Лараджин уронила корзину в снег. Она открыла рот, чтобы закричать, но эльф свободной рукой закрыл ей рот. Его пальцы были длинными и тонкими, коричневыми и сухими, как древесные корни. От него пахло землёй и кожей.
Он что-то свирепо зашептал на чужом языке, полным свистящих звуков, похожих на шорох листьев. Потом он подтянул её к себе. Она пыталась вырваться, но его узкие руки были сильными, как древесные корни. Он на палец отвёл свою ладонь от её рта.
В ушах Лараджин гулко застучало сердце. Закричать? Падал густой снег, заглушая все звуки. Её губы зашевелились в тихой мольбе о милосердии.
- Пожалуйста, - умоляла она. – Пожалуйста, не надо…
Неожиданно Лараджин почувствовала аромат цветов. Ноздри эльфа задрожали. Он принюхался – и изумлённо распахнул глаза.
Рука эльфа снова закрыла ей рот. Вторую руку эльф прижал к груди, туда, где покоился в ножнах нож. Неожиданно осознав, что он в мгновение ока может выхватить оружие и перерезать ей горло, Лараджин отдёрнулась назад изо всех сил и вывернула голову.
- Оставь меня в покое! – закричала она. Потом: - Помогите! Стража!
Странно, но аромат Поцелуев Селун стал ещё сильнее, как будто Лараджин стояла на поле раздавленных цветов, а не на снегу. Ещё удивительнее – эльф отпустил её запястье. Его тело напряглось, а лоб нахмурился, как будто он сражался с каким-то внутренним демоном. Потом он повернулся на каблуках и торопливо зашагал прочь. Его мягкие сапоги оставляли следы на снегу.
Лараджин тяжело опёрлась о стену, дрожа от облегчения, когда увидела выбежавшего из-за угла стражника. Когда он подбежал к девушке, эльф уже пропал, растворившись на сумрачных улицах. Единственное, чем смог помочь ей стражник – подобрать промокший ломоть хлеба с земли, а потом проводить её домой в Штормовой Предел.
* * * * *
- Ты уверена, что это был хулорн?
Голос Тала звучал из темноты позади Лараджин. Он шлёпал по канализации позади неё, на краю лужицы жёлтого света, которое отбрасывал фонарь в её руке. Едва закончив говорить, он прижал надушенный платок, который вручил ему Кремлар, к носу и ко рту. Даже во время отлива, когда волны уносили большую часть отходов, в тоннелях невыносимо смердело.
- Ты мне не веришь? – спросила Лараджин.
- Я тебе верю.
Скорее всего, он говорил искренне. Талу было девятнадцать – на четыре года младше Лараджин. Он всегда с уважением выслушивал всё, что она говорила, несмотря на то, что девушка была всего лишь служанкой, а он – вторым сыном благородного дома Ускевренов, которому служила Лараджин.
Прошлой ночью, когда Лараджин рассказала ему о хулорне и о том, как использовала канализацию, чтобы пробраться в Охотничий сад, Тал настоял на том, чтобы в следующий раз её сопровождать. Он попытался уговорить девушку выждать день-другой, утверждая, что ему нужно время, чтобы выучить свою роль в новой пьесе госпожи Квикли, но Лараджин хотела как можно скорее спасти раненного трессима. Наконец Тал сдался, когда она пообещала, что они вернутся до темноты.
- Человек, которого ты видела в Охотничьем саду, мог быть просто похож на хулорна, - сказал Тал. – А если это был хулорн, он мог носить костюм. Я слышал, что лицо и рука хулорна пострадали, когда на них пролилось горящее масло из фонаря. Может быть, он носит маску и перчатки, чтобы скрыть ожоги. Театральный реквизит бывает очень реалистичным…
- Чешуя и когти были частью его тела, - заверила Лараджин. – Я уверена, это была магия. А теперь тихо, иначе нас обнаружат.
Они приближались к одной из уличных решёток. Сверху вместе со звуками уличных лоточников, расхваливающих свои товары, струился бледный утренний свет. После вчерашней непогоды небеса очистились, и с длинных сосулек на решётке стекали струйки талой воды. Тучи расходились. Лараджин видела полную луну в прорехах синего неба.
