[Тревога! Критический перегрев систе#%*)@.]
Надпись оборвалась; перед глазами побежали ряды несвязных символов, а вокруг заморгало красным… Чёрт, здесь становится жарко. Если раньше ощущение жары от закачиваемой в меня силы было внутри меня…
То теперь эта духовка действительно нагревалась.
— Артур Гофтрид! — неожиданно заревел Сенат едва ли не в полный голос.
— Не сейчас, Сенат, — прорычал я, что есть силы пиная ногой верхнюю дверцу.
— Это важно, Артур Готфрид…
— Сейчас мне важно выбраться, — ещё один пинок — и верхняя крышка отлетела прочь; весь красный, мокрый от пота и злой, я выбрался наружу, делая глоток свежего воздуха.
— Артур Готфрид!!! — Сенат, по счастью, ревел только в моей голове, но чёрт, как же громко.
— Да заткнись, я сказал, — я огляделся по сторонам.
От капсулы валил едкий чёрный дым, стелящийся по земле; с потолка лила вода — сработала пожарная безопасность.
Большинство людей уже в панике и давке бежало к дверям. Неподвижными оставались только Анна на сцене, профессор япошка в первом ряду, да ещё пара человек. А вот демоны… лишь чуть привстали с мест, чтобы лучше видеть меня. И, кажется, интерес в их глазах сменился чем-то странным.
— Просьба оставаться на своих местах! — Анна, подняв руки, пыталась хоть как-то обуздать ситуацию. — Всё в порядке, это лишь небольшая техническая неполадка…
— Анна, — шипящим тоном произнёс я, подходя к ней сзади. — Ты правда думала, что это сработает?
— А-а?.. — та обернулась; в глазах читалось чистое изумление и непонимание.
Нет, это не она.
Демоны медленно вставали со своих мест, стягиваясь к сцене; их выражения лиц не предвещали ничего хорошего. Я сердито хмыкнул, глянув в ответ. Что, попортил вам планы? Сломал презентацию новой игрушки?
Ну так привыкайте.
— Что… — повторила Анна, в панике глядя по сторонам; Широ Ханагава тоже привстал, непонимающе оглядываясь…
— Артур Готфрид, — вновь повторил Сенат каким-то усталым и обречённым тоном.
— Да что там у тебя?! — мысленно отозвался я, оглядывая демонов и пытаясь сообразить, выстою ли я в схватке с ними всеми и как лучше сейчас себя вести.
— Всё это время мы были с тобой.
— И?.. — не понял я.
— Артур Готфрид. Теперь мы — тысяча Плутающих…
…а?
* * *
Глава 40 (финал тома)
Прошло несколько секунд, прежде чем до меня дошло, что именно имел в виду Сенат.
Тысяча Плутающих… Сами по себе его слова были совершенно однозначны, и не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять их. Вот только сама весть была настолько ошарашивающей, что…
Понадобилось время, чтобы осознать её и уложить в голове.
— Артур… — снова обратился ко мне Сенат, но я ничего не ответил.
Каждый из прошлых учеников Виссариона Пробудился? Получил Интерфейс? Ну и ересь… Сенат и без того был неописуемой хтонью, а теперь же… если каждое из сознаний, составляющих его, получило то самое, от чего успешно избавился я, то результат был, мягко говоря, непредсказуем.
Я понятия не имел, как должен был работать аппарат в идеальных для него условиях. Но вряд ли хоть один из его создателей предполагал, что внутри него окажется такая штука, как Сенат. Неудивительно, что он перегрелся — считай, выполнил тысячи циклов за пару минут. Я ухмыльнулся.
Впрочем… с этим разберусь потом. Сейчас есть проблема насущная.
Тёмный зал; струи холодной воды, хлещущие с потолка из-за сработавшей пожарной сигнализации… и они. С виду люди с лицами, замершими чуть ли не в одинаковых холодных гримасах, не выражающих ничего. Некогда зализанные на один манер волосы спадали по лицу слипшимися комьями.
И глаза. Сотни глаз, в которых плескалось нечто чуждое, то, что во мне вызывало смесь отвращения и дискомфорта. Как будто из-под маски человека на тебя смотрит животное или пришелец с абсолютно нечеловеческим мышлением.
Наверное, глупо будет считать, что всё закончиться бескровно. Плевать.
