— Ставр! — позвала Марина, сунув под нос гусляру нашатырный спирт. — Да что ж это такое-то? Очнись, не пугай меня!
— А ты нешто и впрямь испугалась за меня, баронесса? — ухмыльнулся гусляр, приходя в себя и с трудом разлепляя сухие губы. Голосок у него и впрямь был… весьма подсевший. Таким только репертуар Высоцкого исполнять.
— Слава тебе, Господи! — облегченно вздохнула Марина. — Живой! Бермята, помоги ему на мою телегу залезть и давайте обоз догонять. Он, наверное, уже далеко вперед ушел.
Однако оказалось, что обоз и не думал двигаться без своей хозяйки. Люди просто нашли удобное место для стоянки и ждали баронессу. Марина даже умилилась, глядя на это зрелище. Да, жаль, что в ее мире настоящие верность и преданность встречаются нечасто. Хотя… чем больше верили Марине люди, тем большая ответственность на нее ложилась. За каждого из них. Будет чудом, если обозу удастся добраться до Фотии без потерь. И именно на такое чудо Марина рассчитывала. Она не хотела терять никого. И уж меньше всего гусляра. Хоть и нахал он, конечно, первостатейный! Это надо ж было удумать такое спросить — переживала ли за него баронесса! Конечно переживала, вот только оповещать Ставра об этом совершенно необязательно. Он и без этого занимал в ее мыслях много места. Даже слишком. Марина и не помнила, когда последний раз она смущалась от прямого, откровенного, горящего мужского взгляда. Обычно глянет равнодушно, окатит холодом, и незадачливого поклонника поминай как звали! Но с гусляром этот номер не пройдет. Во-первых, потому, что он все равно не отступится, баран упертый, а во-вторых, Марина и не смогла бы посмотреть на Ставра с равнодушием. Вот до чего дело дошло! Еще немного, и ей уже будет все равно, что он авантюрист, бродяга и вообще ненадежный человек! Еще немного, и Марина опять позволит себе расслабиться, увлечься, забыть обо всем! Тьфу! Ну и какая она после этого разумная, взрослая женщина? Никакая! Похоже, биологический возраст 22-хлетней девушки действует и на мозги, заставляя совершать глупости и безоглядно влюбляться. Ну и что теперь с этим делать? Может, у Настасьи совета спросить? У нее, все-таки, немалый жизненный опыт.
Однако Настасья ничего путного посоветовать не могла. И даже повторять свое предложение гнать гусляра в три шеи не стала. Настасья слишком хорошо понимала, что это бесполезно. Может, в Ласково, это еще и имело свой смысл, а сейчас уже поздно. Баронесса влюбилась в безродного гусляра по уши. И это было видно даже невооруженным взглядом. Ее взгляд теплел, голос смягчался, а на щеках проступал легкий румянец. Да и гусляр, похоже, отвечал ей взаимностью. Крутился рядом постоянно, на других девок даже внимания не обращал, старался угодить, и вспыхивал довольной, белозубой улыбкой, когда ему удавалось коснуться руки Марины. Ну и какой тут можно было дать совет? Разве что наплевать на условности и быть рядом? Так баронесса не пойдет на такое. Уж какие знатные да велеречивые кавалеры ее обхаживали, а и те не угодили. Мыслимое ли дело, связаться с гусляром? Разве что, держать отношения в секрете. Да разве ж страсть в тайне удержишь? Все одно слухи пойдут. А баронессе сие не по нраву будет, уж больно она горда. Осуждение и Настасье-то не шибко приятно было. И хоть обещала Марина, что найдет способ обвенчать их с Бермятой по закону, а все одно сердце не на месте было. А с недавних пор так вдвойне.
Поначалу Настасья подумала, что помстилось ей это. Ведь сколько лет с мельником жила, а детей не было. Однако ж со временем уверенность прибывала. Непраздна она. Ох, как хотелось Настасье вынянчить ребятеночка, хотя бы одного! Как радовалась она своему открытию! Правда, никому не сказала, чтоб не сглазить. Даже Бермяте. Хотя он, наверняка, тоже был бы рад. Вон, и Дусю в дом сам привел, чтоб вместо дочери была. Однако Настасья боялась сглазить свою нечаянную радость. И новую заботу. Ребенок-то незаконнорожденным родится! И сколь его этим попрекнут за всю жизнь — не счесть! Люди-то разные на свете есть. И чужие грехи прощать не склонны, даже если и сами грешат без меры. Потому-то Настасья и не спешила никому ничего говорить. Боялась. И переживала. А разве в таком состоянии можно давать советы? Да еще и влюбленным?
Впрочем, Марина и сама понимала, что никакие советы ее не спасут. Свою жизнь самой строить надо, а не по указке чьей-то. Тем более, что и жить-то дальше самой Марине, а не советчикам всяким. Однако даже подобные мысли никак не помогали принять правильное решение. Да и чего решать? Ставр пока только кругами ходит, да облизывается, как кот на сметану. Ни приблизиться, ни поговорить гусляр за всю дорогу так и не решился. Ну и о каком решении может идти речь? Вот когда Ставр осмелеет настолько, чтобы задать нужный вопрос, тогда и нужно будет решать. А если не осмелеет? Признаться честно, эта мысль заставляла Марину нервничать по-настоящему. А ну как Ставр, решив, что он недостоин, даже не попытается поговорить с баронессой? То, что она ему нравилась, Марина и сама видела. Не наивная девочка. Но насколько нравилась? Сможет ли Ставр преодолеть сословные предрассудки? Сама-то Марина сможет, не вопрос, она и баронессой-то была чуть больше полугода, получив этот титул благодаря стечению обстоятельств. А реально голубой крови в ней не было вообще. Ни капли. Так что ей ли привередничать? Впрочем, даже в тот момент, когда Марина изо всех сил пыталась бороться со своими глупыми чувствами к Ставру, аргумент «я баронесса, а он гусляр» был наименее убедительным. Да и остальные не помогли. Потому что с каждым днем чувства Марины только усиливались, и к тому моменту, когда обоз добрался, наконец-то, до Фотии, она уже не сомневалась в том, что действительно влюбилась в Ставра. Причем серьезно. А этот несносный гусляр по-прежнему ходил кругами! У Марины даже появилась идея самой начать нужный разговор, но, подумав хорошенько, она от этой мысли отказалась. Все-таки в данном мире феминизация еще не шагает по странам ударными темпами. И торопить события не стоит. Слава Богу, пока есть чем заняться. Одно только обустройство на новом месте чего стоит.
Впрочем, земли Фотии приняли переселенцев весьма гостеприимно. Фьяна оказалась права. Свободных земель и пустующих деревень было предостаточно. Дома требовали самого минимального ремонта, а выделенные земельные наделы могли порадовать самого зажиточного крестьянина. Если учесть, что еще и погода в Фотии была несколько мягче, чем в Ласково, и море было рядом, открывая простор для торговли, то становилось понятно, что переезд был осуществлен как нельзя более удачно. Сложно даже сказать, чему переселенцы больше радовались — встрече с детьми, которых не видели почти две недели или объявлению Данжера, пообещавшему первые 50 лет не брать с них никаких налогов. Обрадовал василевс и лично Настасью, сообщив ей, что своей властью объявляет ее прошлый брак недействительным и дозволяет венчаться с Бермятой в ближайшей церкви, священник которой уже предупрежден. Марина с помпой въехала в свое новое жилье, (терем оказался даже больше того, что был у нее в Ласково), и с удовольствием приняла у себя в гостях Фьяну.
