Троя закатила глаза.
— А я при чем? Неужели я похожа на его лечащего врача-психиатра?
Я отрицательно покачала головой.
— Нет, но вы же знаете, что он притворяется. Он упоминал о вас, сказал, что раньше вы были его вдохновительницей.
Троя расхохоталась, искренне и открыто.
— Нет, музой он меня никогда не обзывал. Не удивляйся, из его уст это почти оскорбление — мотыльки-однодневки. Я рада, что ты не поддаешься на его дешевые ухаживания. Он охотник и ловит от этого процесса кайф. Ожидание и предвкушение добычи значат для него гораздо больше, чем наслаждение победой.
И все же Глеб оставался для меня загадкой. Не понимала я, в чем заключалась его победа.
— Но он же не спит с курсантками, в чем смысл такой охоты?
— Он охотится за душой и доверием. Девичья честь и секс — смешная цель для столетнего мужчины, оставь ее для женских романов, — преподавательница рассказывала все это будничным тоном, которым обычно занятия проводила.
— Так, а мне-то что делать? Как поступать? Игнорировать? Бежать? Подыграть? — я очень надеялась на совет, который даст умудренная двумя веками опыта женщина, и ожидала всего чего угодно, кроме...
— Наслаждайся... Если ему будет интересно с тобой играть, то поверь, от этого процесса ты получишь уйму положительных эмоций.
— Эм-м-м...
Троя поднялась со стула и, зевая, потянулась, словно грациозная кошка...
— Уже поздно, у меня завтра занятия у второго и третьего курсов.
«Какой тонкий намек на окончание разговора».
— Спасибо за советы, — только и смогла пробормотать я. Ее слова внесли еще больше раздрая в мои мысли.
— Ах да! Я забыла тебе сказать, со своими музами он тоже не спит, — улыбка на ее лице стала шире.
— Очень рада за него, — фактически огрызнулась я.
Женщина-кошка погрозила мне пальчиком.
— Зато ты можешь не бояться за себя.
— Я «хомячков» не боюсь, — попыталась отшутиться плоской шуткой.
Красотка смерила меня скептическим взглядом:
— А магистра страстей боишься? — и, не дожидаясь ответа, исчезла во вспышке телепортации, оставляя меня наедине с растерянными мыслями.
Полночи после этого разговора я не могла уснуть, беспокойно ворочалась с бока на бок, бесконечно поправляла то подушку, то одеяло, изводила себя. Забыться сном удалось только под утро. Мне даже показалось, что едва я закрыла глаза — тут же прозвучал будильник, призывающий к новому учебному дню.
Одевалась и умывалась я, как только что восставший из могилы зомби, улыбками и отличным настроением не лучилась, позитива окружающим своим внешним видом тоже не дарила.
«Мне все равно, я одуванчик...» — как мантра, вертелась у меня в голове бредовая фраза. Почему именно одуванчик, а не ромашка или колокольчик, я не знала, но такой мысленный глюк приводил мое душевное состояние в удивительное равновесие.
Когда я вышла из ванной, мои соседки обнаружились уже готовыми к боевым будням и держащими совет по поводу вечных вопросов — «что делать и как жить дальше».
— Предлагаю рассказать всем про наряды, — настаивала Крис. — Если не сообщим однокурсницам, то наживем себе врагов.
Фиса накручивала белоснежный локон на палец, закусывала губу и противилась такому предложению:
— Я бы рассказала, но только тройкам Танисы и Наты. С какого перепуга мы должны делиться стратегической информацией со всякими маркизами и графинями. Да если их выгонят, я лично на столе в их комнате канкан станцую.
— Звучит как на могиле...
— Не вижу разницы! Могу и на могиле, — девушка равнодушно пожала плечами.
— Эль, а ты как думаешь? — Кристина, подбоченясь, смотрела на зевающую меня и ожидала услышать конструктивное решение проблемы.
Я почесала переносицу и развела руками.
— Не знаю! Я сейчас могу думать только о возможности выспаться.
Пампушка насупилась и топнула ножкой, вышло очень кукольно и по-детски, особенно учитывая ее розовый наряд с кучей бантиков. Я закатила глаза.
— Ну, давайте расскажем, — сдалась моя и без того усталая психика. — Только поступим хитрее, не скажем, откуда узнали. Сделаем вид, что сами догадались, а на балу посмотрим, кто нам поверил, а кто нет. Заодно выясним, с кем в этом гадюшнике можно общаться, не опасаясь удара в спину.
Через полчаса мы стояли перед однокурсницами и толкали революционно-ленинскую речь. Вождь мирового пролетариата гордился бы нами.
— Мы достойны большего! Эти вышедшие из моды пыльные тряпки — оскорбление нашего достоинства, — забравшись с ногами на журнальный столик в гостиной, как на трибуну, вещала Фиса. — Мы — свет и гордость этой Академии. Маленькая боевая армия Ее Величества! Мы должны выглядеть достойно на этом важнейшем в нашей жизни мероприятии!
Маленькая толпа из девиц, выстроившихся перед ней полукругом, роптала и не понимала, какую комедию ломает бывшая готесса, но когда она на весь общий зал заорала: «Вперед, товарищи фрейлины, навстречу великому, светлому будущему!» — мы с Крис едва не рухнули на пол от смеха.
