— Что все?
— Еще раз перебьешь… — В голосе бабки прозвучала нехилая угроза.
Киваю, плотно сжав зубы и стараясь успокоить снова куда-то рухнувшее сердце.
— Так вот. Камень тот так просто в руки не дастся. Будут тебе испытания. Числом три. Ежели пройдешь — твой камень. А коли не пройдешь — умрешь смертью лютою да страшною. — Подумав, она добавила: — Медленно помирать будешь. Лет пять, это я тебе гарантирую. Так что не советую ничем соблазняться и куда-либо лезть. Только камень, поняла?
Киваю.
— Вот молодец, вот умничка. Ну а коли поняла — дуй отсель. Мне еще ужин готовить, да дом убирать. Ишь, расселась.
Она еще что-то говорила, а картинка перед глазами уже расплывалась, и я снова куда-то начала проваливаться, теряя чувство равновесия, реальности, да и все прочие чувства тоже. После этого мне снова снилось озеро. И парень у дерева. Он был очень похож на василиска, только глаза пылали ярко-алым цветом, а на шее висел тонкий золотой ошейник, из-под которого тонкими ручейками стекала кровь.
Утро коснулось ресниц теплыми лучиками солнца, а в нос медленно вполз запах жареного мяса. Сонно потягиваюсь и открываю один глаз, щурясь от яркого солнечного света. Увиденное порадовало и вселило надежду, что вся эта авантюра закончится хорошо. Поля не было! Был котлован, в центре которого сидел изодранный василиск и мрачно зашивал рану на правой руке. Кэрт сидел у костра и поворачивал деревянный вертел с кусочками мяса, жарящегося на углях. Вид у него был уставший, но довольный. Периодически Кэрт косился на «швею» и чему-то загадочно улыбался.
— Я смотрю, ночью вам было весело.
— Н-да. — Кэрт повернулся и задумчиво на меня посмотрел. — А почему ты не проснулась? Ведь стоял такой грохот, что мертвого бы поднял, не то что спящего.
— Сон хороший снился. — Сажусь, потягиваясь и приглаживая сбившиеся за ночь набок волосы.
— О чем?
— О разном. Ты расскажи, что случилось, авось и я сон поведаю.
— Ты стала как-то странно говорить.
Молча смотрю на Кэрта.
— Да ничего не случилось. Просто тени оголодали, а мы слишком близко развели костер. Вот они и прорвали барьер все скопом. Я держал их, сколько мог, а после Дрейк наконец сумел прочитать заклинание упокоения. Ну и упокоил всех разом. Красиво, кстати, вышло. Я столько боли и ненависти не видел давно. Мне теперь дня три есть вообще не захочется.
— Не поняла. Ты питаешься ненавистью?
— Не только. Но чем сильнее эмоция, тем она аппетитнее. Жаль, что твои эмоции мне неподвластны.
— А Пых?
— А что Пых? Он мелкий и невкусный.
Из-под одеяла высунулась сонная мордашка и тут же недовольно сощурилась, приняв все на личный счет.
— Так, ладно. С этим потом. Но как Дрейка могло так порвать, если он просто колдовал за твоей спиной.
— А кто сказал, что за моей?
— Ну э… Я так поняла.
— Он стоял не здесь.
— А где? — Внутренне холодея и, кажется, узнавая символы пентаграммы в центре воронки.
— В центре поля, конечно.
— И ты ему не помог?
— Я должен защищать тебя, а не его. Забыла?
— Нет. Я… бедняга.
— Не переживай за него. Он сильный. Хотел бы я быть рядом, когда он умрет. Эта душа… наверняка деликатес.
Вздохнув, начинаю одеваться, натягивая на ноги сапоги и приглаживая волосы на затылке.
— Мясо будешь?
— Да, — пискнул мышь и полетел к Кэрту. — Но учти! Я все запомнил!
Кэрт удивленно посмотрел на севшего к нему на плечо пушистика, но мясо дал и даже почесал пухлое брюшко, усмехнувшись, наблюдая, как мышь довольно щурится.
Дрейк подошел минут через пять, сунул иголку с ниткой в суму и накинул на израненную спину плащ.
— Не больно? — поморщилась я.
— Нет. Пошли.
Да уж, краткость — сестра таланта. Встаю и покорно иду следом за ним. В конце-то концов, кто его знает, сколько мне еще жить осталось. Возможно, не более пары часов. Кэрт, затоптав костер, еще раз с удовольствием осмотрел огромную черную воронку, сощурившись, оценил положение солнца над горизонтом и медленно пошел следом. Он абсолютно точно знал, что торопиться ему некуда.
При нашем приближении дверь стала сиять ярче и интенсивнее. Мне даже почудилась какая-то пульсация, словно желтый свет то становился глуше, а то снова вспыхивал с утроенной силой. Или это отблески солнца так слепят глаза? Не уверена.
— А как мы ее откроем? — уточнил Пых, с удобством устроившийся на моей голове.
— Молча, — предположила я.
— Помолчите. — Дрейк остановился и осторожно приложил руку к двери. — Отойдите. Все.
Пожав плечами, удаляюсь на приличное расстояние, чувствуя, как горелая земля забирается в прохудившиеся сапоги и доставляет тем самым массу неудобств. Кэрт остановился рядом, с интересом наблюдая за действиями василиска.
Дрейк начал говорить. Каждое его слово падало, как булыжник, отзываясь гулом и грохотом где-то внизу.
— Амето! Раэ! Каеэрт!
За моей спиной грохнуло, и повисла тишина. Я так поняла, что Дрейк открыл дверь. Обернувшись, я и впрямь увидела открытый проход в замок и лежащую на земле пятиметровую каменную дверь, которая перестала светиться. Василиска нигде не было.
— А… где Дрейк? — спросила Кэрта, который тоже изучал дверь.
— Под дверью, — флегматично ответил тот.
Пых тихо захихикал, но под моим суровым взглядом — закашлялся и умолк.
— Его что, размазало?
— Не думаю. Вон дверь уже шевелится. Наверняка успел сотворить какую-нибудь сферу. Но было забавно увидеть, как он резко побледнел и рванул назад. Не успел, правда. Но ведь он та-а-ак старался.
Смотрю на Кэрта и никак не могу понять, издевается он или и впрямь говорит именно то, что думает. Он постоянно меняется, все время разный — то молчаливый и замкнутый, то улыбчивый и язвительный. А чаще всего — похож на ребенка, изучающего мир. Довольно жестокого и хладнокровного ребенка, надо сказать, которому я собираюсь дать карт-бланш.
Дверь приподнялась, и из-под нее быстро выбрался василиск. Грязный, взъерошенный и злой, он представлял собой настолько уморительное зрелище, что даже я улыбнулась. Пых продолжал кашлять, довольно щуря черные глазки.
— Идите сюда! — рявкнул наш предводитель.
И мы подошли, ибо не подойти было смерти подобно. Да и время не ждет, если честно.
Стоим перед входом в башню.
— Только после вас, — сказал мышь, недоверчиво глядя на темный проем двери.
Дрейк окинул нас презрительным взглядом и первым вошел в дверной проем, позволив нам следовать за собой.
Точнее, попытался войти. Но на пороге его приподняло и с силой отшвырнуло назад и вверх. Изящная петля — и глухой удар многострадального тела о землю. Бежим к василиску, не до конца понимая: жив ли он.
