все гораздо страшнее, чем мне казалось тогда, вначале. Теперь‑то я мог бы тебя убедить… Предоставить доказательства… Но смысла не вижу. Ты, как я посмотрю, вполне счастлив в этой дыре, подавая пиво всякому сброду… Все, уйди с глаз моих! Я жалею, что обратился к тебе.
Серый отвернулся, делая вид, что разглядывает что‑то в приоткрытое оконце.
Карл лишь криво усмехнулся и, ссутулившись, направился к двери. Остановившись на пороге, бросил через плечо:
— Еще раз говорю – одумайтесь, дон Леонард. Одумайтесь!
Маг не ответил.
— Рад видеть тебя целым и невредимым, Бартоломью, – сказал он, когда трактирщик вышел.
— Ну да. Небось опять решили, что я смылся с деньгами? – ядовито усмехнулся Барт.
На языке у него вертелся сразу с десяток вопросов по поводу разговора, свидетелем которого он стал, но, зная скрытность Серого, он решил даже не пробовать.
— Ну, с этим бы я как‑нибудь смирился, – пожал плечами маг. – Я действительно беспокоился, как бы ты не попал в какой‑нибудь переплет. А две–три тысячи лир – невелика потеря.
— Ну… тогда будем считать, что вы их и потеряли, – хитро прищурившись, нашелся Барт.
Пилигрим, наконец, отвернулся от окна и выжидательно взглянул на него.
Барт вытянул перед собой руку и разжал ладонь. На ней блеснул маленький стеклянный пузырек с ярко–зеленой жидкостью. Глаза Серого вспыхнули.
— Достал?! – выдохнул он, хватая скуму. Выдернул зубами крошечную пробку и одним махом опрокинул содержимое пузырька в рот.
— Я слышал, пузырек делят раза на два–три… – осторожно сказал Барт.
Серый, помотав головой, зажмурился, оскалился, будто стискивая что‑то зубами, и мелко задрожал. На его взмокшем лбу, ближе к левому виску, вздулась, пульсируя, толстая голубоватая вена.
— Господин… – обеспокоенно привстал Твинклдот.
Маг шумно выдохнул и, передернув плечами, повертел головой, будто разминая затекшую шею. Глаза его лихорадочно заблестели.
— Есть еще? – прищурившись, спросил он.
— Есть, но, говорю вам, для одного раза…
— Да знаю я! Так есть или нет? – Серый требовательно вытянул руку.
Барт, вздохнув, полез за пазуху и один за другим достал остальные флаконы.
— Очень хорошо… Отлично, – зачем‑то рассматривая дурманящее зелье на просвет, пробормотал Серый.
Быстро рассовал скуму по закоулкам своей хитроумной упряжи, задернул плащ.
— Ты молодчина, Бартоломью! – больно стиснув плечи Барта своими стальными пальцами, он затряс его, что, видимо, нужно было считать дружеским объятием.
Барт, сморщившись, вырвался.
— Да не стоит благодарностей, господин Леонард… – пробормотал он. – Хотя, конечно, я столько всего натерпелся с этой дрянью…
— Но ты справился! Ты не представляешь, Бартоломью… Ты меня спас! – заметно просветлевшее лицо Серого озарилось шальной усмешкой.
— Ну, надеюсь… – пожал плечами Барт.
Ему уже становилось немного не по себе. Он слышал о скуме раньше, но никогда не видел, что бывает с людьми, ее пьющими. А вдруг Серый станет буйным? Находиться в тесной комнате с ошалевшим от наркотика магом – не самое безопасное времяпровождение.
В дверь негромко постучали. Барт обрадовался этой возможности отвлечься и вскочил, чтобы открыть. Впрочем, было не заперто, так что он просто успел дойти до порога, чтобы столкнуться лицом к лицу с вошедшим.
А на пороге, красуясь свежей повязкой на лбу, стоял бородатый главарь бандитов, от которых они с Серым едва унесли ноги вчера утром. При виде Барта он злорадно ощерился и цепко ухватил юношу за ворот:
— Ха! Ну, вот ты и попался, щенок!
Барт столько страху натерпелся только за сегодняшнее утро, что, казалось, ничего уже не сможет произвести на него впечатление. Он ошибался. От неожиданности он оцепенел так, что даже крикнуть ничего не смог – ужас перехватил горло тугой петлей. Головорез же, втолкнув юношу в глубь комнаты, и схватил второй рукой, лишая возможности извернуться.
