— Сделайте что-нибудь! — кричит командир. — Отгоните его!
Томмо уже бежит к нам. Больше никто с места не сдвинулся. Видно, боятся птиц. Или только ворон.
— Ты! — Командир обращается к Томмо. — Это ты ее привез? Забери птицу!
Нерон уселся мне на голову. Чистит перышки и злобно посматривает на всех.
Томмо берет его в руки.
— Следуй за мной! — велит командир. — Ангел смерти и ее ворон. Указующий будет доволен.
Дверь с лязгом захлопывается за нами. Промозглую тьму освещают только редкие факелы на стенах. Почти сразу начинаем спускаться по железной лестнице без перил. Командир толкает меня перед собой, сзади топает стражник, за ним Томмо с Нероном, потом второй стражник. Спускаемся на два этажа.
Сворачиваем налево. Идем по широкому длинному коридору. Тусклые дымные факелы бросают рыжеватые отсветы на бетонные стены, пол и потолок. Прохладно, чуточку сыро. Справа и слева попадаются дощатые двери, все одинаковые, между ними равные промежутки. По спине пробегает холодок. Это коридор из моего сна.
Я бегу. Надо найти Джека. Он здесь, я знаю.
Передо мной длинный темный коридор. На каменных стенах мечутся рваные тени от факелов.
Стараюсь сообразить, как устроено здание. Мысленно представляю рисунок Брэма на земле. Вспоминаю, что он рассказывал. Мы сейчас, наверное, на третьем этаже. За каждой из дверей имеется окно. Озеро должно быть слева. Поле рухнувшей горы — справа. Так, теперь я знаю, где я. Уже кое-что.
От наших шагов разносится эхо. Каблуки командира выбивают на каменном полу бодрую дробь. Хочется посмотреть на Томмо, но нельзя оборачиваться. Встречные тонтоны прижимаются к стенам, пропускают нас. Вдруг начальник останавливается.
— Дальше я сам ее поведу, — говорит он стражникам. Кивок Томмо: — Ты останься.
Тонтоны прикладывают кулак к сердцу и строевым шагом отправляются обратно. В коридоре только я, Томмо, Нерон и командир.
Командир одергивает одежду. Хочет покрасоваться перед Указующим. Еще бы, такую добычу привел.
— И так хорош, — говорю.
— Молчать! — Он дергает меня за связанные руки. Коридор тянется бесконечно. Уже какое-то время нам никто не попадался. Придется рискнуть. Я оглядываюсь. Томмо кивает. Ну давай!
Я боком пихаю командира. Он теряет равновесие, и тут на него налетает Нерон. Клюется, бьет крыльями по лицу. Командир вскидывает руки, заслониться, и Томмо впечатывает его в стену. Командир со стуком ударяется затылком и валится на землю.
Выжидаем секунду. Ни криков, ни бегущих ног.
— Развяжи меня, — говорю я Томмо.
Пока он возится с веревкой, я озираюсь по сторонам. Чуть впереди справа закрытая дверь. Едва освободилась, бегу к ней, откидываю щеколду. В комнате пусто. За окном синеют вечерние сумерки. Томмо затаскивает командира через порог. Веревка брошена поверх обмякшего тела, на веревке с важным видом сидит Нерон. Я помогаю, подхватываю командира за ноги. Потом щупаю пульс на шее.
— Живой, — сообщаю.
Мы затыкаем тонтону рот его же шейным платком. Связываем его же ремнем, щиколотки к запястьям. Аккуратно сматываем веревку. Оба тяжело дышим. За работой поглядываю в окно. Далеко внизу лежит Поле рухнувшей горы. Долго падать.
— Дальше что? — спрашивает Томмо.
— Все по плану, — отвечаю я. — Надо привязать веревку. Третий этаж, любое окно.
— А если они не найдут Эмми? — говорит Томмо.
— Надо доверять друг другу, — отвечаю я. — У нас своя задача, у них — своя. Так, пошли отсюда.
Томмо цепляет на плечо свернутую веревку. Я беру Нерона. Запираем командира на щеколду.
— Сладких снов, — прощаюсь я.
Не успеваю и трех шагов сделать, как вдруг замечаю — Сердечный камень согрелся. Дотрагиваюсь. Не горячий, но все-таки потеплел. У меня мурашки бегут по коже. Останавливаюсь. Поворачиваю голову.
Сзади никого. Только запертая дверь, за которой командир в отключке. Трепещет огонек свечи на стене. Дальше непроглядный мрак. Смотрю вперед. Томмо машет мне рукой, поскорее, мол. С каждым шагом Сердечный камень остывает. Когда нагоняю Томмо, камень уже совсем холодный. Снова оглядываюсь назад.
Джек где-то поблизости. Красная ярость во мне скручивается пружиной.
— В чем дело? — шепотом спрашивает Томмо.
— Ты иди, привязывай веревку, — шепчу я в ответ. — А я тебя потом найду. Мне тут надо кое-что сделать.
Он хмурится.
— Что сделать? Нет, Саба! Нам нельзя разлучаться.
— Я ненадолго.
— Я с тобой, — говорит Томмо.
— Нет, это я должна сделать сама.
Он еще хочет спорить, так что я его целую.
— Поверь мне, Томмо. Вот, возьми с собой Нерона.
Сую ворона ему в руки. Томмо смотрит на меня во все глаза. Видно, как мысли мелькают одна за другой. Потом с несчастным видом кивает и уходит.
Я его поцеловала. А ведь знаю, как он ко мне относится. Что он подумает. Прости меня, Томмо. Нужда заставила.
У него мой лук. Ну ничего. Достаю из сапога нож. Крадусь обратно по коридору. Сердечный камень снова нагревается. Ни звука, только мое дыхание. Стук моего сердца.
Один факел впереди. Почти погас. Дальше тьма. Темно и тихо. Снимаю факел со стены. Поднимаю повыше. Шагах в двадцати коридор заканчивается. Винтовая лестница ведет круто вверх.
Каменная винтовая лестница уходит круто вверх.
Саба. Саба.
Голос отдается эхом в позвоночнике. Проникает вглубь меня, словно по праву.
Кожу как будто колют мелкие иголочки. Холодно и горячо сразу. Нет никакого голоса. Это был просто сон. Снова трогаю Сердечный камень. Гораздо теплее. Бесшумно поднимаюсь по лестнице.
Наверху лестницы дощатая дверь. Старая уже, вся поцарапанная.
Камень обжигает мне кожу. Джек совсем рядом, за дверью. Открываю дверь. Вхожу. В комнате почти совсем пусто. Почти совсем темно.
Слабый огонек. Свеча. Кресло с высокой спинкой. Повернуто к очагу.
Кто-то встает из кресла. Оборачивается ко мне.
Добегаю до верхней ступеньки. Передо мной дощатая дверь. Старая уже, вся поцарапанная. Больше ничего. Тупик. Факел гаснет.
Сердечный камень обжигает мне кожу. Джек совсем рядом, за дверью. Красная ярость шипит и пламенеет внутри. Предатель. Обманщик.
За Мейв. За Вольных ястребов и разбойников с большой дороги. За сорок человек, убитых в Темнолесье. За Эмми. За меня.
Крепче сжимаю нож в руке.
Медленно-медленно поворачиваю дверную ручку. Медленно-медленно открываю дверь.
* * *
Задерживаю дыхание. Дверь даже не скрипнула. Приоткрываю чуть шире, держу нож наготове. В комнате полутемно. Слабые огоньки свечей. На полу ковры. Слева большой стол, со скатертью. На одной половине накрыт ужин. Тарелка, бокал, зажженные свечи. На другой половине навалены книги.
