— Я не хочу тебе верить, — сказал Лорен, посмотрев в сторону. — Ты не пил вчера?
— Нет. Я был трезв, как ты сам сейчас. Разве меня хоть раз видели пьяным? Ни разу!
— А больше ты ничего не видел?
— Нет. Только пару раз встречался с фамильными привидениями, которые донимали Меви.
— Их мы все иногда видим, — кивнул Лорен. — Дядя Томбос, тетушка Хуньа… И ничего больше?
— Ничего.
— Это меня успокаивает.
— О чем ты говоришь, объясни, будь добр! Я не понимаю.
— Кажется, я совершил ужасную ошибку… Но сейчас, когда ты сказал, что никого не видел, я перестаю сомневаться в правильности своего поступка, — вздохнул он с облегчением.
— А если говорить прямо? Настолько прямо, насколько это возможно? Например, называть вещи своими именами!? — я чувствовал, что не вытерплю долго. Девственницу уговорить проще, чем этого болвана!
— Не торопи меня, мне и так тяжело, — нахмурился Лорен. — Дело по-прежнему касается Арланда и его родителей.
— И что же? Их убила тварь, я верно понял?
— Нет, не думаю, что это так, — покачал головой граф. — Я просто расскажу тебе все, что знаю о том событии, и чего не знает никто, кроме меня и Арланда. Ты сам решишь, что надо делать… но прежде дай клятву, что никому из семьи Сеймуров не расскажешь о том, что услышишь.
— Только если возникнет сильная необходимость, — киваю. — Начинай.
— Хорошо. Адам в тот роковой день решил прокатиться на лодке по реке, покатать свою жену и пятилетнего сына. Всей семьей они направились за холм, куда не выходит ни одно окно поместья. Их не было целый день и ночью они не вернулись, под утро я почувствовал неладное и пошел на поиски. Я нашел их возле лодки. Фелания как будто прилегла поспать в высокой траве, ее лицо было спокойно, ни ран, ни переломов, ни даже синяков на ней не было. Адам лежал неподалеку в чуть более неестественной позе. Оба были мертвы. Я начал искать Арланда, мальчик прятался в траве. В отличие от родителей, он весь был покрыт синяками и ссадинами, у него были ужасные раны, и что-то произошло с глазами. Он не мог говорить, весь дрожал, только плакал… Несколько дней подряд, почти не переставая, он плакал и звал родителей. Наш доктор внимательно осмотрел Арланда и сказал, что мальчик ничего не видит из-за какой-то травмы глаз. Но через несколько дней случилось чудо, мой племянник вышел из своей комнаты и пошел искать родителей в поместье. Я решил взять опеку на себя, так как Адам был моим единственным братом. После похорон на Арланда, который безумно похож на своих родителей, никто не мог даже смотреть, ребенком по силам было заниматься только мне.
Через несколько месяцев мальчик немного оправился от смерти родителей, и я заметил некоторые странности в его поведении. Он постоянно разговаривал сам с собой, — Лорен отпил чая, задумываясь. — Конечно, у всех детей есть воображаемые друзья, потому я не обратил на это внимание, мне было меньше тридцати, и я еще помнил свое собственное детство, полное странных фантазий. Но потом… потом только я осознал, что Арланд вовсе не играл. Он на полном серьезе разговаривал с кем-то. Однажды я спросил у него, с кем он говорит, тогда он ответил, что у него есть говорящий котик. Помимо котика Мурлыки у него был пес Рыжик, лисица Матрена, птичка по имени Григорий и хорек Ворюга. Все они умели летать и разговаривать, причем имели совершенно ненормальные для животных цвета: синий, розовый, зеленый, фиолетовый и серый… Я испугался такой бурной фантазии, но не придал этому значения.
Время от времени Арланд начал куда-то пропадать, однажды мы его не могли найти несколько дней подряд. После этого мальчик стал вести себя еще более странно, теперь он не переставая разговаривал со своими друзьями: в столовой, на кухне, в комнатах, даже при гостях… разговаривал так, как будто это были реальные существа, члены семьи, окружающие его и нас.
Как-то раз Арланд ворвался ко мне в комнату с глазами сумасшедшего и потащил меня куда-то. Он привел меня в старую башню, куда уже давно никто не ходил. Там ребенок начал громко кричать и звать мать. Я попытался его успокоить, но Арланд как вопил как одержимый, а потом вдруг угомонился и начал говорить с кем-то. Я обеспокоился и стал внимательно следить за ним. Я совершенно ясно увидел, что взгляд мальчика не был устремлен в пустоту, когда он говорил, не был рассеян. Арланд смотрел прямо в воздух, в место перед собой, следил глазами за движениями несуществующего собеседника, отвечал на его жесты… Ребенок разговаривал с собственной матерью, — Лорен вздрогнул и поежился. На спинке его стула лежала шаль, он перетянул ее себе на плечи. — Знаешь, рыцарь, я был на войне несколько лет своей жизни, я видел много страшного, но ничто из того не сравнится с тем зрелищем. Несчастный мальчик свято верил в то, что его мать жива и говорит с ним. У меня слезы на глазах стояли, когда я видел это… Жестоко было лишать Арланда таких надежд, но лучше раньше понять, что родного человека уже нет, чем потом однажды проснуться без иллюзий. Я попытался объяснить ему, что произошло. Мальчик смотрел на меня, как на полоумного, и показывал пальцем в воздух, говоря, что его мать тут и все слышит, что она обижается на меня. Могло показаться, что Арланд видит привидение, но это было невозможно! Его проверяли на магические способности, и он оказался полностью чист. Арланд не был потомком Маггорта, да и быть не мог, так как в нашей семье уже был маг — мой отец. Это значит, что Арланд не может видеть и чувствовать высшие материи. Оставалось только одно — бедный ребенок тронулся умом после смерти родителей. Я пытался ему все объяснить, пытался вернуть в нормальное состояние, без всяких летающих розовых котов и говорящих синих птиц… Но это было невозможно. Арланд уже слишком давно жил не с нами, а с ними, — Лорен замолчал, он снова взял чашку, она затряслась в его руках, а чай чуть не вылился. Чем дальше шел рассказ, тем хуже становилось графу. — Я поступил так, как должен был поступить… — почти прошептал он. — Как поступил бы любой любящий опекун. Я увез мальчика в лечебницу, где ему должны были помочь. Семье я сказал, что он у родственников моей невесты, которая его очень любит, придумав легенду: поскольку я собирался стать Арланду отцом, моя жена должна была заменить ему мать, и я якобы счел, что пусть он к ней привыкает. Никакой невесты на самом деле не существовало.
— Арланд был в сумасшедшем доме? — удивляюсь.
— Да. Он провел там все детство, целых пять лет. Я приезжал к нему на неделю каждый месяц, тайно таскал сладости и игрушки, книги, учил его читать по возможности… Я один, наверное, не заметил, как сильно мальчик изменился. Его светлые волосы потемнели, а глаза наоборот, посветлели. Это заметили в семье, когда я привез его, почти здорового, обратно.
