— А почему бы и нет? Девчонка ты видная, а я молодой и холостой…
— Ты из Чернобыля.
Андрей переспросил, не веря своим ушам:
— Что?..
— Ты чернобыльский. Я тебя боюсь.
— А причем тут вообще это?! — к своему удивлению он вышел из себя. — Я такой же человек, как и все, причем тут Чернобыль?!
— На тебе радиация. А я боюсь радиации. — Он было подошел к ней, но девушка повысила голос: — Не подходи! Я буду кричать.
— Бред какой-то!..
Он выбросил недокуренную сигарету и ушел с дискотеки ни с чем.
…Андрей начал встречаться с ней, будучи одиноким тридцатилетним мужчиной. Она сама пошла ему навстречу — обычная девушка, выглядевшая на пару лет младше него. Розоватые щеки, алые губы, складывающиеся бантиком, развевающиеся кудрявые волосы — ей нравилось делать прически по типу “взрыва на макаронной фабрике”. Щеголяла в джинсовой куртке с блестящими кнопками-пуговицами, мини-юбке, едва закрывающей острые колени, в жутких розовых лосинах, а иногда ей шло обычное льняное платьице с крупными красными маками, простенькие белые балетки и платок, срывающийся от сильного порыва ветра.
Они встретились обычным июньским днем. На улице уже с утра толпились люди наперевес с авоськами, в которых таскали пустые литровые бутылки из-под кефира. Рядом с домом, где Андрей проживал после смерти родителей — прошло шесть лет с того дня, как он вернулся из опасной командировки домой, — находилась небольшая лавка, продающая, в основном, спиртные напитки. В стране — сухой закон, водка и прочий алкоголь под строгим запретом, но Андрей привык просыпаться под гул и громкие крики, ссоры и скандалы, иногда — под оглушающий звон милицейской сирены или визги колес карет “Скорой помощи”, что увозили желающих как можно скорее выпить. Редко когда подобное заканчивалось трагически.
Она тоже была любительницей выпить, и, однажды, стоя в подобной очереди, заметила его в окне второго этажа, задрав голову. Помахала рукой, широко улыбаясь. Рукав джинсовой куртки неловко задрался, оголяя тонкий локоть и запястье со старыми наручными часами. Бутылки издали жалобный звон. Она поправила съехавшую с предплечья авоську и, без приглашения, вошла в открытый настежь подъезд. Постучала в обитую толстой тканью дверь и наигранно опустила глаза, беспрестанно жуя жвачку и делая губки бантиком:
— Пустишь? Мне так скучно стоять в этой очереди…
— У меня совсем нет выпивки…
— Да брось! Твое раскрасневшееся лицо можно заметить издалека. Так что, пустишь? — она состроила милую мордочку с округлившимися черными, как ночь, зрачками. Небесно-голубого цвета глаза засияли от счастья, когда дверь широко раскрылась, пропуская внутрь.
Она прошла в квартиру, виляя бедрами, закрытыми джинсовыми велосипедками, брючины которых доходили до икр. Легкие белые кеды, что уже были замараны утренней грязью, полетели куда-то в сторону. Глаза зацепились за тонкие стопы, настолько белоснежные, что своим видом напоминали детские ножки. На бледном от легкого мороза лице засияла довольная улыбка. Она села за стол, убрав авоську, положила локти на столешницу и придвинулась к Андрею, выпалив:
— Меня с самого утра мучает жажда. Не заставит ли вам труда налить бедной девушке сто грамм щадящей сладкой водочки, тем более, что я вижу, она у вас имеется…
Андрей улыбнулся, и, доставая белоснежную двухлитровую бутыль водки, тут же водрузил ее на стол. Белые тонкие руки тут же перехватили горлышко, длинные пальцы крепко обхватили пробку и в один миг вытащили на свет божий, заставляя белесую жидкость разлиться по двум граненым стаканам.
Они чокнулись, и девица с длинными, кучерявыми, волосами, собранными в несуразную прическу, в один присест осушила стакан, прикрыв рукавом джинсовой куртки раскрасневшийся нос. Затем плеснула себе еще и произвела те же самые действия. Когда бутылка была полностью высушена, она придвинулась к его лицу и, не отрываясь от темно-карих глаз, произнесла:
— За подобное полагается расплата.
И впилась алыми устами в его пересохшие губы.
