— А я вовсе не из-за тебя плачу. Все эта ваша глупая война! Когда она уже, наконец, кончится?
Король тем временем осматривал плечо и голый живот сына, тряпкой стирая с них кровь. От обеих тяжких ран не осталось и следа. Люция увидела в глазах отца небывалую гордость.
— Невероятно, — проговорил он. — Просто немыслимо! Люция, твой брат тебе жизнью обязан!
Она посмотрела на Магнуса и сказала:
— Мне будет достаточно и простой благодарности.
Принц с трудом сглотнул, и во взгляде карих глаз промелькнуло нечто удивительно беззащитное.
— Спасибо, что спасла меня, сестра.
Сказав так, он отвернулся.
Король помог Люции встать.
— Значит, тебе очень хочется, чтобы эта война скорей прекратилась…
— Больше всего на свете!
— У нас сейчас что-то вроде равновесия сил, — сказал ей король. — Наружную стену мы проломили, но дальше продвинуться не выходит. Король Корвин и с ним все, кто не желает скорейшего и по возможности безболезненного окончания битвы, заперлись в цитадели и ни под каким видом не желают сдаваться.
— Так вышиби ворота, — приподнявшись на локтях, произнес Магнус. Он был очень бледен, под глазами залегли темные круги. Хотя Люция и вылечила его раны, до полного восстановления принцу было далеко.
— Мы бы сделали это, если бы могли, — ответил король Гай. — Беда в том, что на них охранные чары. Их можно преодолеть… только не вполне обычными способами.
— Охранные чары? — удивилась Люция. — Их наложила ведьма?
— Да.
Принцесса вновь ощутила нарастающий гнев. На сей раз оттого, что король, ее приемный отец, громоздил один обман на другой.
— Так вот ради чего меня сюда привезли! — сказала она. — Ты все знал заранее! А мне почему объяснил только теперь?
— Потому что сам не был уверен в существовании заклятия, пока мы не подобрались к внутренним воротам вплотную. Ведьма, которая, по слухам, заговорила их, была поймана и приведена ко мне на допрос. Правда, большого толку от нее не добились…
— Где она теперь? — спросил Магнус.
— Ее нет.
— Ты ее отпустил? — Принц, кажется, не верил собственным ушам. — А может, велел казнить?
Король улыбнулся одними губами:
— Она вступила в сговор с моим врагом. Могла и в дальнейшем оказывать ему помощь. А потому заслуживала худшей смерти, чем та, что постигла ее.
У Люции затряслись руки. Король тотчас повернулся к ней, жесткое выражение на его лице сменилось самой нежной заботой. Он ласково взял ее ладони в свои:
— Мне потребуется твоя магия, чтобы разрушить ведьмины чары.
Она оглянулась на Магнуса, по привычке ожидая его водительства и поддержки.
Принц перехватил ее обеспокоенный взгляд. Он сказал:
— Это может быть опасно.
— Только не для моей дочери, — твердо ответил король. — Она не обычная ведьма, это истинная волшебница! Запасы магической энергии, способной слетать с кончиков ее пальцев, неисчерпаемы!
Магнус сухо поинтересовался:
— А ты совершенно уверен? Потому что, если ошибешься…
— Я не ошибусь, — непреклонно отрезал король.
— Конечно, я помогу тебе, отец, — подала голос Люция. — Ради Лимероса!
Битву, в которой был чуть не убит Магнус, следовало прекратить, не гадая о возможной цене такого деяния. Все, чего Люция хотела сейчас, — как можно скорее уехать домой. Король крепко сжал ее руки и улыбнулся:
— Спасибо тебе. Благодарю, моя прекрасная и храбрая дочь.
Более не откладывая, под охраной отряда из двадцати стражников-лимерийцев Люцию переправили через устланное мертвыми телами бранное поле. Она тщетно пыталась не смотреть на лица убитых и думала лишь об одном: сколько бессмысленной боли и ненужных разрушений можно было предотвратить, если бы Оранос немедленно сдался!.. Под конец поездки она ненавидела оранийцев так же сильно, как и ее отец, — за то, что позволили всему этому произойти.
— Если почувствуешь, что силы на исходе, сразу же прекращай, — напутствовал ее Магнус, когда впереди замаячили ворота дворца. Он говорил очень тихо, чтобы никто другой не услышал. — Пообещай мне!
— Обещаю, — кивнула она и стала вглядываться в высокие деревянные створки.
Никакого сомнения: те были укреплены охранным заклятием. И очень могущественным.
— Ты видишь его? — спросила она.
— Его?..
