Знание об убывающей силе Эвы беспокоило её с той поры, как Тимофей впервые упомянул об этом.
- Я не понимаю, - сказала она. – Если Эва была первой, самой сильной волшебницей, как она могла позволить себя победить и отобрать магию?
Взгляд Тимофея блуждал где-то далеко.
- Её магия была ослаблена наполовину смертным ребёнком, что она носила. Секрет, что она скрывала от всех и от меня. Когда Миленья узнала о беременности Эвы, она использовала это как возможность получить силу, убивая старейшин, и Эва не смогла себя защитить.
- Таким образом, Эва не знала своего будущего.
- Я тоже. Но я видел много версий твоего. Советую мудро выбирать путь.
- Скажи мне варианты, может, я лучше стану тебя понимать! – эти фразы сорвались с её уст. – Если хочешь, чтобы я поступила правильно, так сильно, то зачем вытягиваешь меня в сны, молча о последствиях?!
Но Тимофей не ответил, вместо этого луг пропал в темноте.
Люция открыла глаза и поняла, что лежит в постели в гостинице.
- Много версий моего будущего… - прошептала она вслух.
Внезапно на неё накатилась бесконечная волна тошноты. Она помчалась к горшку, едва успев добраться до него, прежде чем её вырвала. Это случалось уже третье утро подряд, и она знала, что эта болезнь ослабляла её магию.
Она не чувствовала себя так плохо никогда прежде.
И она ненавидела слабость.
- Глупый Тимофей, - она сидела на полу в маленькой комнатке, подтянув колени к груди, покачиваясь взад и вперёд. Когда она ждала следующей волны тошноты, она вспомнила, что ей сказал бессмертный о колдунье.
Несмотря на её огромную власть, несмотря на бессмертие, магия Эвы ослабла, когда наполовину смертный ребёнок рос в ней.
Люция думала, что её магия исчезает.
Она замерла и шумно вдохнула воздух, задержав дыхание настолько долго, что голова закружилась.
- О богиня, - прошептала она. – Я беременна.
Глава 26
Клео
Лимерос
С тех пор, как Клео и Йонас отбыли в Крешию, Клео уделяла больше внимания своим занятиям по стрельбе излука. Но всё же, лучше навыки не становились.
Между разочарованием в себе и более невыносимой, постоянной необходимостью лорда Курта очернить Магнуса из-за плачевного состояния Лимероса сейчас, что он говорил, её терпение уже не могло метаться и закончилось.
Так что, этим утром, особенно разочаровавшись в пропущенных целях и нытье господина Курта, она отказалась.
Клео вернулась в свои покои, бросив на пол перчатки и плащ, и села на край кровати. Оттуда она могла видеть себя в маленьком зеркале.
- Что ты до сих пор здесь делаешь? – спросила она своё отражение.
Нерисса задавала ей этот вопрос лишь вчера.
Она не нашла ответ тогда, и поняла, что его нет сегодня даже для себя. Какова её цель в этом холодном, суровом дворце? Да, но она потеряет королевское положение, если уйдёт.
Она должна оставаться тут – тратить время и ждать, ждать, ждать.
"Хватит ждать".
Она была слишком опечалена, когда узнала, что Ирена, ссыльная хранительница, умерла, но не удивилась. Ирена была стара, когда Клео видела её.
И сейчас Клео понимала, что придётся искать другую изгнанную Хранительницу, чтобы получить ответы.
Она подошла к окну и подняла камешек на подоконнике, под которым прятала обсидиановый шар.
Но там было пусто.
Она моргнула, осматриваясь. Конечно, Родич должен быть тут – она не перемещала его. Она повернулась вокруг своей оси, осматривая комнату, пытаясь увидеть, изменилось ли что-то.
-Нет. Именно здесь, - она вновь посмотрела под подоконником, но не нашла чёрный шар.
Её сердце забилось.
Родич пропал.
Кто-то украл его. Но кто?
Конечно, не Нерисса, единственная, кто знал о тайнике. Клео доверяла Нериссе и отказывалась сомневаться в ней.
Может быть, горничная или слуга случайно обнаружили, когда убирались? Но если да, то зачем украли? Для непосвящённых это было лишь большим куском мрамора.
- Кто мог это сделать? – прошептала она вслух. Кто ещё знал о Родичах и рисковал жизнью, обыскивая её личные покои, чтобы найти это.
А после ответ ледяной вспышкой пришёл ей.
***
Она пришла к тронному залу слишком быстро, но стража открыла двери быстрее, чем она попросила. Магнус был внутри, ожидал её, заняв отцовский престол.
Принц одевался в чёрное с головы до пят, как всегда, словно гармонируя с престолом, залом, всем дворцом. Но, несмотря на это, она увидела Родич Земли сразу же. Магнус держал его в правой руке.
- Посмотри-ка, что я нашёл, - сказал он, подбрасывая его, когда Клео подошла к трону. – Отвратительно, но он был у тебя. У тебя были идеи относительно его местонахождения?
- Это моё, - прошипела она.
- В самом деле, принцесса, это находилось в моём дворце, а значит, моё, - он держал шар прямо у лица и изучал его. – Обсидиан – такой красивый цвет… Будем считать, что Агеллон принёс тебе это.
Она молчала, её челюсть решительно сжалась, и девушка скрестила руки на груди.
- Принцесса, тишина сегодня не даст тебе ничего хорошего.
- Мне нечего сказать.
- Всё нормально. Мне есть что сказать, и я поговорю за нас обоих. То, что у меня в руке – твёрдое доказательство, что ты лгунья, всё ещё сотрудничающая с повстанцами и скрывающая от меня важную информацию. Ты точно знала, почему Родича не было в храме Клейоны, когда мы попытались утвердить его. Почему ты не сказала мне об этом?
Смешок сорвался с её губ.
- Почему? Несмотря на красивые обещания и твои устные договорённости с Йонасом, ты всегда очень ясно показывал, что мы враги – сегодня, завтра, всегда.
- И как же я это ясно показал? Тогда, когда спас свою маленькую подружку повстанцев от казни? Или предложение вернуть тебе царство, после всей твоей лжи в прошлом? Всех предательств?
Его взгляд стал холодным.
- Я говорил правду. И если кто-то и способен так соврать, это ты. А теперь, - он указал на шар, - я передумал. Вся Митика будет моя. Вся. Это куда лучше для меня. Никогда не любил делиться своими игрушками.
Она сделала несколько шагов к помосту и хмуро посмотрела на него.
- Ты прав, - сказала она. – Я должна извиниться.
Он моргнул.
- Да?
- Я понимаю, что причинила тебе боль.
Он буквально издевался.
- Ты никогда не причиняла мне боль, принцесса.
Клео покачала головой.
- Я думаю, что тебе больно, как и всем. Вот почему ты так поступаешь. Ты пытаешься быть жестоким, холодным и ужасным, чтобы никто не приближался к тебе. Потому, что так иногда поступают, ты приносишь людям боль.
