— Моя честь останется незапятнанной, а верность незыблемой.
Сварог обеими руками возложил на ее голову корону. Ювелиры не подвели, пришлась практически впору — точнее, это наблюдатели восьмого департамента точно рассчитали размер.
— Поднимитесь, княгиня, — сказал Сварог. — Это был последний раз, когда вы преклоняли колено. Больше вам не придется этого делать перед кем бы то ни было.
Она поднялась на ноги легким грациозным движением. Глаза сияли радостью, она улыбалась, еще больше похорошев. Везет тебе, сероглазая, подумал Сварог. Лет несколько назад я бы от тебя не отстал…
Когда она шла к двери уже чуть более величавой походкой, чем та, которой входила, Сварог поступил, как в свое время со Старой Матушкой — метнул вслед немудреный, короткий магический сигнал, позволивший бы ему понять, с кем имеет дело.
И, как в прошлый раз, случился полный афронт. Разве что обстояло чуточку иначе: в прошлый раз выглядело так, словно сделанный мечом выпад встретил неожиданно невидимый непробиваемый щит. А сейчас словно бы пущенная в девичью спину стрела не отлетела от незримой преграды, а пропала куда-то, словно в воздухе растаяла. Только и разницы, а суть та же: он вновь не мог определить, кто перед ним.
Ничего, время терпит, и не такие ребусы разгадывали…
Из ворот замка он вышел в чуточку скверном расположении духа, но оно тут же улетучилось: неподалеку собралось человек сто горожан и горожанок, а с дюжину карапузов с детской непосредственностью подошли совсем близко и восхищенно разглядывали кто Сварога, кто его коня в богато украшенной сбруе. Большинство, мальчишки, уделяли внимание как раз коню — ну что с малышни возьмешь, вороной в серебряных бляхах на сбруе, в золотых цепочках, с султаном цветов готарского флага повыше большого затейливого налобника был им не в пример интереснее, чем ничем, в принципе, не примечательный дядька, представший сейчас без мантии и короны. Зато девчонки — женщина с младенчества женщина — таращились как раз на него.
Зато взрослые вели себя совершенно иначе: мужчины заорали что-то радостно-приветственное, подбрасывая шапки, женщины тоже, разве что головных уборов не бросали, чтобы даже в такой ситуации не остаться простоволосыми.
Сварог ответил им, воздев руку и улыбаясь с ненаигранным дружелюбием: между нами, королями, любому властелину всегда приятно столкнуться с проявлениями искренней народной любви. Именно так и обстоит: они прекрасно знают, что у него нет пошлой привычки бросать в толпу монеты пригоршней, ни грошика не получат — они радуются искренне. Интересно, скажут ли эти сопляки и соплюшки, когда подрастут: «Спасибо королю Сварогу за наше счастливое детство!»? Или воспримут прожитые юные годы как нечто само собой разумеющееся, потому что не видели своими глазами, в какой нищете и грязи жили совсем недавно их родители? Вероятнее всего, второе — но не стоит этому огорчаться, в принципе, так оно и должно быть.
Примерно на середине пути на его здешний «портсигар» свалилось довольно обширное сообщение, точнее, рапорт Оклера. Сварог его прочитал почти равнодушно.
Совсем недавно, с интервалом от получаса до полутора часов обнаружились сразу три реликтовых чудовища — два принадлежали уже известным по прошлому видам, третье объявилось, такое, впервые. Всем трем категорически не повезло — Оклер давно уже установил на шельфе вокруг всего Харума сеть наблюдательных станций, полностью перекрывавших акваторию (он собирался сделать то же самое и на островах, хотя на островах «чудовища из янтаря» прежде не появлялись ни разу). Так что тварей засекли вовремя. Двух «Ящеры» подстрелили еще на мелководье, а третий, тот самый объявившийся впервые, успел наполовину вылезти на берег возле рыбацкой деревушки, а больше ничего не успел. Согласно заведенному порядку, всех трех увезли за облака для изучения. Паники среди населения не отмечено.
