– Нормально, – сказала она. – Кормят неплохо, дают гулять по часу в день. Общаться ни с кем не дают, даже с другими девчонками… Рассказывают только, что скоро ты меня заберешь. Ты скоро меня заберешь?
– Очень скоро, – сказал Ломтев, но его мог зацепился за другое. – Я постараюсь. А сколько тут других девчонок?
– Десять или пятнадцать, я не знаю. Говорят, что это госпиталь, но они не очень-то похожи на больных.
– Ты тоже не похожа на больную, – сказал он. – А скоро ты будешь не только абсолютно здоровая, но и рядом со мной.
– Угу, – и по голосу стало понятно, что она ему не верит. – Конечно, папа.
– Очень скоро, – повторил он.
Он долго ждал этой встречи, он много сделал, чтобы эта встреча состоялась, но теперь он почти уже жалел об этом. Одно дело – знать, что с дочерью все в порядке, и что они скоро увидятся, и совсем другое – увидеть ее на какой-то короткий миг, после чего снова оставить ее здесь.
В чужом мире, у чужих людей.
Практически в тюрьме.
Совсем не то, чего хороший отец желал бы для своей дочери.
Она промолчала, когда он поцеловал ее в лоб, встал со стула и шагнул к двери. Никакой истерики, никакого заламывания рук, никакого «папочка, не оставляй меня здесь».
Все это мысленно Ломтев представил себе сам.
Он протянул руку к двери, вспомнил, что с этой стороны нет ручки, отчего сходство с тюрьмой только усиливалось, и дверь открылась, и, разумеется, великий князь обнаружился сразу за ней.
Ломтев вышел в коридор, оставив дверь открытой.
– Знаешь, папа, у меня такое чувство, как будто я вижу тебя в последний раз, – ровным голосом сказала Ирина.
– Нет, он непременно еще зайдет, внучка, – подмигнул ей Менщиков. – Негоже оставлять такую красавицу одну.
Ломтев подавил желание врезать кулаком по его довольной лощеной роже прямо сейчас.
Великий князь аккуратно закрыл дверь и посмотрел на Ломтева. На его губах все еще играла легкая улыбка.
– Ну что, убедился? – спросил он.
– Убедился, – сказал Ломтев.
– Твоя?
– Моя.
– Будешь вести себя хорошо?
– Разве ж я плохо себя веду? – спросил Ломтев.
– Это как посмотреть, – сказал великий князь. – Ты кулачки-то разожми, если контролировать силу до сих пор не научился. Давит.
– Давит?
– Не сильно, – сказал великий князь. – Девочка твоя молода и здорова, мальчики в броне, а я вот старенький, мне такие нагрузки не нужны, нес па?
– Извини, – сказал Ломтев, с трудом разжимая кулаки. Видимо, она на самом деле себя не контролировал.
– Так-то оно лучше, – сказал великий князь. – Видишь, с девочкой твоей все нормально. О девочке твоей заботятся.
– Вижу, – сказал Ломтев.
– И если ты будешь хорошим мальчиком, то ваша семья скоро воссоединится.
Ломтев прикинул длину коридора, посчитал общее количество одинаковых дверей, камер наблюдения и постов охраны.
И у него в голове все наконец-то сложилось.
– А остальные? – спросил он.
– Какие остальные?
– Тут слишком много систем безопасности на квадратный метр, – сказал Ломтев. – Только не говори, что это вы одну мою дочь так охраняете.
– Сообразил, значит? Или дочка подсказала?
– Она просто сказала, что тут есть и другие девочки, – сказал Ломтев. – Кстати, а почему только девочки?
– Мальчиков мы в отдельном корпусе держим, – сказал великий князь, ничуть не смутившись. – Да и мало их, мальчиков. С девочками работать проще, они спокойнее, послушнее, да и отцы, сам понимаешь, сильнее к дочерям привязываются.
– И много семей уже воссоединились? – спросил Ломтев.
– Достаточно, – сказал Менщиков. – Что у тебя с лицом, князь? Ты что, на самом деле думал, что один такой? Нет, дружок, ты не первый. Твой случай, конечно, по своему уникален, но ты – всего лишь винтик в том механизме, который я пытаюсь построить.
– И как скоро ты будешь полностью контролировать княжеский совет? – поинтересовался Ломтев.
