— Вы будете первым, кому я открою своё истинное лицо, — пообещал норваец.
— Ага, — сэр Люций многозначительно улыбнулся. — Моя догадка получила наглядное подтверждение.
— Это какое же?
— Северные варвары не способны понять значение слова «дезавуировать», и уж тем более не могут заметить разницу между полусырой и полупрожареной гусятиной. Я прав в своих предположениях?
— Возможно, — не стал отнекиваться Вова. — Но всё равно попрошу объяснить виконту Оклендхайму вредность воздержания с точки зрения медицины и психиатрии. Смею надеяться, что научная мысль славного королевства Грумант знает эти понятие, или хотя бы подозревает об их существовании. Особенно последнего.
— Наши маги — целители…
— Там сплошняком шарлатан на шарлатане, и шарлатанами погоняют.
— Да, но…
— Мнение официальной науки меня не интересует, а вот выводы таких блистательных умов как ваш, сэр Люций… Короче — сумеете убедить Джонни в бессмысленности соблюдения целибата, и я открою перед вами сияющие бездны древнего наследия норвайских мудрецов. То есть, не бездны, а вершины. Впрочем, какая разница?
Только что упомянутый виконт Оклендхайм открыл один глаз:
— Вова, я всё слышу.
— И одобряешь?
— И негодую.
— Дебил, — весьма непочтительно заметил норваец. — А Ирка, между прочим, уже в спальне.
— Сначала дело, а потом…
— Что потом?
— Тебя это не касается, — ответил Оклендхайм — младший, и вложил письмо императора обратно в пакет. — А сейчас сделаем вот так!
Под воздействием исходящего от ладони неяркого свечения сломанные печати слились в единое целое, с пола и со стола взлетели упавшие сургучные крошки, а через половину минуты пакет приобрёл первозданный вид. Даже жирные отпечатки пальцев норвайского рикса исчезли с плотной серой бумаги, будто их и не было никогда. Покончив с этой работой, Джонни перевёл внимание на гонца. так до сих пор и не пришедшего в сознание. Присел рядом с ним на корточки и похлопал по щеке:
— Просыпайтесь, граф, вас ждут великие дела. Гнусные делишки тоже заждались.
— Поразительно, — пробормотал барон Мальборо, с удивлением увидевший, как от единственного прикосновения с лица лежащего дворянина исчезают следы сильного удара бутылкой. — Как вы это делаете, виконт?
Джонни помедлил с ответом, убирая последствия собственноручно устроенных повреждений, и улыбнулся:
— Открытие косметического салона на паях не предлагать! А что, разве маго — лекари так не умеют?
— Умеют, — согласился барон. — Но не столь же быстро. Ещё немного, виконт, и вы заставите меня поверить в чудеса.
— Не заставлю, — отмахнулся Джонни. — Лучше влейте пару кувшинов самого крепкого вина в это хамское недоразумение.
— Вы про меня, ваша милость? — моментально оживился слуга норвайского рикса, из экономии пробавляющийся дешёвым пивом. — Я готов!
— Заткнись, — осадил Стефана барон Мальборо, и уточнил у Оклендайма — младшего. — А вы уверены, что после отрезвления гонец императора ничего не вспомнит?
Виконт неопределённо махнул рукой:
— Я всё сделал по инструкции, так что… Хотя, учитывая отсутствие практики в ментальном воздействии, мог что‑нибудь и напутать. Но твёрдо гарантирую сохранение воспоминаний о его собственном имени и полученном задании. А большего нам и не нужно, ведь так?
Гонец опередил неторопливых путешественников, и прибыл в Лютецию через четыре дня, три из которых мучился страшными головными болями, списываемыми на не менее страшное похмелье. И что самое удивительное — совсем не помогало проверенное лекарство. Вино не только не избавляло от мучений, но добавляло новых, заставляя содержимое гудящего черепа пульсировать в такт конскому топоту, и пытаться выплеснуться из ушей при любом громком звуке. Хоть вообще пить бросай!
Ещё целая неделя ушла на попытки добиться приёма у герцога Ланца. В обычное время утрясанием формальностей занялся бы посол, но при недавних беспорядках в грумантской столице от посольства империи в прямом смысле не осталось камня на камне, и на расчищенной от развалин площадке ударными темпами разбивался парк. По уверениям руководящих процессом магов из местного университета, живых имперских дипломатов злокозненные гномы увели в неизвестном направлении, и, скорее всего, употребили в пищу.
Но к концу недели повезло, и удалось добиться аудиенции через одного из чиновников столичного магистрата, запросившего за услугу немыслимые шесть марок.
— Вы поймите, молодой человек, — терпеливо растолковывал просителю пожилой толстяк со значком природного факультета университета Лютеции. — В нашем королевстве взятки облагаются шестидесятипроцентным налогом, и, уступив вам в цене, я рискую оказать дорогостоящую услугу почти бесплатно.
Гонец поскрипел зубами, поиграл сурово сдвинутыми бровями, и согласился с тяжелейшим вздохом. Зато уже через два часа стоял перед воротами городской резиденции всемогущего герцога, готовящегося занять опустевший трон королевства.
— Его Светлость очень занят, поэтому сможет уделить вам только пять минут, — сообщил хмурый гвардеец в парадной кирасе с характерными вмятинами, и проинструктировал. — В присутствии герцога не рекомендуется делать резких движений, повышать голос и подходить ближе десяти шагов. Руки держите на виду, а лучше всего — поднимите их и сцепите на затылке. Всё понятно?
— Да.
— Тогда следуйте за мной, сэр. Сейчас мы пройдём в кордергарию, где вы смените одежду и примете горячую ванну.
— Именно в такой последовательности?
— Мне без разницы. Главное, обезопасить Его Светлость от ядов, возможно нанесённых на вашу кожу.
— Да, но…
— Вы вправе отказаться от аудиенции, сэр, и тем самым признаться в попытке покушения. Ну так что?
— Я согласен.
— Кто бы сомневался. Вперёд!
Горячая вода неожиданно придала сил и принесла успокоение. Удивительно, и как это в империи не додумались до ванн и душевых? Неужели никто не догадался, что в варварской привычке к чистоте есть определённые положительные стороны?
— Готовы, сэр? — гвардеец бросил на стоящий рядом с ванной табурет плотный свёрток с одеждой. — Или прислать солдат в помощь?
— Да, готов.
— Тогда одевайтесь. Я буду ждать вас в коридоре.
Шли долго. Причём настолько долго, что у имперского посланца начали появляться мысли о неблагополучном завершении этой прогулки. Ну не может же будущий король Груманта принимать посетителей в тёмном и холодном подземелье? А если может, то их называют уже не посетителями, а узниками и арестантами.
