— Рита, девочка, — тяжело вздохнул Темный, — сейчас я скажу тебе страшную правду: ты представления не имеешь, какие жидкости и в каких количествах тебе пришлось пить, пока ты бревном валялась из‑за магического истощения. Хочешь повторить?
Я затравленно глянула на безмятежную гладь зелья, потом на Темного.
— А, что со мной будет?
— Ничего. Пей.
Горестно вздохнув, я вытянула руку из‑под пледа, взяла чашку и неуверенно отпила из нее. Вкус у зелья был специфический, не то, чтобы неприятный, скорее терпкий с кисловатым послевкусием, он напомнил мне вкус сушеной корки граната и свежего имбиря.
— Выпила? — Темный терпеливо дождался пока я не выпью все до последней капли, держа блюдце на весу, и невозмутимо забрал пустую чашку, к тому же похвалив: — Молодец.
Отойдя к столу, чтобы убрать чашку с блюдцем, Темный вдруг менторским тоном спросил:
— Вкус запомнила?
Я кивнула и пожала плечами:
— Похож на корку граната и корень имбиря.
— Запах, — потребовал темный.
— Д — да, никакого…. Вроде.
— А теперь запомни — это яд.
Моя челюсть с грохотом упала на пол.
— К‑как яд? — пискляво выдавила я.
— Яд, которым тебя отравили.
— Т — ты…, — испуганно схватилась я за горло.
Боже, я выпила яд! Что со мной будет?!
— Успокойся, — все также невозмутимо прошествовал к своей скамье Темный, — он не подействует.
Мое сдавленное спазмом горло выдало крайне противный писклявый звук:
— П — почему?
— Потому что, прежде чем тебе его дать, — усмехнулся Темный, — я его обезвредил. На дно чашки нанесен антидот.
— З — зачем Л — лику делать яд? — в ужасе уставилась я на мужчину.
— Лику? — Темный удивленно вскинул брови, — Причем тут Лик?
— Но… но зелье…в колбе, — продолжая запинаться, промямлила я.
— Ах, ты про Его зелье! — дошло до Темного, — Нет — нет, он готовил обычный настой от изжоги. Я налил тебе из Своей колбы.
— Т — ты меня пугаешь.
Темный откинул балахон назад, чтобы расположиться на скамье так, чтобы расставить ноги, положить на колени локти, а на сложенные друг на друга кисти рук упереть подбородок.
— Теперь поговорим. Во — первых, по поводу твоего вопроса: нормально ли, что я здесь хозяйничаю, я уже ответил — нет, это ненормально. Тьма в тех, кого в этом мире называют темными, редко обретает форму, а уж тем более личность. Не то, чтобы это невозможно, но ни один истинный темный не позволит своей тьме стать настолько самостоятельной.
— Почему? — нахмурилась я, — Ты же помогаешь Лику. Ты сохранил его знания.
— Я и Лик редкое исключение из правил. К тому же пришли мы к этому не сразу. Тьма обрётшая форму, и, не дай Темный, разум, начинает менять своего носителя.
Я заинтересованно высунулась из своего пледа.
— Как менять?
— Поначалу только характер. Но чем самостоятельнее и сильнее становится тьма, тем вероятнее, что изменится и внешность. И, да, не в лучшую сторону. Думаю, проще будет объяснить тебе на примере твоей собственной крайне своевольной тьмы.
— Так во мне все‑таки есть тьма?! — выдохнула я.
— Есть, — кивнул Темный, — Но не пугайся, это всего лишь небольшой клок тьмы, который принимает на себя каждый пришедший в этот мир призванный.
— Потому, что мы плохие?
— Потому, что все подобные сделки заключаются только через Тьму, а она предпочитает быть уверенной, что призванный не передумает, и выполнит свое предназначение. Можно сказать, это ее метка, подпись, позволяющая ей контролировать всех призванных.
— И, что она делает?
Темный едва заметно поморщился, но ответил:
— Если все идет, как задумано — ничего. Если же призванный начинает сомневаться, тьма подталкивает его в нужном направлении. Но если призванный решит сопротивляться, тьма может взять контроль над его разумом и закончить миссию за него.
Мое лицо ощутимо вытянулось. Темный пошоркал ногами, после чего уточнил:
— Ты ведь хочешь знать о темных?
— Да — да. Продолжай. Я просто…Я…, — выдохнула и честно призналась, — Короче я в шоке, но ты рассказывай, я хочу знать.
— Это хорошо. Знания тебе пригодятся.
— Даже не сомневаюсь. Так, что насчет моей тьмы? Она уже контролирует меня?
Темный закусил нижнюю губу, затрясся, но не выдержал и расхохотался в голос.
— Не знаю, можно ли назвать это контролем. Ты сама‑то какие‑нибудь изменения в себе чувствуешь?
Я задумалась, припоминая, какие изменения претерпел мой характер с момента моего появления в этой жуткой сказке.
— Ну — у, — пожала я плечами, — даже не знаю, — и начала перечислять: — Я стала страшно любопытной. Постоянно попадаю в какие‑то нелепые ситуации. Активно гуляю по ночам. Часто рискую жизнью. Спасаю совершенно незнакомых мне людей. Везде чувствую себя, как дома. Меня постоянно тянет влезть в какие‑нибудь неприятности, а если не тянет, то хочется, как бы тебе сказать… м — м-м.
Я замолкла, пытаясь сформулировать, что же мне так хочется, и Темный подсказал:
— Чтобы тебя, в конце концов, погладили или хотя бы почесали за ушком.
Услышав это, я захлебнулась словами возмущения, но осмыслив, жутко смутилась и покраснела.
— Кстати, погладь, а то она уже давно вокруг тебя кругами ходит.
— Кто? — опешила я и только тут заметила, как вокруг меня то и дело мелькает какая‑то крупная тень. Прищурилась, пытаясь разглядеть, кого же мне нужно погладить, но строптивая тьма то и дело шустро ускользала от моего ищущего взгляда.
— Руку протяни, — предложил Темный, — Она почему‑то смущается тебе показываться.
Я вытянула руку ладонью вниз и приготовилась ждать, но только моя рука оказалась в свободном доступе, в нее ткнулась чья‑то крупная голова. Я удивленно охнула и захлопала глазами, инстинктивно погладив между треугольными ушами. Тьма довольно замурчала и с силой потерлась мордой о мою ладонь. Вот те раз! Оказывается моя тьма уже приняла форму. Ко мне ластилась черная длинношерстная кошка, размером отдаленно напоминающая взрослую рысь, но с чуть приплюснутой умильной мордой и невероятно длинным и гибким хвостом, который вился за ней, как змея. Когда я под впечатлением прекратила гладить, киса открыла глаза и посмотрела на меня свои невозможными фиолетовыми, и жалобно выдала:
— Мур — мя?
Мол, никто меня не любит, никто не приласкает? Ну, как такую не погладить? Жалко мне что ли? Иди ко мне, моя хорошая. И отпустив края пледа, я с упоением начала наглаживать, подошедшую и прижавшуюся ко мне кошку.