Андрей слегка растерялся, но тут же взял себя в руки и ответил взаимностью, позволяя эмоциям взять вверх.
Но она внезапно остановилась, приложив палец к его губам.
— Не сейчас. Я еще не настолько пьяна, чтобы переспать с первым встречным.
А затем, улыбнувшись, добавила:
— А ты мне нравишься. Как тебя… там…
— Андрей…
— Василиса. Можно просто Вася.
…— А я и не думала, что встречаюсь с настоящим героем, — нараспев, заявила она, широко шагая по еле освещенным улицам. Столица погрузилась в сумеречный мир, накрывая мрачной пеленой ближайшие дома и спешащих куда-то жителей. Вася была уже пьяна, еле стояла на ногах и смеялась, пытаясь переставить с ноги на ногу. — Ха-ха, почему ты никогда об этом не говорил? А?! Решил скрыть от своей любимой девушки свой настоящий подвиг?
— Да брось ты! Я не сделал ничего такого, чем бы можно было б гордиться!.. — возразил ей Андрей. Он был не менее пьян, но ему нравилась компания подвыпившей молоденькой девушки.
Она прильнула к нему и, хихикая, произнесла:
— А ты еще можешь… ну…
Он резко оттолкнул ее:
— Перестань! Я не такой немощный, как ты думаешь!..
Василиса снова рассмеялась:
— Я ничего такого и не думала, глупенький! Мне просто интересно, ну и… — она снова прижалась к нему, и Андрей почувствовал, как затвердевает его достоинство, предвкушая, как вонзится в молодую, сочную, плоть и будет владеть ею до конца, — я тебя хочу. Да! Я хочу тебя прямо здесь и прямо сейчас!
Они прошли в подъезд, еле-еле открыли дверь, и, когда та нехотя распахнулась, бочком вошли в квартиру. Лестничная площадка плохо освещалась, поэтому никто не заметил двух целующихся молодых людей. У нее неловко задралась юбка, открывая вид на упругие ягодицы. У него затмился разум, стоило ей упасть на широкую кровать и расстегнуть пуговицы на куртке. Футболка куда-то улетела, и она оставалась в бюстгальтере, из которых виднелись два соблазнительных бугорка. На ее лице просияла хищная улыбка, и одним движением застежка была открыта, а бюстгальтер отлетел куда-то в сторону. Андрей почувствовал сладостное возбуждение, и руки сами потянулись и обхватили сочные груди молодой, легкомысленной, девицы. Она громко рассмеялась и бедрами охватила его достоинство, заставляя резко выпрямиться.
Когда все закончилось, Вася упала рядом с ним и неожиданно рассмеялась. Ее обнаженная грудь забавно опускалась и поднималась, когда она пыталась перевести дыхание, судорожное и одновременно прерывистое, будто ей было страшно дышать и жить, пока он рядом.
— Что? — Андрей еле-еле отдышался.
Василиса перевернулась на бок и оперлась рукой о постель.
— Мне говорили, что такие, как ты, лишены столь сомнительного удовольствия. Как видишь, — она резко присела на кровати, — они ошибались.
— Вот мне интересно, — Андрей перевернулся и серьезно на нее посмотрел, — без шуток, а вот ты бы была со мною до конца, на всю жизнь, зная, кто я и где мне довелось побывать?
Вася умолкла, призадумавшись.
— То есть… ты хочешь меня… позвать в ЗАГС?..
— Я уже тебя туда зову!
Она хмыкнула.
— Почему бы и нет? Ты хороша собой, молода… что тебя останавливает?
— Семейная жизнь. — Вася в упор посмотрела на Андрея. — Она пресная и скучная. А мне хочется свободы! — Она подскочила и подпрыгнула на кровати. — Приключений! Полной жизни! А не вечно пьяного мужа, пеленок и скандалов…
— А, может, все дело в том, что я из Чернобыля?
Василиса остановилась, посмотрела на него и рассмеялась:
— Если бы это было бы так, я бы с тобой не спала!
— Я тебя все равно не понимаю…
— Вот нам сейчас хорошо вместе, так? — Андрей кивнул. — Мы вместе выпиваем, гуляем… спим! — он раздраженно отвел глаза. — Что не так-то? Разве тебе этого мало? Тебе обязательно нужны отношения?
— Нужны! Мне тридцать лет, тебе — не меньше! Пора бы и остепениться, подумать о своем будущем! Разве семья не самое главное для человека?
