– Хана – совсем ребенок,– мрачно произнесла она, когда расческа коснулась кожи.
Неужели Такео забыл о своей жене и с радостью примет сестру, так сильно на нее похожую? Ревность к Макото была ничтожно мала по сравнению с новым ударом. «В день, когда я узнаю, что он женился, я умру, даже если придется откусить себе язык», – поклялась она.
– Не сомневайтесь, у господина Отори свои планы, – прошептала Юми. – Он ехал спасти вас, когда натолкнулся на Араи и был вынужден отступать к побережью. Только тайфун помешал ему скрыться.
– Он ехал за мной? – переспросила Каэдэ. Ревность немного стихла, сменившись благодарностью и проблеском надежды.
– Как только узнал о вашем похищении, собрал в наступление больше тысячи людей. – Каэдэ чувствовала, как дрожит Юми. – Послал Шизуку передать, что он вас любит и никогда не отдаст. Будьте терпеливы. Он придет за вами.
Из соседней комнаты донесся шум, Риэко что-то бормотала в бреду. Девушки замолкли.
– Идем со мной в туалет, – произнесла Каэдэ с таким спокойствием, будто весь вечер только и говорила: «Поддержи мне платье» и «Причеши мне волосы». Она хорошо понимала, на какой риск идет служанка, передавая послание, и опасалась за ее жизнь.
Юми обернула госпожу в теплый плащ. Они молча вышли на веранду. Было очень холодно.
– Сегодня не миновать заморозков, – отметила девушка. – Принести побольше угля для жаровен?
Каэдэ прислушалась. Ночь была тихой. Ни ветра, ни лая собак.
– Да, попытаемся сохранить тепло.
У входа в туалет она сняла меховую накидку и отдала подержать Юми. Сидя в темном углу, где никто ее не видел, Каэдэ дала волю радости. В голове стучали слова, произнесенные богиней:
Потерпи. Он вернется за тобой.
* * *
На следующий день Риэко почувствовала себя немного лучше, она встала и оделась, несмотря на уговоры Каэдэ отдохнуть подольше. Осенний ветер с гор стал холодней, но Каэдэ ощущала тепло, забытое с момента взятия в плен. Она старалась не думать о Такео, но послание Юми пробудило его образ. Сказанные им слова громко звучали в голове, и девушка даже опасалась, что кто-нибудь их услышит. Она ужасно боялась выдать себя. Перестала разговаривать с Юми, даже не смотрела в ее сторону, хотя и чувствовала некую связь – соучастие в заговоре. Риэко наверняка заметит это своими бакланьими глазами.
Болезнь сделала надсмотрщицу еще злее и вспыльчивее. Она ругалась по малейшим мелочам, жаловалась на еду, трижды посылала за чаем, уверяла, что все сорта отдают плесенью, как-то дала пощечину Юми за то, что служанка недостаточно быстро принесла кипяток, и довела Кумико до слез, когда та выразила страх перед землетрясением.
Обычно Кумико была беспечной и радостной, и Риэко давала ей свободу действий, непозволительную для остальных. Но тем утром она насмехалась над служанкой, презрительно отзывалась о ее страхах, забывая о том, что сама перепугана.
Каэдэ удалилась в свой любимый уголок с видом на крошечный сад. Солнце едва попадало в комнату, а через пару недель оно не захватит даже внешнюю стену. Зима тут будет мрачной, но ведь он придет за ней до наступления зимы?
Ей не было видно гор, и воображение рисовало, как они уходят в синее осеннее небо, покрытые снежной шапкой. На сливовое дерево села птица и громко защебетала, полетела на крышу, сверкнув бело-зелеными крыльями. Она напомнила о той птице, что нарисовал ей Такео. Может, это знак – знак его приближения? Может, он скоро освободит ее?
Послышались голоса женщин.
