Лараджин считала, что Охотничий сад прекрасен даже зимой, без цветов и листьев. На голых ветвях блестела изморозь, зимние ягоды добавляли подлеску пятна льдисто-голубого. Сад вызывал в ней такие чувства, каких не вызывало ни одно другое место в городе – даже храм Сьюн. Его тишина и тени пробуждали ту часть девушки, которая жаждала красоты дикой природы. Она уже почувствовала, как тугой узел напряжения между плеч начал распускаться.
Лараджин смотрела под ноги, пересекая сад, и тщательно искала красные пятна. В снегу Поцелуи Сьюн будет проще разглядеть. Она остановилась, чтобы расправить куст, ветку которого сломала чья-то неосторожная нога, и услышала, как через подлесок пробирается какое-то мелкое животное. Белка? Она щёлкнула языком, но ответа не последовало.
Её взгляд упал на ровную линию отпечатков в снегу. Она узнала их по размерам овальных подушечек и отсутствию отпечатков когтей, как принадлежащие домашней кошке, вероятно – одному из многочисленных питомцев хулорна.
Следы были такими же свежими, как её собственные. Рядом был интересный отпечаток – как будто что-то тащили. Может быть, кошка в чём-то запуталась?
Лараджин потёрла пальцы.
- Кис-кис-кис, - произнесла она. – Сюда, киска.
Зашуршали кусты слева, и Лараджин заметила вспышку цвета. У неё перехватило дыхание.
По подлеску грациозно кралась не обычная кошка, а трессим; кот с большими перистыми крыльями. Существо обладало гладкой серо-голубой шерстью и разноцветными, как у павлина, перьями, с пятнами ярко-бирюзового, насыщенного красного и ярко-жёлтого в обрамлении бархатных полос чёрного.
Одно из крыльев было сложено у самой спины существа. Другое волочилось по снегу, его перья были мокрыми и растрёпанными. Лараджин видела, что крыло сломано, и видела – почему. Кто-то – наверное, испорченные дети хулорна – попытался натянуть на животное детскую рубашку. Рубашка клочьями свисала со сломанного крыла, кот мяукал от боли и резко остановился, когда крыло задело ветку.
Лараджин гневно стиснула кулаки. Трессимы были волшебными существами, священными для Сьюн. Как посмел хулорн отдать одного из них, как игрушку, своим детям?
Медленно, произнося успокаивающие звуки, она позволила крылатому коту обнюхать свои пальцы.
- Ну вот, маленький святой, - сказала она. – Позволь тебе помочь.
Трессим тихонько зарычал и забил хвостом, когда пальцы Лараджин коснулись его крыла. Он попытался отойти, но рубашка запуталась в ветвях. Зашипев, кот хлестнул по ней когтями. Лараджин услышала слабый хруст, как будто что-то внутри крыла сломалось ещё сильнее. Шипение трессима превратилось в вой.
Хуже того, Лараджин слышала, что через лес кто-то приближается. Вряд ли это был один из немногих оставшихся садовников. Летом они едва работали, а зимой и вовсе забывали про сад. Скорее всего, это член семьи хулорна или один из его гостей. Кто бы то ни был, если Лараджин увидят в саду, она окажется в большой беде. Но девушка не могла оставить трессима страдать.
Под звук приближающихся шагов Лараджин взмолилась, обращаясь к Сьюн. Кот замолчал, пока она шептала. Он взглянул на Лараджин светящимися жёлтыми глазами, как будто неожиданно понял, что она хочет сделать. На этот раз, когда она потянулась, чтобы осторожно убрать рубаху с его крыла, он лишь тихонько заворчал. Трессим оставался абсолютно неподвижен до того момента, как Лараджин освободила его от куска ткани, затем устремился в лес с волочащимся позади перебитым крылом.
Неожиданно Лараджин почуяла сладкий аромат. Посмотрев вниз, она увидела, что стоит на коленях рядом с цветком, чьи крохотные красные лепестки и листья были усыпаны золотом: Поцелуи Сьюн! Она была уверена, что всего мгновение назад цветка здесь не было, но может быть её колено смахнуло засыпавший его снег. Откуда бы тот ни появился, сейчас не было времени его выкапывать. Лараджин скользнула за ствол широкого дерева как раз тогда, когда в поле зрения показался источник шагов.
