— Вам лучше остаться.
Артуро понимал, что готов сейчас костьми лечь, лишь бы государь после ранения остался в постели и никуда бы не пошел, однако он прекрасно знал, что его не переупрямить и поэтому готов был попросту встать в дверях и не пускать.
— У меня заседание государственного совета, — произнес Шани. — Артуро, ну вы же понимаете…
— Ну и потерпело бы оно несколько дней, — проворчал Артуро, помогая императору надеть сюртук. Артуро готов был отдать правую руку, лишь бы ему стало хоть немного легче, и собственную голову, чтобы этой раны не было вообще.
— Не потерпит и дня. Освальд сегодня вернулся из Загорья… был там с инспекцией по заводам, ну и нашего Заступника видел. Разговаривал с ним и, похоже, уверовал.
— Он не Заступник, — с несокрушимой уверенностью сказал Артуро и протянул Шани медицинский планшет. — Он самозванец и мошенник. Вы плохо выглядите, сир. Примите лекарство.
Шани посмотрел на него с выразительной грустью, словно хотел сказать какую-нибудь банальность, вроде того, что от разбитого сердца лекарства не существует — но, разумеется, ничего не сказал и просто принял планшет.
— Как же, по-вашему, этот мошенник на глазах честного люда вознесся на небеса?
Артуро пожал плечами.
— Не знаю. Но это наверняка был какой-то трюк. Химический опыт. Нечто, связанное с электричеством. Да что угодно! — в конце концов, пылко воскликнул он. — Я ему не верю.
Планшет едва слышно пискнул, вводя строго выверенную дозу препарата. Шани убрал его во внутренний карман сюртука и медленно стал застегивать пуговицы.
— Что Несса? — спросил он.
Артуро фыркнул. Будь его воля, он бы эту распутницу, как в старые времена, вымазал бы в дегте, обвалял бы в перьях и прогнал из города палками, чтоб прочим не в меру шустрым неповадно было. Хорошая компания подобралась: шлюха и аферист… Яблочко от яблоньки недалеко катится, так и в Писании сказано, и жизнью доказано не раз и не два.
— Уже на Кивеля, — нарочито скучным тоном сообщил Артуро. — Начальник тамошней охраны телеграфировал о благополучном прибытии.
К месту дуэли он успел в самый последний момент — когда амьенский шпион уже упал на землю с простреленным глазом. Его труп, кстати, Артуро и прибирал: вернул в прежнюю могилу на поле самоубийц — ему в этом виделась определенная ирония. Теперь пес уже не поднимется.
— Спасибо вам, — с печальной сердечностью ответил император. — Не знаю, что бы я без вас делал.
— У меня мать была гулящая по молодости, — вдруг откровенно поделился Артуро. — А папаша покойник быстро ее к порядку приучил. Пошел вожжи взял, да так поперек спины отходил, что она седмицу встать не могла. А как встала, так и думать позабыла, как от господина Привеца на левую сторону смотреть, — Артуро криво ухмыльнулся, и его глаза очень неприятно сверкнули. — Дрянь рыжая, — добавил он и не стал развивать тему, а Шани решил не задавать вопросов. Похоже, тут у каждого была своя рыжая дрянь.
Министры государственного совета дружно поднялись со своих кресел при появлении Шани в большом зале. Уверовавший Освальд, сидевший поодаль, замедлил оторвать задницу от кресла — впрочем, это было не настолько нарочито, чтобы задавать прямые вопросы. Артуро аккуратно подставил императору изящное маленькое кресло и, дождавшись, когда господин устроится за столом, встал чуть поодаль.
— Господа, мне сегодня нездоровится, поэтому прошу вас решить вопросы собрания с максимально возможным уровнем организации, — глухо произнес Шани и придвинул к себе заготовленную папку с документами по повестке дня. Примерно полчаса Артуро слушал доклад министра финансов и торговли по развитию рынков сбыта аальхарнского металла на Восточные острова — выходило все очень красочно и с невероятной пользой для государства. Шани подписал договор, и министр поспешил раскланяться — подхватил портфель и помчался прочь: видимо, не терпелось ему реализовать документы на поставки. Затем слова попросил Освальд и долго и нудно рассказывал о результатах инспекции своей отрасли, поглядывая в шпаргалочку с дробными цифрами, спрятанную в ладони. Его слушали вполуха, прекрасно понимая, что это только начало, и о главном Освальд пока молчит. Наконец, он прятал бумажку в карман и натянутым тоном произнес:
— Сир, я хотел бы также упомянуть о своей встрече с Заступником и задать вам как главе государства несколько вопросов.
— Разумеется, — кивнул Шани, и ободренный Освальд продолжал:
— Государь, господа министры, я узнал его. Это действительно тот самый человек, которого двадцать лет назад инквизиция и государь Луш осудили на казнь на костре. Я был включен в трибунал, видел обвиняемого не раз и теперь узнал. Это именно он.
— Его судила светская власть, — уточнил Шани. — Причем судила по закону. Вспомните, что сказано в Писании про еретиков и самозванцев.
— Я помню, сир, — кивнул Освальд, — но этот человек не похож ни на еретика, ни на самозванца. Он исцеляет людей словом и прикосновением. Его проповеди действительно касаются души. Еще ему благоволят многие представители загорского дворянства.
— Дворянства как такового уже не существует, — подал голос министр обороны Берг. В столице, не обинуясь, говаривали, что у него вместо мозгов солома, да и той мало. — А если всяким штафиркам угодно слушать какого-то полоумного, то надо, сир, как в старые времена: собрать и сжечь, чтоб другим неповадно было.
— Благодарю вас, Берг, за прямоту, — произнес Шани, — но времена поменялись. Скажите, Освальд, вы действительно убеждены в том, что загорский неизвестный и есть Заступник?
— Он не такой уж и неизвестный, — сказал Освальд. — Это ваш бывший лекарник, доктор Андерс. Это я говорю с гарантией.
Министры зашептались, поглядывая в сторону императора с весьма выразительными физиономиями. Тот молчал, что-то прикидывая в уме.
— И вы поверили? — презрительно ухмыльнулся Берг. — Мало того, что этот мерзавец беглый каторжник, так еще и возносит хулу на Заступника и государя! В кандалы его, подлеца, вот и весь разговор.
— Я тоже так думал, господа, — произнес Освальд, — пока не увидел чудо. На моих глазах он воскресил умершего ребенка. С кандалами не вышло: охранный отряд тоже… уверовал.
Министры ахнули и заговорили уже в голос. Поднялся совершенно безобразный гвалт: Освальд обвинял всех в тупоумии и невежестве, Берг грохотал кулачищем по столу, прямо и нецензурно высказывая свое мнение о клеветнических измышлениях безмозглых штатских, министр образования и науки Микош голосил, что оживление мертвеца невозможно, и тут сплошной обман и подлог, а глава медицинского ведомства Кешш вкрадчиво интересовался, не спятил ли многоуважаемый Освальд с ума, что поверил в подобную чушь, ересь и не сказать, во что еще. Некоторое время Шани с усталым выражением лица слушал гневные выкрики, уместные скорее в портовом притоне, чем во дворце, а затем очень спокойно и очень тихо спросил:
