Я молча смотрел на него красными, слезящимися от дыма глазами. Во всяком случае мне хотелось списать слёзы на дым.
— Так будет всегда, — сказал Кианг. — Этим будет заканчиваться каждая наша стычка. Я не теряю ничего. Я умею начинать сначала. А ты — ты теряешь жизнь. Раз за разом. Может быть, пора положить этому конец? Моё предложение остаётся в силе. Встань рядом со мной, и страдания закончатся.
Я поднял руки, сложил их в фигуру призыва личного оружия. И когда ощутил в ладони рукоять меча, сказал:
— В мире и без меня полно ничтожеств, готовых на всё, чтобы прекратить страдания. Если бы я был таким — я бы не не был тебе нужен.
Кианг тоже призвал меч и грустно улыбнулся:
— Значит, останется только один…
— Или — ни одного, — подтвердил я. — На самом деле, меня устроят оба варианта.
Кианг прыгнул раньше, чем я успел договорить последнее слово. Оно ещё не успело отзвучать, как вдогонку ему взлетел звон столкнувшихся клинков.
* * *
Может, оно и к лучшему вышло — что у меня не было ни времени, ни возможности задуматься. Тяжёлые мысли мелькали где-то на периферии, пока я отражал атаки Кианга и бил сам, а обострившиеся инстинкты, смешавшись с интуицией, подсказывали, как нужно ступать или прыгать, чтобы не упасть, споткнувшись о кусок каменной стены или ступени.
Но всё же эти мысли появились, и как только я их почувствовал — их каким-то образом почувствовал и Кианг.
— А что будет, когда ты победишь, Лей?
Удар, звон стали. Я с усилием отвожу атаку, бью кулаком — Кианг легко увеличивает дистанцию.
Длинная Рука
Он ныряет и бьёт мечом, теперь уворачиваться приходится мне.
— Ты вдоволь наплюёшься на мой труп. А потом? Один, с разрушенной жизнью, без цели. Что ждёт тебя внизу? Горстка чужих сопляков, имён которых ты не помнишь. И длинный список преступлений, от которых не помогут откупиться все твои деньги. Ты сгниёшь в тюрьме, Лей, среди тех, кого ненавидишь. И никто не принесёт тебе с воли рисовых лепёшек.
Он захохотал. Ублюдок словно бы купался, плавал в моей памяти, как рыба в воде.
Рисовые лепёшки… Цюань… Ниу… Я потерял её вновь, в третий раз. Впервые — в прошлой жизни. Потому что не ценил. Второй раз — уже здесь, по той же причине. Но в третий раз всё было иначе! Я рвался сюда — чтобы спасти её! Где же ваша хвалёная справедливость?!
Дракон запускал когти в мою душу, и от боли я крепче сжимал меч, стискивал зубы. Я был всё напряжённее в этом бою, тогда как Кианг вёл себя совершенно расслабленно. Он смеялся, качал головой, жестикулировал, а мечом взмахивал легко, как дирижёр палочкой.
Есть две категории людей, Леонид
Теперь он пробрался ко мне в голову, и я узнал голос Кузнецова, глубокий и мудрый, во всяком случае, кажущийся таким.
И те, и другие недовольны существующим порядком вещей. Но одни полагают необходимым действовать, а другие — ждать, пока система уравновесит саму себя. Других — большинство. Первых — ничтожно мало, да и большая их часть пропадает безвестными. Но те, что выживают, меняют ход истории и остаются в ней навеки. Я никогда не мог поверить, что ты — из вторых. Ты был молод, силён, в твоих глазах пылало пламя. Ты действительно хотел изменить мир, но когда я показал тебе путь, ты испугался.
Я вспомнил Дэйю. И её тоже я потерял дважды. Впервые — в прошлой жизни, тогда её звали Настей. Второй раз — здесь. И вновь, тогда — я был виновен, сейчас — нет. Что это — месть вселенной? Вселенная — старая злобная скрюченная сука с клюкой, плюющаяся проклятиями. Вот и вся онтология. Бог есть ненависть.
Кианг теснил меня к краю заваленного обломками дымящегося плато. А моя чакра гасла без всяких техник. Я становился слабее с каждым ударом. Вот я поймал презрительный взгляд дракона из темноты. Мол, если не можешь сам, так выпусти меня!
Я отказал ему. Выпустить? Можно. И что? Кианг выпустит дракона в два раза больше и сильнее. Два духа сразятся, и победит тот, что побеждает и так. Всё бессмысленно. Где-то на скрижалях вечности записано: Леонид Громов, он же Лей Ченг, обречён на поражение.