— Да, заклятие! Вон, мерцает на створках. Я… По-моему, оно сотворено из сочетания всех четырех элементов…
Магнус покачал головой:
— Ничего не вижу. Только ворота. Причем большущие…
Ворота или их величина, впрочем, проблемы не представляли. А вот заклятие — еще какую. И наложила его очень могущественная ведьма. Во всяком случае, познания в магии у нее были исключительно глубокие.
«А еще здесь использовали магию крови, — неожиданно подумала Люция. — Кого-то принесли в жертву, чтобы выстроить эту защиту. И возможно, даже не одного, а многих…»
То, что оранийцы оказались способны на такое, лишь укрепило ее решимость. У этих людей было на руках крови ничуть не меньше, чем у иных! А чего доброго, и побольше!
Для того чтобы пробить зачарованные ворота, Люции требовалась изрядная доля ее магической силы. А это значило, что сомнениям в успехе больше не было места. Еще Люция знала, что наибольшего могущества ей удавалось добиться, если она взывала к самым глубинам своих чувств. И вот теперь, когда понадобилось выложиться без остатка, принцесса вспомнила, как увидела Магнуса — беспомощного, распростертого на окровавленном полу, почти бездыханного…
И обратилась к новообретенному волшебству.
Оно отозвалось и послушно устремилось к поверхности. Сила воздуха, твердость земли, неуничтожимость воды, палящий жар огня…
Магнус и остальные видели, как она простерла руки к воротам, где мерцало заклятие, и дала волю мощи, которой повелевала.
Магия Люции врезалась в кровяные чары, наложенные ведьмой, ответом стала ослепительная вспышка. Охранное заклятие взвилось огненным драконом и попыталось дать бой… Однако отец принцессы оказался прав. Ее волшебство сильнее. Оно выдержало схватку и одолело.
Ворота взорвались, породив огненный шар и ощутимо встряхнув землю под ногами у воинства. Ударная волна настигла всех в радиусе не менее сотни футов, повалив людей наземь. Она не пощадила и Люцию. Принцесса тяжело ударилась при падении, ее пронзила резкая боль…
Вопли ужаса надрывали ей слух. Люди кругом умирали, кто-то горел, кому-то рассекло горло острой щепкой, отлетевшей прочь от ворот, кого-то вообще разорвало на части…
Последнее, что видела Люция, прежде чем уплыть в забытье, — это войско ее отца, рвущееся в объятый пламенем пролом, внутрь оранийского замка…
После взрыва, который начисто вынес внутренние ворота, повсюду воцарился хаос. Клео не удалось толком предаться горю, не получилось преклонить колени и как следует оплакать кончину сестры. Выбора не было — пришлось бежать, потому что во дворец ворвались враги.
Они с Ником мчались по коридору, преследуемые криками ужаса и яростным лязгом мечей. Клео изо всех сил цеплялась за руку юноши.
— Ник, что нам делать?
Совершенно взмокший молодой придворный смотрел только вперед.
— Я должен найти Миру… Нам нужно… Не знаю. Хочу помочь. Я хочу драться, но твой отец наверняка желает, чтобы я сберег и тебя, и свою сестру…
— Как? Как мы можем уберечься теперь?
Ник мрачно тряхнул головой:
— Надо спрятаться. А как только представится возможность — бежать.
— Мне необходимо к отцу!
Ник кивнул, потом вполголоса выругался. С другой стороны коридора навстречу им спешил Эрон. Подбежав вплотную, схватил Ника за грудки.
— Они повсюду! — завопил Эрон. — Да поможет нам богиня! Они устроили взрыв и проникли внутрь…
— Ты в порядке? — помимо воли спросила Клео. У юного царедворца под левым глазом кровоточил порез.
— Кто-то меня схватил… Я стал драться и вырвался… Взял вот это, чтобы защититься…
В правой руке у него был зажат окровавленный кинжал. Перед умственным взором Клео тотчас пронесся образ убийцы Томаса Агеллона, и горло перехватил спазм. Усилием воли она отодвинула страшное воспоминание.
Эрон стоял совсем рядом, и она почувствовала, что его дыхание отдавало вином.
— Да ты пьян!
Он пожал плечами:
— Разве только чуть-чуть…
Клео с отвращением скривила губы:
— Едва рассвело, а ты уже налакался!
Он пропустил эти слова мимо ушей:
— И что нам теперь делать?
— Ник хочет разыскать Миру… Чтобы мы все потом спрятались.
— По-моему, идея отличная. А как твоя старшая сестра?
— Эмилия… она… она умерла, — кое-как выдавила Клео.
Ник плотнее притянул ее к себе.
Лицо Эрона, опухшее от вина, резко побледнело.
