Зал взорвался гневными криками.
— Я не хочу устраивать здесь долгие тирады. Враг не дремлет и ждет, когда бы напасть на нас. Поэтому позвольте сразу перейти к делу. Сегодня решится судьба трех знатных семей, чьи предки были самыми храбрыми, самыми сильными из своего поколения. Однако их потомки ничем не отличились ни в военном деле, ни в искусствах, ни в чем-либо еще. И мало того: они обманули меня. Дуа Нокс, сговорившись с Акифом Дахма, попыталась оклеветать Марциалов, дабы отнять у них земли и богатства.
Одна из дальних дверей зала слегка отворилась, в помещение вошел претор-демортиуус Секст. Стараясь не привлекать внимания, он тихонько прошмыгнул к старейшинам и встал возле Кадаруса.
— Дуа, тебе есть что сказать? — спросил я.
Десятки глаз уставились на женщину, чей богатый костюм изрядно потрепался после того, как её схватили. На бирюзовом платье виднелись пятна грязи. Однако больше всего внимание привлекали обрезанные волосы бывшей хозяйки дома: видимо, их обстригли для того, чтобы снять золотой обруч с головы.
— Владыка, я не понимаю, о чем вы говорите…
— Не лги мне, тварь! — взорвался я. — Или ты забыла, как пришла в мой шатер и заявила, что Марциалы укрывают вероотступников?
— Я сделала всё по совести, — отнекивалась Дуа, с вызовом уставившись на меня. — Мои агенты, служившие у Мартина под видом слуг, нашли статуэтку и тут же её передали мне.
Я выхватил меч. Бывшая хозяйка дома закрыла глаза, боясь посмотреть на меня.
— Не надо, Повелитель! — Голос Акифа казался глухим и нечеловеческим. — Она виновата в том, что захотела еще большей власти, но прошу вас: не лишайте её жизни!
— Предатель! — вскрикнула Дуа. — Зачем ты клевещешь?
Мартин Марциал смотрел на знатных прокураторов с нескрываемой издёвкой. И наверняка считал, что его минует мой гнев, так как никаких заговоров он не замышлял. Хотя стоило отметить, что вел он себя достойно. Пока достойно.
— Хватит! — повелел я, заставляя умолкнуть предателей. — Акиф, расскажи правду.
Прокуратор упал на колени и принялся тараторить:
— Владыка, прости меня. Я виноват. После смерти жены дела в астуле идут из рук вон плохо. С трудом удается прокормить немногочисленных рабов и слуг. А ведь у меня растёт дочка! Разве могу я отдать её без приданного? Дуа Нокс предложила оклеветать Марциалов, дабы устранить конкурента. Ведь в случае смерти Мартина нам бы, прокураторам, досталась его земля. Виноват я, Владыка! Казни, но не отбирай у дочки последнее!
Я взглядом окинул всех собравшихся, затем подозвал мастера Гуфрана и передал ему меч. От меня не ускользнуло, как вздрогнула Дуа и опустила голову. Надеюсь, она поняла, что отпираться бессмысленно. Иначе — позорная смерть. Бывшая хозяйка дома Ноксов повернулась к старой Януарии и что-то прошептала своему сыну.
— Где ты нашла статуэтку бога вероотступников, глупая женщина? — спросил старейшина Кадарус. — Ты в сговоре с врагом?
Дуа медленно покачала головой, сжала кулачки и бросила:
— Я хотела как лучше! Разве справедливо, Владыка, что большая часть богатств находится в руках одного человека? Разве заслужил Мартин Марциал всей этой власти? Ведь его сыновья и дочери спят друг с другом! Я попыталась помочь вам, Владыка, избавиться от ненужного…
— Хватит! — перебил я. — Уймись. Ответь на вопрос старейшины: откуда у тебя статуэтка? Учти: от твоего ответа зависит, умрешь ли ты сегодня.
В зале повисла зловещая тишина. Дуа задумалась, словно не хотела говорить, однако через некоторое время ответила:
— Я купила статуэтку на рынке у торговца Дария, что берет свои товары у витамов.
Мастер Гуфран озабоченно посмотрел на меня. Я лишь кивнул. Всё сходилось: вероотступники обитали за пределами города. И им как-то помогали юментские копатели. Вот только не укладывалось в голове, что у врага было больше двух тысяч людей. Могли возникнуть серьезные проблемы, если главарь лжепророков попытается все силы направить на уничтожение палангаев. Неужели все витамы столь мастерски владели оружием? Такое знание сложно утаить: нет-нет да и проговоришься кому-нибудь.
Дуа с вызовом взглянула на меня.
— Решение принято, — сказал я и поднялся с трона. — Заслуги ваших предков достойны, чтобы их почитали. Но вы совершили клятвопреступление и попытались обмануть меня. Такое прощать нельзя. Поэтому слушайте мой приговор! Отныне все знатные прокураторы будут жить в Венерандуме. Их земли, монеты и воинов в Юменте я отбираю. В Верхнем Городе вы сможете поселиться в своих родовых домах, кроме Ноксов — их особняк занимает королевский прокуратор Тиберий с семьей.
Акиф Дахма облегченно вздохнул и упал на колени, благословляя мою мудрость.
— Но это еще не всё, — сказал я, улыбаясь. — Мудрая Януария, подойди ближе ко мне.
Старуха непонимающе заозиралась, затем приказала маленькому Зайну стоять возле слуг и засеменила к трону. По случаю суда она надела просторный черный балахон, полы которого противно шуршали о мраморные плиты. При каждом её шаге звякали золотые украшения на груди. Только когда Януария встала в эмиолиусе от меня, я заметил, как сильно перестарались слуги с косметикой. Лицо старухи из-за густо подведенных бровей, ненатуральных румян и яркой красной помады выглядело как у плохо сделанной куклы.
— Чем я могу быть полезна Королю? — спросила она.
— Гуфран, убей её.
Дуа вскрикнула, попыталась кинуться на меня, однако один из палангаев резко дернул цепь, и бывшая хозяйка дома рухнула на пол. Мастер не заставил себя ждать: он быстрым точным ударом вогнал лезвие длинного меча прямо в грудь старухи и пронзил сердце. Казалось, Януария даже не успела ничего понять. Открыв широко рот, она рухнула на пол. Кровь хлестала из раны и растекалась по мраморным плитам.
Дуа кричала, рвала на себе волосы и пыталась доползти до тела матери, но палангай не давал ей это сделать. Позади неё тихо плакал маленький Зайн. Я взглянул на других знатных прокураторов. Акиф Дахма нервно теребил бородку и посматривал на палангаев, что окружали его дочь. А вот Мартин Марциал вместе с женой напротив наслаждались представлением и не скрывали хищных улыбок.
— Ваши дети, — начал я, — теперь принадлежат мне. Вам не позволено будет видеть их. Запомните этот анимам, прокураторы. Ведь через сто хакима от вас не останется никаких воспоминаний. Зайн Нокс, преклони голову перед своим правителем! Я вызываю тебя первым. К сожалению, именно ты ответишь за ошибки матери.
Толпа принялась шептаться. Обезумев от горя, Дуа вырвала цепь из рук палангая, схватила сына и закричала:
