— Бордвин Дикий Клык, если только его не сместили.
— Граф Вальк — лицо избираемое, не так ли?
— Говорят, так.
— Теперь предположим, что Вальк женился-таки на горделивой златовласой красотке.
— Ну, предположили. Дальше-то что?
— А вот что. Кто должен наследовать корону нашего всемилостивейшего монарха, императора Аурариса?
— Как кто — Смазливчик! То есть принц Аурарий.
— Теперь скажи мне, пожалуйста: сколь вероятно, чтобы этот царственный отпрыск в свою очередь породил наследника? Или хотя бы сумел удержаться на троне — ибо вельможи Скроби куда как горды и пылки?..
— Хо-хо, дед, теперь-то я вижу, куда ты клонишь! Аурия с муженьком становятся наследниками Империи! Да, теперь все ясно, как Божий день. Значит, ты полагаешь, Бордвин нарочно подсунул ее мне? Чтобы никакие имперские фигли-мигли не помешали ему стать пятнадцатым Вальком? Хотя погоди, не слишком ли тонкую игру он затеял — ведь принц-то покамест жив и здоров…
— …и послан вместе с сестрами ко двору Валька Неразумного, — подхватил Мелибоэ. — Какая жалость, если там с ним что-то случится. Какая-нибудь роковая нелепость…
— Похоже на то, — сказал герцог, — что наш добрый император Аурарис предпочитает валькинговского наследника своей собственной плоти и крови!
Альсандер кашлянул, прочищая горло:
— Или на то, что сановники Империи готовы передать престол младшей ветви, причем править, разумеется, намерены сами. Нет ли у нашего императора, скажем, какого-нибудь двоюродного брата?
Кулак Микалегона с треском опустился на стол:
— Ну и клубок, право слово! Вальк метит в императоры, Бордвин хочет стать Вальком, а императору нужен верный меч для поддержания Мира Колодца в подвластных пределах, что бы там ни вытворяли Двенадцатиградье и Дзик. И самое забавное, что в этой игре мы прикарманили ферзя. Золотого ферзя, хо-хо! Теперь вы. Вы-то чего хотите, люди Дейларны?
— Свободы от валькингов! — тотчас воскликнул Рогей, и Эйрар согласно кивнул, отметив краем глаза, как скривил губы Мелибоэ.
— Этого равно хотим все мы, — сказал Микалегон. — Да, хотел бы я посмотреть на Каррену, если во дворце Стассии засядет валькинг… ведь он, кажется, уже заявлял о своих якобы правах на Додекаполис? — и ни одного сына Колодца, способного его обуздать!
— Незачем ломать голову над таким вздором, — презрительно сказала Эвадне. — Даже провонявшая собачьим дерьмом Народная партия…
— Да они первые приветствовали бы его! — перебил герцог.
— Валькинги ведь и провозглашают народную власть безо всяких наследных титулов и привилегий — только временные выборные должности, которые назначают граф и Совет. Ха, братья-воители, кабы не пришлось вам еще потуже, чем бедолагам дейлкарлам! Им всего-то до смерти надоел нынешний Вальк — а вам, если жить охота, придется искоренить все гнездо!
Чародей Мелибоэ бросил на Эйрара выразительный взгляд, словно желая сказать: «Вот тебе, юноша, все тот же вопрос Бриеллы либо Каррены, только поданный иными словами…»
— А ну их к бесу! — продолжал между тем Микалегон. — Болтовня о политике выматывает хуже сражения… Да, поговорим лучше о сражениях, которые, я полагаю, вскоре нам предстоят. Ты, старик, как я слышал, сиживал когда-то на военных советах наших нынешних врагов. Как по-твоему, станут они штурмовать Ос Эригу?
— Да — если решать будет не Бордвин, а Вальк, — ответил Мелибоэ. — А впрочем, похитив невесту, ты больно задел их державную гордость, так что нападение в любом случае сделалось неизбежным… — Пальцы волшебника барабанили по столу. — Бордвин, пожалуй, больше всего обидится за честь державы, а не за себя самого… хотя кто его знает, может, и наоборот. Мы обсуждали подобные вещи в бриельском Лицее, пока Вальк Неразумный не принял закона о запрещении магии и не выставил философов за порог. Бордвин хотел бы от имени народа валькингов править и Салмонессой, и Двенадцатью Городами; Вальк желает точно так же править от имени Империи, чтобы со временем прибрать к рукам и ее самое, а ты, государь, благополучно объединил обе стороны против себя. Имперским амбициям Валька грош цена, если не вернется принцесса. С другой стороны, Бордвин тоже далеко не дурак и не станет предпринимать серьезных завоеваний, пока у него в тылу, в твердыне Ос Эригу, сидят такие бедокуры, как эти юные вожди из Дейларны и карренские Звездные Воеводы. Не говоря уж обо мне, непритязательном философе, ну, может, самую чуточку сведущем в чернокнижии…
Герцог Микалегон сосредоточенно морщил лоб, силясь не упустить нить его рассуждений. Потом, оживившись, расплылся в улыбке:
— Ну да, я же совсем забыл — ты ведь у нас волшебник и прорицатель. А ну, предскажи-ка мне судьбу! Хо-хо, мне ни разу еще никто не гадал, кроме одной шарлатанки-провидицы в Большом Лектисе, куда я как-то пробрался переодетым. Она посчитала меня торговцем шерстью и посоветовала продавать ткани, дескать, будет барыш!..
Мелибоэ запустил пальцы в бороду:
— Государь, в конечном итоге всех нас ждет смерть… Стоит ли заранее выяснять, какая именно? Ведь избежать ее нам все равно не дано…
— Э нет, дед, так просто ты от меня не отделаешься. Не ленись, давай предсказывай, что ждет нас в этой войне. И вот еще: как бы мне обрести мир и зажить в довольстве, не прикладываясь к Колодцу?
— Ты хочешь, чтобы я сделал это при всех?..
— Да, хочу. Такова моя воля.
Мелибоэ нахмурил белоснежные брови… но без дальнейших возражений извлек из отделений своего вместительного кошеля несколько щепотей разноцветного порошка, перемешал на столе и предложил Микалегону поджечь снадобье собственными кресалом и кремнем. Сам же начертил пентаграмму и, вытащив Книгу, принялся читать заклинания.
Это было Великое Зримое Предсказание! Эйрар тотчас узнал его, хотя сам ни разу не видел, как исполняют его настоящие маги, мастера. Порошки загорелись. Серой змейкой поднялся дымок и, не рассеиваясь, собрался под потолком в плотное неподвижное облачко. Сидевшие смотрели на него, задрав головы и покачиваясь в такт движениям корабля.
— Амадор, воладор, амблисектон… — пропел Мелибоэ, и прямо на глазах облачко стало светлеть, заклубилось, потом словно бы отвердело — и внутри него возник сказочный замок, стоящий на тучах. Нет, не на тучах; это океан омывал подножие замка! Крепость поворачивалась, как если бы зрители сидели в лодке, проплывающей мимо. Казалось, стояла ночь — сумрак опустился на стены и высокие башни. В крохотных окошках замерцал свет, как будто там, внутри, шло веселое празднество. Только вот почему-то не было видно гостей, съезжающихся в замок по опускным местам…
