В маленькой квартирке, которую Ивга привыкла мысленно называть «своей», она приняла душ и задремала перед телевизором; засыпать в одиночестве на огромной как поле кровати было слишком тягостно и нудно. Телевизор бормотал глупости — зато почти человеческим голосом; Ивга задремала, и телефонный звонок заставил ее подпрыгнуть в кресле.
— Цепь-знак, — сказал Клавдий безо всякого приветствия, — вернейшее средство убить… всякое доброе чувство. Когда один человек физически не может жить без другого… и причиной этой зависимости — грубое принуждение… и другой человек все это прекрасно понимает… Это изощренная пытка, Ивга. Все равно как намертво сковать влюбленных наручниками… Говорят, какие-то изуверы пробовали.
Ивга молчала, прижавшись к трубке щекой.
— Ты будешь смеяться, но я видывал и ведьм, которые единственно для этого прошли инициацию.
Ивга облизнула губы.
— Но они ошиблись, Ивга… После инициации… короче говоря, у действующих ведьм вообще не сохраняется потребности кого-либо любить. Любовь слишком, гм, зависимое… нет, это я слегка косноязычен… Любовь — чувство, которое делает человека зависимым. А ведьмы этого не терпят, ты помнишь.
Ивга молчала. Часы на книжной полке, с виду бронзовые, а на самом деле пластмассовые, громко тикали в тишине; по темному циферблату ползла красная секундная стрелка.
— Вы тоже… не терпите зависимости? И поэтому никого не любите?
Теперь молчал Клавдий. Достаточно долго; Ивга ждала. Красная стрелка совершала круг за кругом.
— Собственно, зачем я позвонил… Ты стала трудно работать. Через силу; я приготовил для тебя стимул. Завтра вечером в Вижну явится Назар… Чтобы с тобой говорить. Ты слышишь?..
Прыгнуло, замирая, сердце.
* * *
В половине третьего ночи Клавдия поднял телефонный звонок.
Спустя десять минут он впрыгнул в приоткрывшуюся дверцу служебной машины, и пузатая цистерна-поливалка, степенно ползшая вдоль кромки тротуара, испуганно шарахнулась от черной с затененными стеклами бестии.
Ехали молча. Позавчера Клавдий подписал приказ, санкционирующий участие Великого Инквизитора во всех оперативных выездах, обусловленных чрезвычайной ситуацией; сейчас, когда черная машина бесшумно неслась пустыми, призрачно освещенными улицами, в его ноздрях стоял запах горящего оперного театра. И подраненная рука напоминала о себе раздражающим неудобством.
У входа в ночной клуб «Тролли» перемигивались маячками две полицейские машины; Клавдий прикрыл глаза. Он не чуял ведьмы. И это почему-то было плохо.
Вместо обычного вышибалы на входе дежурил мрачный полицейский; Клавдий не счел нужным предъявлять ему значок. За него это сделал идущий позади Коста.
— Спокойно, Инквизиция.
Уютный зал, направо бильярдная, налево еще какая-то ерунда, наверное, бар… Полным-полно полицейских. Полуодетые люди вдоль стен нет, это не люди, это полуодетые господа, посетители клуба «Тролли». И их дамы, прикрывающиеся кто чем. Небрежно брошенное на столик вечернее платье, упавший бокал, лужа дорогого коньяка, впитавшаяся в еще более дорогой ковер… Какая-то ажурная тряпочка под ногами…
Стоп. Нечто в углу, накрытое простыней. Простынями… Пес, и здесь — жертвы…
Клавдий закусил губу. Он не чуял ведьму — но ощущал неясное напряжение. Как будто держишь в руках фальшивую купюру — со смутным беспокойством, хотя глаза и говорят, что беспокоится нечего.
Он обернулся к Косте. Тот мрачно пожал плечами.
— Что случилось, хозяин?
Высокий тучный человек с невыразительным лицом не был хозяином. Просто дежурный администратор — и, вероятно, в скорости этого места лишится.
Навзрыд плакала какая-то дама, умоляя позволить ей уехать; полицейские со скрытым злорадством отказывали. Кто-то просил разыскать оброненное брильянтовое колье, кто-то бранился, как последний грузчик, но большинство молча стояли вдоль обитых шелком стен. Мужчины в смокингах, но с голыми ногами, женщины — Клавдий поймал на себе взгляд блондинки, чья одежда состояла из одной только скатерти, сдернутой со стола и превращенной в набедренную повязку. В ложбинке между огромными загорелыми грудями терялся золотой амулет на золотой же цепочке; дама, по-видимому, посещала специализированный пляж. Где еще приобрести такой ровный загар без намека на тень от купальника…
Клавдий ощутил, как напрягается его вышедшее из повиновения тело; кажется, блондинка удовлетворенно подняла краешки губ.
К счастью, он разозлился. Злость оказалась сильнее животного побуждения; администратор вздрогнул, встретившись с Клавдием глазами.
— Дело вот в чем, — сообщил розовощекий капитан полиции, неслышно оказавшийся рядом. — Здесь работала стриптизерша. Они взяли ее на работу месяц назад… без документов. Без документов вообще, за одни только красивые сиськи!
Розовощекий капитан сделал возмущенную паузу. Клавдию, находившемуся в рабочем ритме восприятия, она показалась долгим бессмысленным молчанием.
— Без документов взяли за красивые сиськи, — проговорил он сухо. — Дальше?
Капитану понадобилось время, чтобы ухмыльнуться; Клавдий терпеливо ждал.
— И когда эта девка сегодня вышла на сцену… они никто не может толком рассказать! Посудомойка из бара успела позвонить в полицию, представляете, посудомойка!.. А мы, как приехали, сразу же позвонили вам, потому как дело это по вашей части… Вот…
Капитан кивнул молодому полицейскому, несущему вахту около укрытых простынями тел. Парень откинул ткань, стараясь глядеть в сторону.
Пятеро, с неприятными лицами удавленников, со следами веревки на шее, абсолютно голые… Четыре мужчины и полнотелая дама. Клавдий отвернулся.
— На люстрах, — розовощекий капитан снова сделал паузу, на этот раз зловещую. — Кто на чем — на ремешках, на шнурочках… Так и висели, как груши, пока прочие… ну, так и не скажешь точно, чего было-то, по вашей части это дело… Стриптизом они все, короче, как один…
Клавдий вскинул голову:
— Как?
Капитан кивнул на тучного господина, сквозь шерсть на груди которого проступала изящная татуировка. Тот шагнул вперед, несмотря на протестующий возглас наблюдающего за порядком полицейского:
— Господа инквизиторы… Я хотел бы сохранить в тайне свое имя, от прессы… Я достаточно известный в городе человек… Так вот, я готов назначить достаточно высокую премию за поимку этой ведьмы. Большая, полная, черноволосая, на левом плече родинка…
— Что здесь было? — мягко перебил его Коста.
Известный человек потупился:
— Мы все осознавали, что делаем… Это было… ужасно. Как в трансе, как под, извините, гипнозом…