Анна. Я покосился в сторону; женщина всё так же стояла в стороне от меня — мокрая, дрожащая. От выверенного до ниточки внешнего вида не осталось ничего — дорогое вечернее платье смотрелось сейчас мокрой тряпкой, причёска уничтожена, макияж в потёках. Но вот выражение её лица, наоборот, стало для меня идеальным… страх, неверие и даже злость смешались воедино.
Герда. Глупая девчонка даже сейчас не могла до конца оценить ситуацию. Что ж…
Ситуация давала возможности, и ими нужно было пользоваться.
Профессор, или как его там. Японец оглядывался по сторонам и больше был удивлен реакцией толпы, нежели моими собственными действиями. Старик действительно ничего не понимал в происходящем.
Вдох. Выдох.
Я сделал шаг к Анне.
Всё больше и больше демонов вставали со своих мест — один за другим, как болванчики. Ха. Как-то поздно до них дошло, сообразить, что всё идёт не по их выверенному плану, можно было и раньше.
Но это так, лирика. Пора сделать то, ради чего я сюда пришёл.
Ещё один шаг к Анне. Глядя ей прямо в лицо, я сощурился.
— Так ты знала, что я умру на нашей свадьбе?
Анна испуганно захлопала ресницами… но, кроме испуга, в глазах было и кое-что ещё. Она явно нервничала, размышляя, что ответить.
Что ж, поторопим её.
Ещё один шаг к Анне — и я хватаю её за волосы прежде, чем она успевает что-то понять.
Резкий рывок вниз.
Крик.
Её лицо встречается со сценой; снизу вытекает тонкая струйка крови. Прекрасно.
Продолжая сжимать в кулаке её волосы, превратившиеся из элегантной причёски в мокрую спутанную паклю, я поволок её по сцене — вперёд, навстречу демонам, у которых при виде такого зрелища загорались глаза. Они медленно продолжали стекаться к сцене, и вид их не предвещал ничего хорошего.
— Итак, — я обвёл взглядом полупустой мокрый зал, затем вновь глянул на лежащую Анну. — Может мне кто расскажет, в чём весь цимес?
* * *
Простая металлическая табуретка с оббитым дешёвым дерматином сидением смотрелась… чуждо в этом роскошном кабинете. Одна стена напротив представляла из себя огромный экран; другая — стенд безумно дорогого артефактного оружия, добытого в Тумане. Ножки табуретки утопали в ковре.
Майкл Крейн сидел напротив, за столом из красного дерева, и медленно, меланхолично поедал суши. Взгляд его был спокоен и полон собственного достоинства.
— Стой, стой, Алекс, — заметил он, швыряя в своего начальника службы безопасности — уже бывшего, по очевидным причинам — очередное суши. — Выполняй то, что я говорю.
Александр не мог даже дёрнуться; шаткая табуретка под ногами и крепкая петля, накинутая на шею, образовали смертельную ловушку. Неловкое движение вбок, и верёвка затянется. Поэтому он не пошевелился, позволяя комку из рыбы и риса врезаться в его грудь.
— Ты моя собачка, Алекс, — тем же спокойным тоном, без тени улыбки, заметил Крейн. — И тебе следовало ей же и оставаться. Слепой, преданной, не смотрящей куда не следует.
Он откинулся на спинку кресла и поглядел Александру прямо в глаза.
— Или ты правда думал, что я ни о чём не знаю? Про Артура Готфрида, который лежит, запертый в собственном гробу? Про Вальтера, что выпустил его?
— Он убил твоего сына, — не выдержал Александр. — Ты знал об этом и ничего не сделал?
Непроницаемая маска на лице Крейна дрогнула, и он коротко рассмеялся.
— Гюнтер. Глядя на него и Герду, можно было сказать, что я люблю сына, да?
Он прожевал суши.
— Когда-то, может, так и было — когда тот был милым маленьким ребёнком. Но парень вырос, и выросли его амбиции. Он стал поглядывать на моё кресло, на мою власть. Любые сантименты быстро прошли.
Он покачал головой.
— Когда пропала Герда — к кому, по-твоему, пришёл Вальтер с предложением вытащить её из Тумана? Герда нужна мне, как залог моей власти, от меня требовалось вернуть её как можно скорее, а потому я согласился. Гюнтер и его дружок-холуй… Это была плата. За то, чтобы Артур Готфрид, восставший из гроба, ничего не знающий о произошедших переменах, согласился работать на Вальтера.