– А кто тебе сказал, что я только княжеский совет собираюсь контролировать? – поинтересовался Менщиков. – У меня гораздо более масштабные планы.
– Не сомневаюсь, – сказал Ломтев.
У него и раньше были подозрения, что он далеко не первый, кого выдернули из родного мира в этом, слишком уж отработаны были некоторые процедуры, но вряд ли он мог предположить, что производство самозванцев поставлено на поток, что Менщиков запустил целый конвейер, на котором клепает липовых аристократов, как китайцы игрушечных солдатиков.
С какой целью?
Говоря по правду, Ломтеву было наплевать.
Наплевать на империю, если Менщиков действительно собирался отстаивать ее интересы, наплевать на его жажду власти, если интересы он преследовал в основном свои, наплевать на все эти комбинации, в которых Ломтеву совершенно не хотелось участвовать.
Но одно он понимал четко. У него были хорошие возможности врасти в систему, стать винтиком в том сложном механизме, который собирает великий князь, а, со временем, возможно, стать больше, чем просто винтиком, превратиться, например, в ведущую шестерню, но если он это сделает, то его дочь останется в заложниках навсегда. И не так уж важно, выйдет ли она из стен императорского госпиталя для ветеранов или нет.
Менщиков в своем желании контролировать все вокруг никогда от них не отстанет. И если Ломтева надо будет прижать, для этого всегда будут использовать Ирину.
– И хорошо, что не сомневаешься, – сказал великий князь. – Но если ты хочешь обсудить подробности, давай сделаем это в другом месте.
– И в другое время? – уточнил Ломтев.
– Нет, почему же, – сказал Менщиков. – Можно и прямо сейчас, только уйдем уже отсюда и не будем нервировать ни врачей, ни пациентов. Как я уже говорил, твой случай достаточно уникальный. Ты – не первый, кого мы привели сюда, но первый, кто реально получил не только место князя, но и его силу, и у меня есть для тебя специальное предложение.
Менщиков бесцеремонно взял Ломтева под руку и попытался оттащить от двери, но с таким же успехом великий князь мог пытаться подвинуть скалу. Ломтев как будто врос в землю, он не хотел отсюда уходить.
Словно заподозрив неладное, с разных сторон коридора к ним выдвинулись две пары охранников в силовой броне. Смешно, конечно, подумал Ломтев. Это как если бы четверо первоклашек подошли поближе, чтобы принять участие в беседе даже не старшеклассников, а учителей.
Что они будут делать с высшим аристократом? Срывающимся от волнения голосом попросить на выход проследовать?
А может, они просто не в курсе что он князь не только по названию. С остальными-то, чьи дети здесь томились, явно попроще было.
Потому что они-то были люди.
А он – аристократ.
– Я без Ирины отсюда не уйду, – сказал Ломтев.
– Не пори чушь, – попросил Менщиков. – У нас есть договор.
– И я только что пересмотрел его условия в одностороннем порядке, – сказал Ломтев. – Я не отказываюсь от его выполнения во всем остальном, но ты вернешь мне мою дочь здесь и сейчас.
– А если нет? – поинтересовался Менщиков.
– Отдай мне мое, – сказал Ломтев. – Иначе я возьму сам.
– Сможешь ли? – ухмылка на лице великого князя сменилась хищным оскалом, который очень быстро исчез. Возможно, лишь на этот короткий миг Менщиков показал ему свое истинное лицо.
А потом снова нацепил добродушную гримасу старого друга семьи.
– Узнаем, – сказал Ломтев.
– Ладно, давай не будем делать резких движений, – сказал Менщиков. – Слово за слово, и рано или поздно кто-то из нас скажет то, о чем впоследствии пожалеет, а у нас еще долгое сотрудничество впереди. Не стоит закусываться на ровном месте, нес па?
Девочки, подумал Ломтев. Десятки девочек. И мальчиков. Дети, которых вырвали из привычного им мира и держать здесь на положении пленников, для того, чтобы их отцы, которых вырвали из привычного мира в этом подыгрывали старому комбинатору Менщикову, разыгрывающему свои схемы. Чтобы он получил еще больше власти, хотя, казалось бы, куда больше? Великий князь уже был де факто вторым человеком в империи, но власть – это блюдо, которым невозможно насытиться. Всегда хочется еще кусочек.
