Возьми белый флаг, скачи и просигналь, что мы посылаем парламентеров! С их стороны, несомненно, выйдут герцог ди Медичи и архиепископ, так что встретимся с ними я и лорд Чародей!
— Как прикажете, Ваше Величество, — вздохнул сэр Марис, — хотя толку в этом не будет.
Он повернул коня и поехал за белым флагом.
— А мне можно поехать с вами? — нерешительно спросил МакДжи. — Если с их стороны в переговорах примет участие представитель духовенства, то и вам следовало бы тоже иметь под рукой такового.
— Прошу прощения, святой отец. Но как местный представитель Общества по предотвращению нарождающегося тоталитаризма, я настаиваю на том, чтобы вы избегали всякой возможности культурной контаминации.
— Вы хотите сказать, чтобы они не догадались, что я с Земли? Мне казалось, что отец Увелл сохранил свое происхождение в относительном секрете.
— Действительно. Он вмешался только в самую последнюю секунду. И даже тогда он признался, кто он такой, только лорду аббату, — покачал головой Род. — Мы должны оставить решение местных проблем местным обитателям, святой отец, иначе у них может возникнуть комплекс национальной неполноценности.
— Но разве вы не выпадаете из списка по той же самой причине? — ехидно покосился на него МакДжи.
Род собрался было ответить, но сообразил, что его собственная логика обернулась против него и вовремя прикусил язык.
— Это совсем другое дело, святой отец. Я местный.
— Тогда вы единственный местный, который родился и вырос на астероиде, находящемся весьма далеко отсюда. Бросьте, лорд Чародей, — на каком основании вы претендуете на местное гражданство?
— На основании жены и четырех детей, рожденных исключительно на Греймари, — отрезал Род. — И не лезьте в это дело, святой отец. О'кей?
Выезжая на поле битвы, он повторял про себя сказанные ими слова. Может быть, в них и в самом деле таилась правда, которой он стремится избежать?
Учитывая это, герцог и архиепископ весьма кстати отвлекли его от мрачных мыслей, хоть на лице герцога и играла злобная, издевательская ухмылка. Род беспокойно нахмурился и заговорил про себя:
«Силы ди Медичи на треть меньше наших, Фесс, и четверть из них — монахи. Чего он тогда пыжится, как петух?»
«Возможно, он помнит о колдунах архиепископа, Род. Они вовсе не обязательно ограничат себя безобидными призраками».
Это был тяжелый удар, чуть не выбивший Рода из седла, и на мгновение он совсем упал духом. Но потом вспомнил про Тоби и Королевский Ковен.
«Верховный Чародей вызывает Тоби! Гэллоуглас вызывает Тоби! Прием, Тоби!»
Он напряг все свои чувства, оставив Фессу самому вывозить его к месту переговоров, поэтому ответная мысль Тоби чуть не оглушила его:
«Мы слушаем, лорд Чародей».
«Слава Богу! Отправьте-ка команду на равнину Деспар. Архиепископ собирается вытащить из своей шляпы парочку кроликов, и нам потребуется запихнуть их обратно».
«Многие из нас уже здесь, лорд Чародей. Ваша жена посоветовала это. Но мы оставили стражу и дома».
Род почувствовал, что краснеет.
«Она снова на шаг опередила меня, Фесс, — он ухмыльнулся. — О! Что за женщина!»
«А ты взрослеешь, Род», — заметил робот.
«Стараюсь. Может быть, в один прекрасный день я даже дорасту до нее». «Спасибо, Тоби. Будьте наготове, ладно? И передайте Гвен, чтобы она отправила домой няньку!»
«Как скажете, лорд Чародей».
А тут и Фесс уже остановился, и герцог с архиепископом оказались всего в пяти футах от них. На тактику времени уже не оставалось.
— Ваша Светлость, — склонил голову Род.
— Лорд Чародей, — ответил архиепископ своим самым ни к чему не обязывающим тоном.
Род бросил взгляд на начищенный, сияющий под солнцем панцирь архиепископа.
— Если не возражаете, милорд, кажется, ваша митра немного не идет к этим доспехам.
— Неужели духовник, обороняющий себя, — такая редкость? — покраснел архиепископ.
— Я просто не ожидал, что духовник столь серьезно возьмется за мирскую жизнь. И потом, вам по сану, кажется, положен посох?
Архиепископ мрачно взвесил в руке свою булаву.
— По-моему, это мне сегодня пригодится больше.
— Странноватая реликвия, если вас, конечно, интересует мое мнение.
— Не интересует, — потемнел архиепископ. — Знайте, лорд Чародей, что Господь Бог наш сказал: «Взявшие меч, мечом погибнут». И даже если мы распространим его слова на все режущее оружие, то слуги Господни тем более могут взять в руки то оружие, что не заострено.
Род глубоко вздохнул, стараясь подавить свое возмущение (а заодно и горячий комментарий по поводу буквы и духа), а пока он спускал пары, вставил свое словечко Туан.
— Мне отвратительно разрешать наш спор силой оружия, милорд, поскольку оба мы прежде всего стремимся к благу для нашего народа. Неужели не осталось никакой возможности решить дело миром?
— Как, вы идете на попятный? — хрюкнул ди Медичи. — Вот уж не думал о вас так плохо, Туан Логайр!
Король покраснел и повернулся к герцогу.
— Нет стыда в том, чтобы повиноваться слову Господню, милорд, и в том, чтобы щадить ближнего своего.
А потом снова обратился к архиепископу:
— Послушайте, неужели не осталось других путей?
Конечно, — с каменным видом отозвался архиепископ, — если ты раскаешься в ереси своей и признаешь Греймарийскую Церковь.
— Этого, милорд, я сделать не могу, — грустно покачал головой Туан, — ибо считаю грехом отречься от Римской Церкови ради минутной выгоды.
— Какой выгодный довод отказаться от того, чтобы твои действия направляла моя рука! — вспыхнули глаза архиепископа. — Ну уж нет, ты закоренелый отступник от Истинной Веры!
Род нахмурился: такое поведение было совершенно не похоже на архиепископа. Неужели под смиренной личиной и в самом деле скрывалось такое чудовище? Или тому имелась другая, более очевидная причина?
— Но и ваша собственная позиция, милорд, позволяет говорить о выгоде. Я слышал, проповедники повсеместно провозглашают ваше решение разрешить духовникам сочетаться браком?
— Рим с самого начала заблуждался, утверждая обратное!
— Но вслед за этим пришло сообщение, что вы обручены с леди Мэйроуз Реддеринг, — усмехнулся Род. — Уж тут-то можно оспорить ваши побуждения, милорд, ибо может показаться, что вы разрешили клирикам жениться лишь потому, чтобы найти повод для утоления своей собственной похоти.
— Лорд Чародей! — поперхнулся Туан. Архиепископ побелел.
Но прежде чем он опомнился, Род успел добавить:
— Если и остальные ваши решения приняты лишь в оправдание личных грехов, тогда весь ваш раскол — гнусное лицемерие и ничего более!