Черт знает что, подумал Сварог не без лености. Мало того, что вновь в неурочное время, так еще целых три. При других условиях можно бы и выдвигать писаную вилами по воде версию — что, то ли добытчики янтаря, то ли очередное легкое содрогание морского дна потревожили некую залежь, где гнездились именно реликты. Однако появились они в трех точках, отделенных друг от друга сотнями лиг. Так что не стоит заморачиваться ими вообще, никогда от них не было мало-мальски серьезного ущерба, самое большее, что успевали — разрушить несколько домов, сожрать нескольких человек да потопить пару рыбацких баркасов. За год от ударов молнии гибнет больше людей, чем их погибло за все время в пасти чудовищ. С точки зрения статистики, ничтожно малая величина. Для адмирала это, похоже, тоже стало рутиной.
Ага, вот именно. Оклер неожиданно для себя самого стал первым в новейшей истории имперским адмиралом. До Вьюги, когда лары обитали еще на земле, военно-морской флот у них был — но после окончательного ухода за облака в нем не стало необходимости. Однако в военном министерстве нашелся прыткий генерал, несомненный духовный собрат Костяной Жопы, до того, несмотря на чин, перебиравший второстепенные бумажки (их там таких было несколько). Он и представил быстренько обширный проект. Суть незатейлива: в Империи существуют три вида вооруженных сил: боевые летательные аппараты, солдаты и Серебряная Бригада. Знаки различия у них общие, но мундиры разные, в эмблемах есть различия. Каждым видом руководит свое управление военного министерства. Морская Бригада безусловно является одним из видов вооруженных сил, но не может относиться ни к одному из ныне существующих, а посему просто-таки требуется выделить ее в самостоятельный вид.
Свой резон в этом, в общем, был. Яна посоветовалась со Сварогом и военным министром. Сварог пожал плечами и одобрил: в конце концов, детские игры в песочнице. Последовал императорский указ — а потом высочайшее утверждение должного пакета документов. Морская Бригада была возведена в ранг военно-морского Флота, получила свои вексиллум, форму, эмблемы, кортик и саблю, морские чины вместо прежних. Оклер стал Адмиралом Одной Косатки, его подчиненные — коммодорами, флаг-капитанами и грот-лейтенантами. Когда началась неизбежная бюрократическая кувырк-коллегия и стало ясно, что необходимо и управление военно-морского флота, как-то так получилось, что кандидатом номер один стал тот генерал. Он и был утвержден начальником управления в звании Адмирала Двух Косаток. Поскольку он был не более чем исполнительным болваном, троица согласилась, и Яна подмахнула соответствующий рескрипт, вмиг поднявший новоиспеченного адмирала на пару ступенек по служебной лестнице. Самостоятельную роль этот тип никогда играть не пытался, ему достаточно было раззолоченного синего мундира с двумя золотыми косатками на левой стороне груди («Ох, введу я все же у вас погоны, — подумал тогда Сварог. — Так оно будет правильнее — что за армия без погон?») и прочей мишуры… Он быстро понял довольно прозрачные намеки Сварога и дал понять, что согласен на роль зиц-председателя Фунта (о коем, естественно, не ведал) — лишь бы должный почет иметь. Так что фактически командовать военно-морским флотом (которому, не исключено, предстояло разрастись) стал Оклер — о чем Сварог ему поведал открытым текстом за бутылочкой «Сильванского ревеня», в сегурском замке маркиза, в компании Аурики.
А главное, что давно уже привело Сварога в самое бодрое и веселое расположение духа, — он, очень хочется верить, наконец-то выломился из надоевшей роли одинокого героя. Он больше не бегал с мечом наперевес, по зачарованным лабиринтам, он больше не выходил с кучкой соратников против серьезного зла, он не носился в одиночку на храпящем жеребце вдали от сподвижников и товарищей. Ничуть более не походил на рыцаря Рюгена, или принца Люциара. И на Той Стороне, и особенно на Нериаде он был — без малейшего душевного сопротивления — частичкой огромной военной машины, винтиком государственного механизма. Вот и теперь в захвате Крепости Королей особых его заслуг не было. Крепость, конечно, нашли с помощью его аппаратуры, но досталась она Сварогу в свое время по чистой случайности. Тогда, выйдя со Странной Компанией к границам Хелльстада, он раздумывал какое-то время: не пойти ли в обход? Можно было поплыть по Ителу, а уж оттуда — морем до Шагана. Можно было двинуться через Иллюзор, в общем, не опасный. Однако мушкетер выбрал Хелльстад. А все дальнейшее было чистой случайностью.
