Успех вселяет в меня надежду. Опять пробую поговорить с Элизабет.
– Элизабет! – зову я. – Элизабет, пожалуйста, ответь!
– Элизабет! – снова зову я.
– Питер? – раздается мне в ответ слабый шелест.
Я силюсь открыть для нее свое сознание, сделать так, чтобы она вошла в него, как несколько минут назад я вошел в ее. И мне это удается. Я содрогаюсь от ее боли, смятения, от ее гнева, направленного на меня.
– Элизабет! – умоляю я. – Пожалуйста!
Я напрягаю последние силы, чтобы понять ее мысленный ответ:
– Питер, где ты был? Где ты сейчас?
– О, Элизабет, ты не представляешь себе, как я счастлив, что слышу тебя… Я боялся, что они тебя убили!
– Они были близки к этому. Он серьезно ранил меня, Питер. Где ты? Ты мне нужен. По-моему, он и женщина все еще где-то рядом. Пожалуйста, Питер, иди ко мне!
– Лежи тихо. Пусть они думают, что ты мертва, – убеждаю я. – Я – в подвале, заперт в одной из камер. Они провели меня за обедом. Они напоили меня вином из Слезы Дракона.
– Питер! Я ведь предупреждала тебя!
– Да, и ты была совершенно права. Но теперь надо думать о том, как остановить их.
– Я быстро восстанавливаюсь. Уже совсем скоро сил у меня прибавится. Кажется, я их слышу.
Они говорят о тебе.
Я пытаюсь поднять руку. Она не слушается меня. Я с трудом делаю глубокий вдох. Кажется, управлять мыслями мне легче, чем телом.
– Элизабет, боюсь, что я не скоро смогу отсюда выйти.
Мысль о том, что я оставляю ее там одну, без помощи, приводит меня в бешенство… Я снова пытаюсь проникнуть в ее сознание, и на этот раз она меня не отталкивает. Мы с Элизабет вместе прислушиваемся.
– Скоро придет подкрепление, – говорит Сантос, – но пока нам следует рассчитывать только на себя. Мы не знаем, где женщина и сколько здесь
еще таких тварей, как эта. Мы должны все-таки
убить де ла Сангре. Кати сюда еще три пушки, я их заряжу.
Кейси Мортон отправляется исполнять его распоряжение.
– Они все еще не поняли, кто мы, – говорю я Элизабет, – это хорошо. Ты не могла бы чуть-чуть приоткрыть свой здоровый глаз?
Она так и делает и при свете двух факелов мы видим Сантоса, стоящего поблизости. Он насыпает порох в одну из пушек.
– Питер! – говорит моя жена. – Скоро я смогу остановить их. Я становлюсь сильнее с каждой секундой.
– Нет! Без меня не смей! – я снова напрягаю руку. Она поднимается всего на полдюйма. На большее у меня пока сил не хватает.
– Если они решат, что ты мертва, они оставят тебя в покое и займутся обыском дома, пытаясь найти ту, которую они не узнают в тебе. Они ее не найдут и вернутся ко мне, а я к тому времени уже оправлюсь и сумею встретить их. Потом мы вместе покончим с ними.
– А если они сначала спустятся к тебе? Я не смогу помочь тебе отсюда. Лучше бы мне начать действовать пораньше, одной.
– Я знаю Сантоса. Мы с ним несколько месяцев играли в шахматы. Он склонен уходить в защиту. Он знает, что я заперт в камере, и, следовательно, безопасен для них. Сначала он захочет найти и убить тебя.
– А если ты ошибаешься? – спрашивает Элизабет. – Это ведь возможно! – она в раздражении чуть-чуть шевелит хвостом.
Я чувствую это движение.
– Не двигайся! – предупреждаю я.
– Ты видел? – тревожно спрашивает Кейси Сантоса.
Хорхе, шомполом проталкивающий ядро в дуло, на секунду отвлекается от своего занятия:
– А?
– По-моему, у этой гадины хвост шевелится!
– Кейси, это всего лишь судороги, – успокаивает он ее. – Мы ей полголовы снесли. Оправиться от такой раны невозможно…
Урчание мотора, доносящееся снаружи, прерывает их разговор. Сантос и Мортон оба смотрят в окно на море. Собаки в темноте встречают вновь прибывших лаем и рычанием. Сантос говорит:
– А вот и кавалерия!
Кейси фыркает:
– Тоже мне – кавалерия! Четверо мужчин среднего возраста в раздолбанной посудине.
Собаки между тем устраивают настоящий бедлам. Лежа в своей камере, я очень живо себе представляю, как вся стая собирается на берегу, чтобы разом напасть на чужаков. Потом слышится пулеметная очередь, и собачий лай переходит в визг и вой.
Сантос усмехается:
– С таким оружием… Они, пожалуй, действительно кстати.
Так как вой все не смолкает, он перезаряжает свое оружие.
– Зачем? – спрашивает Кейси.
Хорхе пожимает плечами:
– На всякий случай.
Я в своей камере вздрагиваю от каждой новой очереди. Мне безумно жаль моих собак. Выживет ли хоть кто-нибудь из них, чтобы я мог потом восстановить стаю? Скоро выстрелы прекращаются. Снова становится тихо.
– Черт возьми! – шепчу я, то сжимая, то разжимая кулаки. Я уже в состоянии поднять всю руку, но она сразу же безвольно падает. «Ничего, уже скоро, – думаю я. – Только бы успеть…»
Когда первый из вновь прибывших попадает в поле зрения Элизабет, я издаю сдавленный стон. Высокий, худой, похожий на капитана зафрахтованного судна в своей кепке яхтсмена, майке и шортах цвета хаки, Джереми Тинделл подходит к Хорхе, протягивает ему руку и говорит:
– Добрый день, мистер Сантос.
Трое других, более внушительного вида мужчин, крепких, хоть и поменьше Тинделла ростом, стоят у него за спиной. Лица их скрывает тень. Молюсь, чтобы одним из них не оказался Артуро.
– Тебе следовало давно прикончить его, – передает мне Элизабет.
Остальные трое появляются в поле ее зрения, и я облегченно вздыхаю: все они – азиаты. Тинделл кивает седому китайцу, одетому почти так же, как он сам. Этот старше остальных. У него в руке тяжелый черный кольт.
– Это генерал Чен,-представляет его Тинделл,- а они,- он указывает на мужчин, сгибающихся под тяжестью пулеметов АК-47,- его помощники.
Сантос пожимает руку Тинделлу, кивает остальным, они кивают в ответ.
– Мы рады, что вы здесь, – говорит Сантос. – Нам может понадобиться помощь.
Кейси указывает на Элизабет:
– Смотрите, кровь больше не идет.
– Это что еще за страшилище? – спрашивает Тинделл. Он в ужасе отступает, оба китайца – то же. Они что-то бормочут на своем языке.
– Точно не знаю,- отвечает Сантос,- но кто бы это ни был, он мертв. – Он поворачивается к Кейси: – Если тебя это успокоит, возьми мое ружье и сделай контрольный выстрел,- кубинец взводит курок заряженного ружья и передает его Кейси.
– Я никогда из таких не стреляла,- с сомнением говорит она, разглядывая короткоствольное ружье с раструбом.
– Сантос заряжает еще одно ружье.
– Просто прицелься и нажми на спусковой крючок, – советует он. – Самое худшее, что может произойти, – ты промахнешься. Но ведь оно все равно уже мертвое!
