Леста не ответила. Застыв на диване, словно каменная статуя, она неподвижно смотрела сквозь меня. Следующий мой вопрос был прерван появлением Вола. По-видимому, эмпату надоело сидеть в гостиной, и он решил нас поторопить.
Колдунья встрепенулась и кинулась ему навстречу.
— Да, Воллэн, проходи. Мы уже закончили.
Она чуть ли не силой вытолкала меня за дверь, заговаривая мне зубы всякими там: "очень рада была познакомиться", "береги себя", "завтра зайду в гости" и так далее, и тому подобное.
Не ожидавшая такого напора, я позволила выставить себя за дверь и от нечего делать решила пройтись по дому. Спросив разрешения у служанки, поднялась наверх, прихватив с собой массивный подсвечник на четыре свечи.
И как Лесте не страшно жить одной в таком доме? Идеальное место для всякого рода привидений и другой нечисти.
Проходя по слабо освещенному коридору, я обратила внимание на то, что на стенах не висело ни одного портрета. Только простенькие пейзажи. Странно… И во дворце Теоры, и в Ирриэтоне стены были увешаны портретами королевской семьи и всех ближайших родственников: графов, баронов, герцогов… Как-то, еще в Геллионе, Лориэн решил провести мне экскурсию по дворцу. В одном из залов мы находились около двух часов. Все это время Лор водил меня от портрета к портрету, просвещая по поводу своих предков. После десятой по счету герцогини, умершей от руки ревнивого супруга, я, тихо постанывая, сползла по стене и, сев на холодный пол, закрыла уши руками. На недоуменный взгляд принца, ответила, что история графини… тьфу! герцогини, так тронула меня, и теперь мое единственное желание — отправиться в комнату оплакивать судьбу несчастной. Лориэн согласился со мной и признался, что сам долго переживал, узнав, как умерла его любимая пра-пра-пра…бабушка. Какой чувствительный! Или это я здесь очерствела?
Не знаю почему я решила открыть именно ту дверь. Толкнув ее, оказалась в совершенно пустой комнате. Ни мебели, ни картин (впрочем, как и везде) здесь не было. Лишь светлая занавеска развивалась на сквозняке.
Сделав шаг к окну, я почувствовала привычное нарастающее внутри тепло. Бессмысленно было сопротивляться новому видению. Прислонившись к стене, я закрыла глаза…
…В полутемной комнате, устроившись в глубоком кресле, сидел эмпат. Выдвинув ящик стола, он достал небольшой нож с зигзагообразным лезвием и высеченной на его рукояти руной. Эмпат задумчиво вертел оружие в руках, любуясь бликами света, играющими на тонком лезвии. Несколько раз он провел по нему рукой, как бы проверяя, достаточно ли оно острое.
Потом он внезапно нахмурился и, встряхнув руку, со злостью кинул нож в висевший напротив портрет пожилого эмпата.
— Ты оказался слишком слаб, отец. Драгонии нужен новый Владыка. И она его получит…
— Вот вы где. А я вас повсюду… Что с вами? Вам плохо?
Я поднялась и попыталась улыбнуться. Не получилось. Заверив служанку, что со мной все в порядке, поспешила вниз, на ходу приводя себя в порядок.
Опять Эрот. Если так пойдет и дальше, то вскоре я буду видеть его чаще, чем собственное отражение в зеркале.
Я быстро спустилась вниз, стараясь по дороге взять себя в руки. Не хотелось бы, чтобы Вол заподозрил меня в очередном видении. У меня просто не было сил что-либо ему сейчас рассказывать. Да и много ли от этого толку? То, что я вижу картины прошлого, вряд ли поможет мне изменить грядущую картину будущего.
Слишком много загадок и тайн окутывают Драгонию. Если сами эмпаты не разобрались во всем этом за долгие тысячелетия, едва ли я смогу что-либо изменить за один месяц. К тому же Дорриэн уже все решил для себя и отступать, как я понимаю, не намерен.
— Ты ничего не хочешь мне сказать? — Голос советника вывел меня из задумчивости. Оказывается, мы уже ехали в Ирриэтон. Я даже не заметила, как попрощалась с Лестой и села в карету.
Дождь усилился. Время от времени небо рассекали блестящие молнии, а вдалеке слышались громкие раскаты грома. На улицах не было ни души. Не удивительно. В такую погоду и нос не захочется высовывать из дому.
— А что говорить? Я просто решила прогуляться по дому колдуньи. — Советник недоверчиво посмотрел на меня, но лезть в душу не стал. — Почему у Лесты на стенах не висит ни одного портрета? Она же не может быть совершенно одинока? Хоть какие-то родственники должны же иметься.
Эмпат неуверенно покачал головой.
— Сколько себя помню, никогда не слышал ни о каких родственниках Лесты. Да и она сама всегда избегает говорить на эту тему.
— Колдунья очень похожа на мать Эрота. — Черт! Опять проболталась! И что мне с собой делать?
Воллэн расплылся в довольной улыбке.
— Ты все-таки что-то видела.
— Ну, видела! Ничего особенного. Опять отрывки из жизни Эрота. С такими успехами я о нем скоро буду знать больше, чем о самой себе и своем прошлом. Как ты думаешь, Леста могла быть его матерью?
— Нет, это невозможно! — Воллэн с такой силой затряс головой, что я было забеспокоилась, как бы она у него не отвалилась. — Эмпаты хоть и живут долго, но не настолько. Эрот умер около десяти тысяч лет назад. Поэтому Леста, какой бы долговечной старухой она ни оказалась, никак не может быть его матерью.
— Но ведь Теора сказала мне, что колдунья нянчила вашего сдвинутого Владыку!
Эмпат состроил привычное выражение лица — закатил глаза и произнес грустное «ах».
— Просто так говорится. Никто точно не знает, сколько ей лет. Но жить десять тысячелетий не дано никому. Самому старому эмпату, занесенному в наши летописи сейчас девятьсот девяносто семь лет. Он до сих пор жив. Если помнишь, это старейшина Арон — очередная жертва твоих неугомонных друзей.
Я улыбнулась про себя. Долго же потом после случая на балу Вол уговаривал Владыку не казнить эльфов и Лора. Хотя особых переживаний по этому поводу я не испытывала. Ни близнецов, ни принца Дорриэну не было смысла трогать. А вот если бы в этой затее была замешана я…
— Что тебе Леста говорила? — спросила я, вспомнив, как меня бесцеремонно вытолкали за дверь.
Воллэн на секунду задумался, а потом слишком быстро проговорил:
— Попросила приглядывать за тобой. И кстати, просила напомнить тебе, что завтра она приедет в Ирриэтон.
Специально заговаривает мне зубы! Голову даю на отсечение или любую другую часть своего тела, что говорили они не обо мне. Небось, Леста рассказывала ему об Эдель. Девушка ведь приезжала к ней, когда колдунья находилась в Долине. Теперь, после того как Вол признался мне в своих чувствах к Эдель, он старался избегать этой темы и всегда, когда я спрашивала его об эмпатии, начинал нести всякую чушь.