– Что я могу с собой поделать? – плакала Кумико. – Когда дом начинает трястись, я невольно выбегаю наружу. Мне не снести толчков.
– Ты и вчера так сделала?! Оставила ее светлость одну, пока я спала?
– С ней постоянно находилась Юми, – плача, ответила служанка.
– Господин Фудзивара велел вам обеим быть рядом!
Резко влепила служанке пощечину.
Каэдэ думала о полете птицы, о женских слезах. Глаза защипало. Шаги сзади – это Риэко зашла в комнату, можно было даже не оборачиваться.
– Так, значит, прошлым вечером госпожа Фудзивара была наедине с Юми. Я слышала, как вы перешептывались. О чем вы говорили?
– Мы говорили тихо, чтобы вас не беспокоить, – ответила Каэдэ. – Ни о чем. Об осеннем ветре, о сиянии луны. Я попросила ее причесать мне волосы, отвести в туалет.
Риэко опустилась рядом на колени и попыталась заглянуть девушке в лицо. Каэдэ закашлялась от ее терпких духов.
– Не досаждайте мне. – Она отвернулась. – Нам обеим нездоровится. Проведем этот день мирно.
– Какая же ты неблагодарная, – пропищала Риэко словно комар. – И глупая. Господин Фудзивара так много для тебя сделал, а ты хочешь его обмануть.
– У вас, должно быть, жар, – сказала Каэдэ. – Выдумываете, чего нет. Как могу я обмануть господина Фудзивару? Я его пленница.
– Его жена, – поправила Риэко. – Ты говоришь «пленница», и это подтверждает твое желание восстать против мужа.
Каэдэ промолчала, лишь перевела взгляд на сосновую хвою. Она боялась подозрений Риэко. Послание Юми дало ей надежду, однако обратной стороной надежды был страх: за Юми, за Шизуку, за себя.
– Ты изменилась, – промямлила Риэко. – Думала, я не замечу?
– Да, мне стало теплей, – ответила Каэдэ. – Полагаю, это приближение лихорадки.
«Они в Хаги? – пришла вдруг мысль. – Он сражается? Да хранит его бог! Да останется он живым!»
– Я собираюсь молиться, – сказала она Риэко и направилась в храм. Кумико принесла угли, и Каэдэ зажгла ладан. Тяжелый запах распространился по комнатам, принеся женщинам желанное умиротворение.
Несколькими днями позже Юми пошла принести обед и не вернулась. Вместо нее привели другую служанку, женщину в возрасте. Она молча подала обед вместе с Кумико, у которой покраснели глаза. Она жалостливо шмыгала носом. Когда Каэдэ попыталась выяснить, что случилось, Риэко резко ответила:
– Простудилась, вот и все.
– Где Юми? – спросила Каэдэ.
– Тебя это так интересует? Значит, мои подозрения небезосновательны.
– Какие подозрения? О чем вы? Мне все равно. Просто любопытно, куда она пропала.
– Ты ее больше не увидишь, – хладнокровно произнесла Риэко, и Кумико зажала рот, чуть не зарыдав.
В комнате было холодно, но Каэдэ горела. Стены словно сужались. К вечеру сильно разболелась голова, и она попросила Риэко послать за Ишидой.
Увидев доктора, она ужаснулась. Всего пару дней назад он был так весел, а теперь лицо вытянулось и помрачнело, глаза превратились в выгоревшие угли, кожа стала серой. Как обычно, он говорил спокойно и вежливо, но было понятно, что произошло нечто страшное.
И Риэко обо всем знала, это было видно по плотно сомкнутым губам и неприязненному взгляду. Каэдэ мучалась оттого, что не может даже расспросить Ишиду. Неведение о происходящем в доме и во внешнем мире сведет ее с ума. Доктор заварил чай из коры ивы и с обычной добротой пожелал спокойной ночи. Она была уверена, что никогда больше его не увидит. Даже успокоительное не помогло крепко заснуть.