Она успела как раз вовремя. По лесу ходил никто иной, как хулорн собственной персоной. Лараджин мгновенно узнала его по знаку на груди чёрного бархатного дублета и тщательно уложенным волосам цвета вороного крыла. Он носил чулки и гульфик цвета королевского пурпура, а на своих широких плечах – горностаевый плащ. На плаще пушистыми белыми перьями лежал снег. На ходу хулорн разговаривал сам с собой и крутил тяжёлое золотое кольцо на указательном пальце левой руки.
Когда хулорн прошёл мимо, Лараджин увидела, что его левая рука заканчивается не пальцами, а загнутыми птичьими когтями. Его лицо было ещё страшнее. Та сторона, которую видела Лараджин, была покрыта блестящей чёрной чешуёй, а выпученный глаз обладал вертикальным зрачком, как у рептилий.
Второй раз за сегодняшний вечер Лараджин охнула. Значит, слухи были правдивы! Хулорн изменил свое тело чёрной магией.
Хулорн замедлил шаг. Лараджин замерла от ужаса, решив, что он услышал девушку или увидел её отпечатки в снегу. Его различавшиеся глаза обшаривали лес, как будто он что-то искал. В следующее мгновение он отвернулся и зашагал прочь. Уходя, он наступил на Поцелуи Сьюн, раздавив крохотный красный цветок.
Когда затих звук шагов, Лараджин вышла из-за укрытия и аккуратно выкопала раздавленный цветок из земли. Она огляделась кругом в поисках трессима. Девушка хотела забрать его в храм Сьюн, чтобы попросить жрецов исцелить его крыло, но следы трессима заканчивались у дерева, на которое тот, судя по всему, взобрался. Лараджин осмотрела верхние ветви, но не заметила никаких признаков животного.
Приближался закат. В темноте она никогда не найдёт трессима. Придётся вернуться для поисков завтра.
* * * * *
К тому времени, когда Лараджин сменила одежду у Кремлара и забрала корзину с покупками, которые он сделал вместо неё, уже наступила темнота. Дварф был недоволен состоянием растения, которое она ему передала, но услышав, что её едва не поймали – причём сам хулорн – дварф всё равно заплатил ей десять воронов. Он не особенно удивился, услышав о странной внешности хулорна, зато дал ей совет.
- Лучше держи это при себе, Лараджин. Богатые и власть имущие не любят, когда простой народ знает их тайны.
Лараджин поспешила назад по улицам, мимо фонарей, которые фонарщики зажигали длинными жезлами со свечами на конце. Снег усыпал её промокшие туфли, и ноги онемели от холода.
Погружённой в свои мысли девушке потребовалось несколько мгновений, чтобы осознать, что за ней кто-то следит. Фигура металась от одной тени к другой, бесшумная, как падающий снег. Вор – или кто-то хуже? Она смогла рассмотреть преследователя лишь тогда, когда он быстро пересёк лужицу света от уличной лампы.
Это был гибкий мужчина с узким лицом, одетый в неприметный плащ цвета лесной зелени, капюшон которого был глубоко натянут на голову владельца. Его волосы были заплетены в висящую сбоку длинную косу с заплетённым в неё пером, а ноги одеты в высокие мягкие сапоги. Увидев, что Лараджин его заметила, он быстро шагнул в тень – но она успела увидеть его миндалевидные глаза. Под ними на его лице виднелись странные отметины.
Теперь Лараджин испугалась. Мужчина был эльфом. Мало того – одним из диких эльфов из земель к северу от Сембии. Мастер Тамалон Старший мог считать диких эльфов благородными дикарями, но для Лараджин – и для большинства сембийцев – они немногим отличались от животных. Говорили, что они не способны на сострадание или жалость. Что один из них делает в городе?
На миг-другой Лараджин застыла, не зная, что делать. Если она будет возвращаться в Штормовой Предел обычной дорогой, преследователь настигнет её у следующего квартала. Городской стражи не было нигде видно. Она была сама по себе.
Она резко бросилась в узкий переулок, срезавший путь, и перешла на бег. Её неожиданный фокус застал преследователя врасплох, но парень оказался быстрым, как тигр. Он догнал и схватил её за запястье. Она попыталась вырваться, его плащ распахнулся. Лараджин увидела кинжал с костяной рукоятью у него на поясе, рядом с кошелём.
