— Не знаю. А что?
— А почему же тогда ты… не пыталась войти в башню?
Удивленно смотрю на Дрейка.
— Хочешь сказать, что если не вышло у тебя, Кэрта и мыша, способного деактивировать любые заклинания, то получится у бедной слабенькой меня?
— А ты попробуй, — убитым тоном, закрывая глаза.
Удивленно на него смотрю.
— Эй. Ты чего?
— Да так. Второй раз за последние пару дней чувствую себя идиотом.
— Это заразно, — сообщил с земли перебинтованный Пых.
Молча встаю и иду к входу в башню. Не верю, конечно, что смогу. Но дабы все успокоились — иду. Так. Порог. Зажмуриваюсь и делаю шаг вперед. Потом еще и еще. Где эта граница-то?
Медленно открываю глаза и с удивлением понимаю, что стою внутри башни.
Обернувшись, я увидела мрачные лица мужчин.
— Иди, — сказал Дрейк. — И принеси мне камень. Живо!!!
Вздрагиваю и смотрю на Дрейка. Тот стоит у самого порога, и в его глазах царит смерть.
— Не скучайте, мальчики! — произнесла я, посылая воздушный поцелуй и удаляясь.
— Не будем, — пообещал Пых.
В глазах Кэрта заплясали бесенята.
Сколько же здесь золота! Я загребаю его ногами и изредка проваливаюсь по колено. И такое ощущение, что с каждым шагом его становится все больше и больше. И не только золота. То тут, то там поблескивают драгоценности, я с тоской смотрю на них, проходя мимо и не трогая ничего, помня о предупреждении старухи. У лестницы я остановилась и с сожалением осмотрела голые, я бы даже сказала, обнаженные ступени. Ни единой монетки. Словно незримая грань отрезала мир богатства и алчности от каменных ступеней лестницы, ведущей на второй этаж.
Не нравится мне, что на ступенях ни одной монетки. Зато костей… Зажмурившись, поднимаюсь на первую ступень, ожидая всего чего угодно и… ничего одновременно.
Ничего и не произошло. Так что мне удалось подняться на вторую, потом на третью, а после преодолеть и все остальные ступени винтовой лестницы.
Второй этаж порадовал обилием дверей. От одной лестницы к другой вел прямой коридор, разделявший башню надвое. Справа и слева от него располагались комнаты. Двери некоторых из них были наглухо закрыты. Из-под некоторых пробивался свет. То и дело то одна, то другая дверь оказывалась приоткрыта. Были и такие, что распахнуты настежь. Как правило, у порога лежала горстка пепла, символизируя опасность. Короче, открывать двери нельзя. Это я поняла сразу. Странно только, что их здесь так много. Снаружи башня не выглядела настолько большой. Или это снова магические штучки с пространством и временем? Тогда я могу блуждать здесь до скончания времен, абсолютно этого не замечая. Поежившись, быстро прохожу по коридору, впившись взглядом в ступени, расположенные в каких-то трех сотнях метрах от меня.
Одна из дверей неожиданно скрипнула. Дернувшись, отскакиваю в сторону… Тишина. Заглянув в щелку, я увидела пустую светлую комнату с ободранными кое-где обоями и красной лужицей у окна. Точнее, бордовой. Ну да неважно. Спешу дальше, стараясь не отвлекаться ни на секунду.
За одной из дверей раздался тихий голос, зовущий меня по имени. Дернув головой, ускоряю шаг. Тот же голос раздался за следующими дверями, потом перешел в крик, визг и… внезапно оборвался. Интересно, и кто мог подумать, что я брошусь открывать дверь, дабы проверить, кто именно так настойчиво меня зовет? Только умалишенный. Нет уж, спасибо, мне жить охота.
Есть! Лестница. Осталась какая-то пара метров. Но именно сейчас передо мной резко распахнулась очередная дверь. Я шарахнулась в сторону, а изнутри, из комнаты, раздался оглушающий, на пределе возможности человеческих легких — крик.
Сижу у стены, пытаюсь встать, но ноги предательски дрожат. Не смотреть, не смотреть, не смотреть… Но совсем не смотреть не получилось. Я случайно скользнула по комнате взглядом и… не смогла зажмуриться снова.
Там, среди обоев в цветочек и разбитой плитки стоял огромный черный алтарь, на котором лежал малыш и громко, пронзительно кричал от ужаса. Три костлявые серые тени выстроились вокруг. Одна тень держала малыша за ноги. Вторая — за руки. А третья что-то монотонно бубнила, подняв над головой ржавый кинжал с рубинами в рукоятке. Я сидела и смотрела. А ребенок вырывался, орал и бился в истерике. Надо было встать. Пройти еще пару шагов и очутиться на лестнице. Но… а вдруг нет? Может, это еще одно испытание. Смотрю на две кучки пепла у порога и сжимаю кулаки так, что ногти впиваются в ладони.
Так, спокойно, Кэт, спокойно. Давай рассуждать логически. Ну откуда тут ребенок, да еще и эти отморозки? Правильно, им здесь делать нечего, а значит, это иллюзия. Надо идти дальше. Кое-как встаю, опираясь дрожащей рукой о стену.
Шаг. Еще шаг. Только шагаю я почему-то в сторону комнаты, а металл браслета медленно перетекает к запястью, принимая форму кинжала. Смотрю на него, усилием воли останавливаю дрожь и одним прыжком преодолеваю расстояние от порога до алтаря. Взмах кинжалом. Расширенные глаза ребенка. Черные вертикальные зрачки мужика с ножом, и… все. Я стою посреди пустой комнаты, на желтых обоях в цветочек видны бурые пятна засохшей крови. Ни алтаря, ни битого кафеля здесь нет.
Мотнув головой, стараюсь ни о чем не думать, возвращаюсь обратно в коридор.
Так и знала, что все это — иллюзия.
Третий этаж. Кажется, последний. Я была готова к испытанию голодом (умру, но есть не буду), жаждой (тут сложнее, я, скорее всего, сломаюсь) и прочими мелкими бытовыми радостями. Но то, что я там увидела, превзошло все мои ожидания и заставило челюсть рухнуть вниз. Закрыла я ее с трудом и не сразу. Ибо передо мной стоял… Аполлон! Прекрасный, сильный, гибкий, красивый. Текучая река серебряных волос струилась по сильным покатым плечам. Тело худощавое, не перекачанное, грация хищника и зверь, притаившийся в черных, чуть раскосых глазах, покорили бы и менее сильную духом. Он смотрел на меня, чуть прищурившись, узкие губы кривила усмешка, а тонкие длинные пальцы задумчиво перебирали мех животного, устроившего голову у него на коленях. Тигр, кажется.
Я… я закрыла рот, сглотнула и поняла, что испытание, скорее всего, провалю. Стою, глотаю слюни перед мужчиной, который пытается мне что-то сказать.
— А? — очнувшись.
Он вздохнул и покорно повторил еще раз:
— Хочешь власти над миром?
Едва не ляпнула «да», но сработал инстинкт самосохранения. Когда такой мужчина произносит слово «хочешь», да еще и с вопросительной интонацией, — значит, стоит ожидать подвоха и огромной гадости. Во всяком случае, мне.
— Власти? — растерянно. Не, так неинтересно. Ну какой из меня агрессор-завоеватель? — А давай наоборот. — Хлопаю ресничками, стараясь не начать ковырять пол носком сапога, кстати, дырявого. Смущенно прячу ногу за ногу.