Ты слишком слаб для одиночества. Всю жизнь думал, что избегаешь людей, а сам — притягивал их, будто магнит. Они нужны тебе, чтобы чувствовать себя живым. Нужны — безмолвные, далёкие, но — живые. И вот очередная семья уничтожена. Готов ли ты к новому раунду малыш? Сможешь начать всё сначала, вновь наврать себе, будто ты изменился? Как только я исчезну, останешься только ты. Человек, обречённый убивать всех, кто к нему приближается.
Закричав, я бросился в бессмысленную атаку, в которую вложил остатки сил. Кианг, смеясь, разбил мой порыв. Я отступил и почувствовал, как из-под кроссовка летят маленькие камни. Летят вниз, с крутой горы.
Теперь я вспомнил Юна. Как же я не замечал раньше? Ведь он очень похож на Джена Ченга, моего друга, который умирал, глядя мне в глаза! В этой смерти я не был повинен ни тогда, ни сейчас…
— Ты привёл его сюда, — прошипел Кианг. — Их всех, чьи трупы тлеют неподалёку.
— Ниу притащил ты! — крикнул я.
Печать Смерти
Сил чакры едва хватило на то, чтобы изобразить два бледных разреза в воздухе. Когда они достигли Кианга, он уничтожил их так же, как в прошлый раз, на автомойке — засветился, превратившись в раскалённый силуэт.
И я понял, что меня не хватит уже даже на защитную технику. Кианг может убить меня в любой миг, но тянет время. Он играет со мной, не чувствуя ни малейшей опасности.
— И со мной она осталась бы жива, — сказал Кианг, заставляя меня отступать вдоль края.
Край был неровным. Когда кроссовок соскользнёт с обрыва — вопрос времени. Стиснув зубы, я продолжал защищаться, не зная толком, зачем. Может, просто сама мысль о самоубийстве была мне невыносима. Пусть я умру, я даже рад буду этому, но прежде сделаю всё, чтобы этого избежать.
— Ты убил её. В который раз — ты. Когда привёл сюда этого крашеного психопата.
Нет, не я его привёл. Юшенг до последнего был частью нашей общности. Он, чёрт бы его подрал, говорил со мной и заставлял двигаться дальше! Если это, конечно, была не прогрессирующая шизофрения.
Я будто перебирал руками во тьме, тянул к себе золотую нить, которая витками укладывалась в чакру. И её гул становился всё громче.
Я просто не хотел, чтобы он убежал до конца игры, Способный Мальчик
Судорога пробежала по лицу Кианга. Он заскрипел зубами, не в силах сдержать ярости.
Этот мурлыкающий голос! Его обладателя я сейчас готов был обнять, как старого друга. А вот Кианг, который, кажется, тоже его услышал, испытал совершенно другие эмоции.
— Ты обманул меня! — заорал он, опустив меч.
Я не мог этим не воспользоваться и бросился в атаку.
Конечно, почему бы и нет, — беспечно отозвался Юшенг. — Мы все тебя обманули.
Я увидел тьму. Первым там появился Белый тигр. Рядом с ним возникла Чёрная черепаха. И одновременно вспыхнули и взлетели двое оставшихся — Красная птица и Лазоревый дракон.
— Как?! — заревел Кианг, будто раненый бизон.
Он уклонился от моей атаки и чуть не потерял равновесия, взмахнул руками на краю пропасти. Мечом в нужный миг я бы ударить не успел, поэтому попросту пнул его в бедро. Этого хватило — Кианг рухнул с обрыва.
Но тут же взмыл в воздух, попытался вернуться.
Крылья Ветра
Мы сшиблись с ним в воздухе. Утечка силы прекратилась, и теперь в танце вёл я. Кианг едва успевал защищаться от моих ударов. Я теснил его всё дальше от развороченного плато.
Извини, Лей. Нам надо было заманить его в ловушку. — Голос Дэйю.
Юшенг говорил не только с тобой. — Юн.
Лей, прости, но ты должен был поверить… — Слабый голос Ниу.
Я не обращал на них внимания, как не обращал никогда. Главное — живы, на остальное — плевать…
И стоило этой мысли пролететь через голову, как я почувствовал резкую боль.
Не веря глазам, посмотрел вниз и увидел сначала — ярко-красные капли, которые срывает бушующий вокруг ветер. Потом — меч, по самую рукоять ушедший мне в живот.