Они прошли под решёткой и свернули в боковой тоннель, затем в другой. Всплески от шагов Тала стали неравномерными, и Лараджин остановилась, чтобы его дождаться. Когда он снова догнал девушку, его лицо казалось измученным. Потом она увидела, что это всего лишь щетина, придающая его обычно чисто выбритому лицу сумрачный оттенок. Странно, что щетина отросла так быстро. Он потел, несмотря на тот факт, что воздух в тоннеле был достаточно холодным, превращая дыхание Лараджин в облачка пара.
- Ты в порядке, Тал? – спросила она.
- Сколько ещё осталось? – отозвался он.
Лараджин осмотрела тоннель. Они достигли точки, где его укрепили: должно быть, высокие каменные стены, окружавшие Охотничий сад, располагались прямо наверху.
- Почти на месте, - сказала она.
Тал кивнул и взмахом дал знак идти дальше.
Она прошла ещё несколько шагов по тоннелю, но остановилась, когда увидела пару ярких глаз, разглядывающих её из темноты впереди. В следующий миг их владелец возник в поле зрения на одной из дорожек по краям тоннеля; крупная коричневая крыса.
Лараджин отступила к противоположной стороне тоннеля, пропуская её. Она застыла на полушаге, когда крыса вышла на свет. Это была не обычная крыса. Она кралась по стенке на передних лапах, одной из которых было пернатое крыло, а другая была покрыта густой белой шерстью. Задние лапы щёлкали по камням, как крохотные копытца. Её морда…
Лараджин подняла фонарь.
- Во имя всего нечистого, Тал, ты не поверишь, - сказала она дрожащим шёпотом. – У этой крысы человеческое лицо.
В тот же миг Тал – который снова вернулся под свет фонаря – развернулся и бросился наутёк. Из-за угла тоннеля раздались торопливые всплески его шагов.
- Тал! – крикнула Лараджин. – Куда ты?
Она повернулась, чтобы догнать его – и качнувшийся фонарь выхватил из мрака дюжины пар глаз. Тоннель заполнился шепчущими, щелкающими, шаркающими звуками дюжин изуродованных лап. С тихим всплеском крысы начали прыгать с дорожки в воду. Они поплыли к Лараджин, оставляя круги в грязной воде.
Одна из крыс вскарабкалась по ноге девушки, цепляясь когтями. Лараджин почувствовала острую жалящую боль в бедре и горячую струйку крови. Она сбила с себя извивающееся создание, потом почувствовала, как ещё одна крыса упала ей на плечо. У этой был птичий клюв, которым она клюнула Лараджин в ухо. Закричав, девушка развернулась и выронила фонарь. Он упал в сточную воду и свет погас с громким горячим шипением.
Теперь Лараджин чувствовала крыс на всём теле. Их зубы впивались в её кожу; их лапы, как человеческие руки, хватались за ткань её рубахи. Она яростно хлопала по ним, сбивая по нескольку за раз, но на смену приходили другие. Одна из крыс запуталась у неё в волосах.
Лараджин развернулась и побежала. Хотя тоннель почти целиком был погружён во мрак, она знала здесь каждый шаг. Её глаза были острее, чем у большинства людей, особенно при слабом освещении – она различала тусклые красно-коричневые пятна крыс у себя на теле. Она повернула направо, потом налево, туда, откуда они пришли, на каждом шагу скидывая с себя крыс. Несколько тварей ещё цеплялись за неё, разрывая кожу зубами.
Молясь о том, чтобы не поскользнуться, рухнув лицом в сточную воду, и не быть съеденной заживо, пока будет беспомощно бултыхаться, Лараджин мчалась дальше. Она едва не закричала, когда наконец-то увидела пятно света впереди. Оказавшись на свету, она прыгнула – и её руки сбили одну из сосулек. Она ухватила её на пути вниз, чудесным образом приземлилась на ноги и воспользовалась острой сосулькой, чтобы расправиться с полудюжиной крыс, по-прежнему цеплявшихся за неё.
Один раз она по случайности ранила себя, и после убийства двух крыс сосулька сломалась. Девушка прыгнула снова – промахнулась и со всплеском приземлилась в воду – потом прыгнула уже в третий раз и сумела схватить ещё одну сосульку. Сжимая её онемевшими от холода пальцами, она продолжила наносить яростные удары. Одна за другой крысы отваливались и либо оставались неподвижно дрейфовать, либо уплывали прочь.
