И тогда над всем форумом раздалась новая цена, покрывающая все предыдущие:
— Миллиард ли от наследника семейства де Иссои.
По залу разнесся шепот, преисполненный удивления и раздраженных вскриков, хмурых взоров и тяжелых вздохов. Мужчина, что не отрывал от нее взгляда на протяжении всего вечера, встал со своего места, его лицо обнажилось звериным оскалом, и грубо скидывая с колен обнаженную рабыню и подойдя к ложу молодого дворянина, он зашипел низким и гортанным тоном:
— У тебя не хватит денег, чтобы перебить мою ставку, мальчишка. Он кивнул в сторону аукционеров, что все еще продолжали делать подсчеты, и, взмахнув могучей рукой, исполосованной шрамами, прокричал:
— Пять миллиардов ли.
Сердце девушки забилось сильнее, и она почувствовала, как нечто стискивает ей грудь, и она вот-вот задохнется, и осмелилась поднять свой взор в сторону молодого аристократа, что скучающим взором рассматривал рисунки, расписанные по краю золотой чарки. И тогда он посмотрел Айвен прямо в глаза, как в тот миг, когда удерживал в своих объятиях женщину перед зеркальной оградой — затаенно и страстно.
— Сто миллиардов ли, — тихим голосом произнес он, опрокинув чарку в горло, и Айвен почувствовала, как ее собственное горло обожгло терпкостью алкоголя.
Лицо мужчины перекосило от гнева, когда он обернулся в сторону де Иссои:
— У тебя нет таких денег! Каратель и глава одного из двенадцати почетных семейств видят впервые в алом доме блаженства. Ты падешь в глазах других родов и всего аристократического сообщества, если правда раскроется, что ты не только находился здесь и пленился удовольствием здешних женщин, но и пытался выкупить рабыню из проклятых окраин. За одно твое нахождение в столь унижающем честь и достоинство дворянина месте, тебя и все твое потомство изгонят из Империи.
— Если об этом узнают, — подметил человек, уголки его губ приподнялись в опасной и хищной улыбке, когда он встал со своего места, поправляя златые манжеты с рубиновыми кольцами.
— Что же касается денег, то в палатах главы красного дома уже находятся сундуки с суммой превышающий биллион золотых ли, чистых, как рассвет. Если Вас более ничего не занимает, то на воля Ваша — пересчитываете злато моего дома, — он принялся с интересом рассматривать свои ногти, на которых сверкали длинные золотые когти, украшенные ляпис-лазурью, и тогда Айвен заметила, как переливаются грани прозрачного длинного подпоясанного клинка, украшенного золотой гардой.
— Если у Вас есть сумма выше названной, я с огромным удовольствием поторгуюсь с Вами в дальнейшем, — броско сказал он, поглаживая заостренным когтем голову рыси, расположившейся у его ног.
— Я крайне редко оказываюсь в подобных местах, и толика азарта захватывает и меня. Мне нужна эта женщина, но у дома есть свои правила, и я всего лишь следую им. Что я буду делать с ней после торгов Вас также не должно касаться, — он смерил мужчину долгим взглядом, и на миг Айвен почудилось, что она увидела одного из аспидов, что вгрызались в ее плоть, упивающиеся ее болью, кровью и стонами. — Если же Вы не верите слову наследника голубого рода, то можете смело пересчитать каждую золотую монету, если только не собьетесь со счета, — с легкой усмешкой прошептал человек, смотря на побагровевшее лицо соперника. Но Айвен видела иное — как мужчины и женщины с золотыми украшениями в волосах в форме плюща, обрамлявшие их уложенные локоны, венками, стояли группами, облокотившись на высокие парапеты и каменные ограды, покрытые лозами цветов. Их одежды были прозрачны и белы, как воздух и облака, как туманы в ночь полного затмения, когда в бирюзовых водах расцветали бутоны лунных цветов, освещая кромешную мглу своим внутренним светом. И как звезды, сияющие во мраке, так и кристальные мечи, и кинжалы, сверкали в их руках, и на эфесах отчетливо проглядывались эмблемы восходящего дома, коему они служили.
Мужчина зарычал, как одичалый волк и направил меч к горлу человека, и острие засияло в свете огней, но дворянин не тронулся с места, лишь продолжал смотреть в глаза гневающегося.
— Девчонку обещали мне! — сплевывая злобу, проговорил он, и голубые жилы проступили на его толстой шее, когда он придвинулся ближе, отчего заостренный конец меча прорезал загорелую кожу у ключицы молодого мужчины, и кривая струя темной крови скатилась к груди полной каплей, оставляющей за собой рубиновую полосу.
— Забавно, — пробормотал темноволосый мужчина, обхватывая ладонью кинжал, отчего и рука его окрасилась в багрянец крови, — я подумал, что это аукцион. И тот, кто больше предложит, тот и является победителем.
Несколько людей в праздничных белоснежных хитонах и платьях ступили в главный зал, спустившись с лестниц, беззвучно вытаскивая из стеклянных ножен смертоносные орудия, а темные барсы и рыси, возлежащие у ложа дворянина, осклабились, выставляя клыкастые пасти, словно предостерегая, что следующий рывок будет направлен на открытую гортань.
— Ублюдок, — взорвался человек, убирая меч в сторону, вдоль клинка которого, текла еще горячая кровь, он содрогнулся, словно у него перехватило дыхание, и отступил с побелевшими губами. Черты его жестокого лица немного расслабились, но суровость из взгляда не исчезла. — Жизнь может оказаться слишком долгой, Илон, — угрожающе произнес человек, выпячивая нижнюю губу, — и я еще успею за нанесенное оскорбление воздать тебе должное.
И с этими словами он немедленно покинул торжественные залы, вскинув на плечо леопардовые шкуры, и под взрывные возгласы смеха, шум и битье стеклянных бокалов сорвался в бег, но ему на пути к свободе, преградила дорогу — смерть. Женщина с одеянием легче лебединого пера и короной золотых крыльев сокола на челе, вознесла над головой острие с резным эфесом, рассекшее сам воздух, и кровь рдяным всполохом огня усыпала ее белесое платье, когда прозрачный нож полосою пронзил горло. И черные волосы пали чернью яда на плечи, когда клинок со звоном пал на мраморный пол, слившись с белизною и фиолетовыми переливами лунного камня.
Айвен смотрела, как текла кровь мужчины, не слыша всеобщих криков и поднявшегося над трибунами дыма. Словно извилистая и пьяная река, вытекала рябиновая жидкость, а тело мужчины все еще дрожало, толстые мускулистые руки тянулись к гортани, откуда выхлестывалась фонтаном жизнь, но из глаз медленно исходило стремление к борьбе. И сдавшийся воли иного мирозданья, его голова откинулась, а лицо искривилось выражением окаменевшего ужаса, губы изогнулись в предсмертном крике, застывшем где-то в груди, и золотые кольца оборачивались небесным пламенем на малиново-алом закате дня, разливавшего свой свет над головою перед восшествием на престол суток сумерек. Он ушел за порог другого бытия. Когда Айвен подняла голову, она тщетно надеялась увидеть лицо Ариса, он растворился в всеохватывающем залы пламени, суете и галдеже. И горящий огонь стал зеркальным отражением ее глаз, когда она смотрела, как с женщин срываются драгоценные украшения, и опадают на полы каменья, как белоснежные стрелы с высоты черного неба пронзают глазницы грозных зверей, что сопровождали на всем пути своих господ, как люди выворачивались и изгибались под глубокой синью огня. И алые покрывала на стенах утопали в пепле.
